Божественная шкатулка

– Так, значит, она не ваша жена и не дочь?

– А какое это имеет значение? – вопросом на вопрос ответил я.

Лицо Лантуса приняло выражение нескрываемого вожделения, способного, наверное, растопить целую глыбу льда.

– Она очень хорошенькая, не правда ли, дружище?

С корабля послышался целый град смешков. Я оглянулся на Абрину и пожал плечами.

– Да. Она настоящая красавица.

– Она ваша возлюбленная?

– Не совсем.

– Но тогда, значит, она и не наложница Деломаса.

Я почувствовал, что краснею.

– Уважаемый, вы выводите разговор уже на самую грань приличий.

– Я вовсе не собирался оскорбить вас! Я спросил вас об этом только для того, чтобы узнать, свободно ли сердце вашей спутницы и можно ли рассчитывать на успех в любовной игре.

Смешки корабельной команды сделались еще громче.

Я сердито поджал губы.

– Вы полагаете, что она захочет участвовать в ваших любовных играх?

– А как же иначе? Послушайте, дружище, так она ваша или нет?

Комичность создавшейся ситуации все-таки заставила меня выдавить улыбку.

– Нет. Я на нее не претендую. Однако хочу предупредить, что эта девушка умеет постоять за себя.

Я забрал у помощника капитана письмо и, направившись вверх по сходням, на секунду задержался, чтобы взглянуть на Абрину. Она уже сняла с плеча топор и с интересом изучала корабельную обшивку.

– Абрина, идем! Поднимемся на борт корабля!

Ударив своим топором плашмя о борт корабля, великанша с такой силой качнула его, что, видимо, вырвала какие-то его внутренние части из своих сочленений и отбросила в другую сторону того, кто в тот момент, находясь в трюме, опирался спиной о внутреннюю обшивку. Лантус резко обернулся. Его взгляд уперся в левое бедро Абрины и заскользил вверх, пока не остановился на ее лице. Веселый гогот матросов внезапно оборвался.

Великанша удовлетворенно кивнула, легонько шлепнула первого помощника капитана по макушке и сказала:

– Крепкий у вас кораблик!

После чего зашагала вверх по сходням.

Когда мы оказались на борту «Шелкового призрака», я перегнулся через леерное ограждение и прошептал Лантусу, причем достаточно громко, чтобы мои слова могли услышать все остальные:

– Мне кажется, что она неравнодушна к цветам!

ГЛАВА 26

Когда «Шелковый призрак» поднял паруса и вышел из устья реки в залив, команда обычного торгового корабля принялась сновать во всех направлениях по такелажу, напомнив своими ухватками завзятых пиратов.

Я даже специально посмотрел на реявший на мачте флаг. Оказалось, что это всего лишь обычный флаг Кьенососа – красно-белый с золотистой звездой-алмазом, никакого там тебе белого черепа и костей на черном фоне.

На палубе корабля, подобно анатомическому театру, отсутствовали кровавые пятна – как если бы кровь с нее только что, несколько минут назад, соскребли искоса поглядывающие члены корабельной команды, сжимавшие свои абордажные сабли в зубах, поскольку руки у них заняты жесткими половыми щетками.

У леерного ограждения корабельного юта стоял первый помощник капитана Лантус, наверняка замышлявший в эту минуту бунт или какую-нибудь другую отчаянную выходку, о чем свидетельствовало злобное выражение его лица и беспрестанно бегающие глазки. Однако еще до того, как мы проследовали мимо Нового дока и обогнули Могильный мыс, рядом с ним появился капитан Абзу. Это был человек властной наружности, с седыми волосами и бородкой. Злые черные глаза, казалось, излучали дикую радость при виде своих злополучных подчиненных-матросов, по спинам которых то и дело хаживала плеть. Капитан оказался человеком весьма основательным. Сначала он проверил положение и скорость судна по навигационным огням и шкентелям верхнего ветра. Когда же капитан прошелся взглядом по такелажу, у меня возникло подозрение, что, окажись на борту корабля хотя бы один узел, гвоздь или канат не там, где ему положено быть, капитан Абзу наметанным глазом тотчас же обнаружил бы нарушение, а виновник полетел бы за борт кормить рыб. Удовлетворенный тем, что корабль находится на плаву и движется в правильном направлении, он сначала поднял глаза на Абрину, а затем опустил их на меня.

– Ну, что тут у вас?

