Крысолов

— А у тебя чего новенького? — в свою очередь спросил я. — Все в порядке?

— В целом, да.

— Дети не болеют? Как здоровье жены?

— Отлично, — сухо отозвался Шехнер, и подозрительно посмотрел на меня. Я расслабился и позабыл, что этой темы мне не нужно было бы касаться. Недавно его жена родила сразу шестерых. Конечно, для нынешних времен подобное не редкость. Но одно дело, когда это происходит с кем-то посторонним, а совсем иное, когда с тобой. Некоторые шутники, по крайней мере, те из них, кого Шехнер не сумел еще напугать своим хмурым ликом и игрой желваков, иногда интересовались состоянием его жены и спрашивали, как он полагает, скольких ребятишек она родит ему в следующий раз, доводя тем самым беднягу до белого каления. Поэтому при упоминании о здоровье жены он обычно мрачнел и замыкался в себе.

— Отлично, Хэнк, отлично.

— Я рад.

— Ну, пока, мне пора, — произнес Шехнер и решительно направился в кабинет управляющего, где ему, разумеется, не придется распространяться о радостях семейной жизни.

— Счастливо! — напутствовал я его.

— Да и ты береги себя.

2

— Куда поедем? — не поворачивая головы, проворчал Лаэрт. Сгорбившись, он сидел за рулем служебного автофургона, бессмысленно взирал перед собой и без конца приглаживал пепельные волосы, росшие какими-то редкими жесткими пучками. Наверняка тем и другим он занимался и все время моего отсутствия.

Из дверей бокового крыла здания администрации, в котором размещалась наша контора, во двор выскочила Венка, моя заместительница — сухопарая белобрысая женщина лет тридцати с вечно розовым носом — и торопливым шагом направилась к нашему автофургону.

— Погодите! — замахала она издали нам рукой.

— В чем дело? — спросил я, приоткрыв дверь автофургона.

— Хэнк, я хочу с тобой поговорить.

— Что-нибудь важное?

— Считаю, что да, — ответила она, остановившись около машины и поправляя душку очков на переносице.

— Я слушаю.

— Нет, нам надо поговорить наедине. С глазу на глаз.

— Извини, Венка, но мне сейчас некогда. Мы спешим.

— Жаль, — огорчилась моя заместительница. Правда, у нее и без того всегда было выражение лица обиженного ребенка.

— А у тебя, что нет никакой работы?

— Есть. На сегодня есть еще два вызова.

— Вот видишь. Поговорим потом, когда освободимся, — улыбнувшись, пообещал я.

— А сейчас ты куда?

— К товарищу Вану. Представляешь, этот деятель накатал на нас жалобу управляющему, что мы, дескать, плохо его обслуживаем. Камерон, естественно, дал мне по мозгам.

— Вот оно что, — протянула Венка, шмыгнула носом и, развернувшись, пошла назад в нашу контору.

— Так, куда поедем? — повторил вопрос Лаэрт.

— Ты же слышал, что к Вану, черт бы его побрал. На тридцать восьмую улицу, — сказал я и удобнее устроился на промятом сиденье. Наконец-то я мог вздохнуть с облегчением и отойти от разноса в кабинете управляющего. Вдобавок проникнуться важностью возложенной на меня миссии борьбы с крысами.

— Не нравится мне эта Венка, — угрюмо произнес Лаэрт.

— Почему? — поинтересовался я.

— Не нравится — и все.

— По-моему, нормальная молодая женщина. Если бы она следила за своей внешностью, то и вовсе была бы очень привлекательной.

— Ага, красавицей с конкурса красоты. Ну и вкус у тебя, Хэнк, — хмыкнул он. — Потом, разве ты не замечаешь, что Венка тебя подсиживает? Она желает занять твое место.

— Нет, не замечаю, — ответил я.

Автофургон, подпрыгивая и поскрипывая, мчался сквозь дневную синюю пелену по неровной шершавой дороге. На глубоких рытвинах руль едва ли не выскальзывал из рук Лаэрта. Со службой устройства дорог творилась та же история, что и с нами. Из-за своей малочисленности и нехватки средств они просто не могли уследить за состоянием дорожного покрытия.

За стеклом мелькали размытые силуэты нечастых низких строений. Грязный снег волнистым слоем прикрывал бугристую землю, клочьями лежал на уродливых выщербленных бетонных сваях. Здесь располагалось множество бомбоубежищ, соединенных между собой туннелями. Они по-существу представляли собой единый подземный комплекс. В этих бомбоубежищах прятались люди во время минувшей войны, и потом пережидали некоторый период, пока не улягутся последствия войны. Отсюда собственно и возник наш округ. Восстанавливать полностью старый город не имело смысла. Он был почти стерт с лица земли. Восстанавливали округа — северный, восточный, южный и западный. По сути, они превратились в самостоятельные города.

Те, кто выбрался на поверхность, старался не удаляться от обжитых бомбоубежищ, чтобы в случае возникновения нового конфликта успеть в них скрыться. Они не могли понять, что конфликтовать было уже не с кем — весь мир лежал в руинах. И все же дома люди строили с оглядкой на прошлую войну: крепкие и одноэтажные, глубоко вросшие в землю и на обязательном отдалении друг от друга. Слишком свежо было воспоминание о былой катастрофе, когда огромные небоскребы падали, точно карточные домики. Словом, наш северный округ — это скопление разномастных стихийных сооружений, как и соседние округа, не являлся шедевром архитектурного искусства. Но выбирать было не из чего — другие города были не краше. В покинутых бомбоубежищах обосновались несметные крысиные полчища. Отсюда крысы совершали набеги на город и держали население в постоянной тревоге. Им противостояла наша служба. Вернее сказать, пыталась противостоять. Наша задача, по выражению управляющего Камерона, заключалась в том, чтобы хоть как-то ослабить крысиный натиск.

Подпрыгнув на колдобине, автофургон резко затормозил — и я в очередной раз едва не расшиб лоб о ветровое стекло. Мы выбрались из теплого салона машины и пошли, нет, точнее поплыли по влажной мути к приземистому особняку. Я нажал на дверной звонок. Прежде чем впустить в дом, нас долго рассматривали через глазок в металлической двери.

— Мы по поводу вашего заявления. Мы — он и я — из службы округа по борьбе с крысами. Приехали, стало быть, по поводу крыс. Вы жаловались тут на нас генеральному управляющему, — сказал я, войдя в едва освещенную прихожую.

— Дождались-таки.

Перед нами стояли, сосредоточенно слушая меня, пожилые супруги, оба коренастые и большеголовые.

— Понимаете, у нас много работы.

— Оно конечно, — кивнул товарищ Ван. — Но нет спасу от этих проклятых крыс. Во дворе они целыми стаями бегают.

— Мне, бывает, из дома страшно выбраться. Я их боюсь, — поддержала жена мужа со слезой в голосе. — Они такие жирные и злые. Ведь загрызут до смерти в два счета.

— Но, по-моему, у вас уже кто-то был от нашей службы?

— Да, был, — согласился мужчина. — Но он нам ничем не помог. Они бегают, как бегали.

— Неприятно, кто спорит? Но не следует преувеличивать. Мы вот с напарником проходили по двору и никого не увидели, — возразил я.

— О, вы просто не обратили внимания. Крысы там, у ограды под мусорными баками, — пояснила женщина. — Но они хитрые и прячутся от чужих людей. Они их остерегаются.

— Да шут с теми, которые во дворе. Нам бы избавиться от тех, которые в доме, — заметил товарищ Ван.

— Правильно, во дворе — ничего. В них мой муж стреляет из ружья. У него есть на ружье разрешение от властей. Он ветеран расчистки старого города.

— Нам тогда бесплатно их раздавали. Так, на всякий случай. Приходили на склад и, пожалуйста, выбирали ружье по собственному вкусу. Можно было взять даже несколько. Но я не стал. Зачем мне несколько? Солить их, что ли? К тому же патроны мы покупали за свои деньги. Но все равно замечательное было время.

— Точно, — вздохнув, подтвердила женщина.

Мы с Лаэртом оказались в плену вязкой тягучей атмосфере этого дома. Стояли в прихожей и покорно выслушивали излияния хозяев про крыс в доме и во дворе, про ружье и ветеранство товарища Вана. И судя по тому, как развивались события, нам было не освободиться до завтрашнего утра.

— Хорошо, хорошо. Мы верим. Но, покажите, где у вас тут обитают крысы? — спросил я.