Карьерский оборотень

— Роман говорит: из-за этого ты всегда и привязываешься к нему, проходу не даешь.

— Роман сказал! Почему ты веришь этому глупому парию?

— Потому что он мой брат!

Иван растерянно огляделся, словно со стороны, из глубины двора или с улицы, могла прийти подсказка, что же ему делать. Как вести себя? Ложь была настолько чудовищной и наглой, что оправдываться было бессмысленно.

— