Стать человеком

— Эндре...

Но он опять не дал ей произнести ни слова и почти выкрикнул:

— Мама покончила с собой! Я еду в Пешт. Если хочешь, я захвачу тебя. Жду не более десяти минут. Где ключ от машины?

— В сумке, — простонала Жока, и лицо ее исказила страдальческая гримаса.

Эндре тем временем вынул из сумки ключ и, желая как-нибудь побольнее обидеть присутствующих, в том числе самого себя, сказал:

— Прошу прощения, товарищ подполковник, но такие уж нынче пошли родственники — ни с чем не считаются... — Смерив сестру и ее поклонника презрительным взглядом, он распахнул дверь и, не попрощавшись, выскочил из номера. Громко простучав сапогами по лестнице, он с перекошенным от злобы лицом крикнул швейцару:

— Быстро открывай!

Тубои повиновался. На его усталом лице застыла угодливая улыбка.

— Изволили найти товарища подполковника? — поинтересовался он.

Эндре не удостоил его ответом. Глазами, полными слез, он вглядывался через стеклянную дверь в темноту. Из бара по-прежнему доносились обрывки танцевальной музыки.

Выйдя из гостиницы, Эндре направился к машине, утопая по колено в снегу. Он руками разгреб снег около дверцы, открыл ее и сел на переднее сиденье. Потом запустил мотор, включил внутреннее освещение и застыл, как изваяние, в ожидании сестры. «Может, не стоит их ждать. Уехать бы сразу, а они пусть как хотят...» — промелькнула в его голове сумасшедшая мысль.

Закрыв глаза, он мысленным взором увидел черную машину, которая мчалась по шоссе. Фары дальнего света хорошо освещали дорогу, вырывая из темноты довольно широкую полосу, по краям которой бежали навстречу ему два ряда голых деревьев, а поравнявшись с машиной, сразу же исчезали. Стрелка спидометра неуклонно ползла вверх, скользя от одной цифры к другой: девяносто, сто, сто десять...

«Ну и идиот же я! — опомнился Эндре. — Какая глупость лезет мне в голову! Зачем это? Правда, теперь моя жизнь ничего не стоит, но все равно. Сейчас меня может обрадовать одно — встреча с Дьерди...»

Подняв воротник шинели, Эндре вылез из машины, подошел к багажнику, открыл его и достал щетку, которой обметают машину. Широко размахивая руками, он смел с крыши снег, затем протер тряпкой стекла. «Сначала поеду по направлению к Каму, а уж потом сверну на шоссе, которое ведет на Грац... Так быстрее, да и дорога там посвободнее».

Тем временем из бара вышли двое молодых людей с девушкой. Борясь с порывами ураганного ветра, они осторожно продвигались по скользкому тротуару.

— И почему я, дурочка, не надела сапоги? — проговорила девушка. — Полные туфли снега набрала.

— Иди, кошечка, сюда, я понесу тебя...

И вдруг они увидели Эндре. Один из парней, пошатываясь из стороны в сторону, остановился и, грозно сдвинув брови к переносице, уставился на солдата.

— Эй ты, военный, — заговорил он, слегка запинаясь, — хочешь заработать сотнягу?

Эндре молча продолжал протирать стекла машины.

— Эй ты, я к тебе обращаюсь...

Второй парень стоял на месте, держа девушку под руку:

— Пошли, Шюкет, а то мы никогда до дома не дойдем...

— Сейчас этот генерал подвезет нас. Не так ли, дружище? — Парень подошел к Эндре поближе: — Подбросишь нас, не правда ли? И сразу получишь сто форинтов. Тебе хорошо, и нам приятно... Машина-то твоя или казенная?

— Это частная машина, — объяснила девушка. — Посмотри на номерной знак, разве не видишь букву «С»?..

— Частная? Ну и что из этого?! Невелика беда, если и частная. Выходит, ты частный солдат, да? — С этими словами подвыпивший парень ухватил Эндре за локоть. — Если не согласишься, я займу у тебя машину, понял? Займу на время, ибо я человек государственный...

— Не болтай глупостей! — перебил парня его приятель, который, судя по виду и более связной речи, был не так сильно пьян. — Пошли, брось шутить...

— Никуда я отсюда не пойду, даже шага не сделаю. Сейчас война, и я имею право реквизировать частные машины.

— Где это сейчас война? Какая? — захихикала девушка.

— Как это где? Во Вьетнаме.