– Отдай капитану письмо, парень! – сказал мне Лантус.

Я довольно неохотно передал письмо капитану Абзу, который, скорее всего прочитал его только одним глазом, продолжая вторым следить за кораблем.

– Так, значит, вы Корвас.

Это было всего лишь монотонным утверждением, однако мне показалось, что оно заслуживает хотя бы какого-то ответа.

– Да, – откликнулся я.

– М-м-м, – пробормотал капитан и потыкал пальцем в строчки письма. – В лице Деломаса вы нашли влиятельного друга... немного укоротите парус, Лантус!

– Есть, капитан!

– ...а друг Деломаса – друг капитана Абзу.

Лантус вернулся на свое место и принялся что-то выкрикивать на незнакомом мне языке. В ту же секунду его цеплявшиеся за такелаж подчиненные принялись с точностью отлаженного механизма выполнять показавшиеся мне бесконечными сложнейшие операции с судовой оснасткой.

– В письме Деломаса говорится, чтобы я не задавал вам никаких вопросов. Хотя я с уважением отношусь к его просьбам и пожеланиям, однако любопытство может возникнуть у других моих пассажиров.

– У вас есть и другие пассажиры?

– Да. Помощник мастера Деломаса Лем Вайл с телохранителем. – Капитан вернул мне письмо и посмотрел на мою спутницу. – Позвольте поинтересоваться, милая дама, как вас зовут?

– Я – Абрина. На моей родине, в долине омергунтов, меня называют Абрина-Топор.

Капитан посмотрел на инструмент, который чудесная великанша сжимала в руках.

– Вы позволите? – вежливо осведомился он.

Девушка улыбнулась и протянула ему топор. Когда капитан перехватил его рукоятку, она выпустила ее из рук. Это стало явным испытанием для Абзу. Хотя капитан тем самым добровольно обрек себя на то, чтобы провести остаток жизни затянутым в бандаж из парусины, все-таки он удержал топор в руках. Лицо его покраснело, и он уважительно кивнул на лезвие топора:

– Тяжелый!

– Я сама выковала его в отцовской кузнице, – с гордостью сообщила великанша.

– Можете взять его обратно. – Когда Абрина освободила Абзу от столь тяжкой ноши, тот снял фуражку и вытер ладонью вспотевший лоб. – Я с интересом понаблюдал бы за тем, как вы размахиваете этой штукой. Красивое, надо полагать, зрелище.

– Буду рада доставить вам удовольствие, капитан Абзу.

– Я могу сделать что-нибудь для вас, чтобы вы более уютно чувствовали себя на борту моего корабля?

– Конечно. Мне с трудом удается протиснуться в двери, да и потолки слишком низкие. Кровати такие узкие и короткие, что на них невозможно спать.

Капитан досадливо сморщился.

– Вы неправильно говорите, сударыня. Надо говорить люки, а не двери, и койки – а не кровати.

– Извините меня, капитан. Ваши люки слишком узки, а койки слишком коротки.

Капитан Абзу усмехнулся и сказал, обращаясь к Лантусу:

– Как только мы обогнем форт Чара, пусть несколько ребят оборудуют даме под жилье переднюю часть трюма. Выскоблите там все так, чтобы пахло как в настоящем лесу. Люк на палубу сделать высотой двенадцать футов, а койку размером двенадцать на пять футов!

– Есть, капитан!

Капитан снова посмотрел на Абрину.

– Если вам еще что-нибудь понадобится, пожалуйста, дайте мне знать.

После этого он вернулся к своим обычным обязанностям. Когда я обернулся к Абрине, мне показалось, что я успел заметить на ее лице тень улыбки.

Вечером, когда наш корабль обогнул мыс Непри и вышел в пролив Чары, я стоял в одиночестве на носу судна, слушая, как трудятся плотники, завершая работу по устройству жилища моей рослой спутницы. Я обратил взгляд на восток, на бесконечную гладь океана Илана, названного так в честь отца всех океанов. Прежде чем снова увидеть сушу, нам предстоит преодолеть более пяти тысяч миль водного пространства. Невысокие волны моря Чара превращаются далее в водяные валы могучего Илана. Проливы Чара получили свое название по имени древней итканской богини моря, покровительницы тех, кто опускался на дно, чтобы сразиться с морскими чудовищами. Меня поразило то, что воспринимаемое при дневном свете и на суше как явное суеверие, посреди океана, в ночной тьме, становится разумной теорией.