Эндре схватил парня за отвороты пальто и, как следует встряхнув, строго сказал:

— Убирайся ко всем чертям! И не вздумай шутить со мной!

В этот момент из отеля вышли Жока и Лонтаи.

Увидев подполковника, пьяный парень выпрямился и, неся несусветный бред, отошел от машины на несколько шагов, а затем двинулся вслед за своим приятелем и девушкой.

Не обращая внимания на сестру и офицера, Эндре сел за руль. На душе у него кошки скребли. Подождав, пока усядутся остальные, он включил зажигание.

Жока уже не плакала. Крепко сжав губы, она сидела впереди, рядом с братом, сосредоточенно глядя прямо перед собой. До поворота на Грац они не разговаривали. Эндре внимательно следил за дорогой, Жока и Миклош, видимо, были заняты собственными мыслями.

Перед тем как отправиться в далекий и нелегкий путь, Жока спросила у брата, что ему известно о самоубийстве матери, на что он ответил коротко: никаких подробностей не знает. Больше она ни о чем его не спрашивала.

«Никогда не прощу себе, что оставила маму одну и уехала, — думала она сейчас. — Если бы я была дома, возле нее, трагедии не произошло бы. И хотя мама не любила меня, она бы послушалась. Вот и выходит, что я невольно стала виновницей несчастья. — И тут же вступила в спор другая, более рассудительная Жока: — Это неправда! Трагедия была неотвратима. И виновником ее является не кто иной, как отец. Если бы он не обманывал маму на каждом шагу, не изменял ей с каждой встречающейся на его пути юбкой, не унижал бы ее достоинства, этого наверняка не произошло бы. Я только одному Банди могу объяснить, что не была любовницей Миклоша...»

Тягостное молчание первым нарушил Лонтаи.

— Вы не устали? — спросил он Эндре.

— Нет, — коротко ответил тот и закурил.

— Вести машину в такой буран — удовольствие маленькое, не так ли?

— Да, небольшое.

Про себя Миклош решил, что прерывать разговор ни в коем случае нельзя, поэтому продолжал расспрашивать:

— А танк вы уже водили?

— Еще не приходилось.

— Не помешаю, если закурю?

— Я же курю.

Миклош закурил.

— Извини, Жока, я не спросил тебя, может, и ты хочешь покурить?

— Спасибо, у меня есть сигареты. — И она повернулась к брату: — Тебе вытереть стекло?

— Я сам вытру.

Снег шел такой густой и пушистый, что казалось, будто в воздухе, освещенном мощным светом фар, порхают тучи серебристых насекомых с крылышками.

— Можно у вас спросить кое о чем? — снова заговорил офицер.

— Я всего лишь рядовой, а вы подполковник, — недовольно буркнул Эндре. — Мне по уставу положено отвечать на любые ваши вопросы.

— Выходит, если бы я был гражданским лицом, вы бы не стали мне отвечать?

— Тогда бы вы не сидели в этой машине.

— Вы бы не подвезли меня?

— Вы что, позабавиться решили?

— У меня нет ни малейшего желания забавляться.

— Тогда чего же вы хотите?

— Скажите, вам не приходило в голову, что я и ваша сестра любим друг друга?

Эндре промолчал.

— Банди, — заговорила Жока, — я тебя прекрасно понимаю, но ты не прав, если думаешь...

— Я ни о чем не думаю. У меня нет желания разговаривать с тобой, поэтому оставь меня в покое. А вы, товарищ подполковник, не злоупотребляйте своим положением. Мне бы не хотелось из-за вас угодить под трибунал.

— Я вас понял, молодой человек. Когда вы успокоитесь, тогда и поговорим. А пока хочу сделать вам одно сообщение, каким бы неправдоподобным оно вам ни показалось: между мной и вашей сестрой ничего предосудительного не произошло, и, следовательно, вы совершенно напрасно сердитесь на нее. Это я заявляю вам с полной ответственностью. А если вы беретесь судить чужие поступки, не делайте этого, опираясь лишь на собственные догадки. Во избежание аварии я не буду больше отвлекать вас, так как вовсе не желаю сломать себе шею...

«Этот тип еще и лжет! — подумал Эндре о Лонтаи. — Знаком я с подобными трюками. Они, конечно, уже успели сговориться... Хорош, нечего сказать: его застают в номере с раздетой девушкой, а он утверждает, что ничего предосудительного между ними не произошло. Швейцару дал взятку только за то, чтобы их не записывали в книгу для проживающих, а теперь лжет напропалую. Уж не за идиота ли он меня принимает?..»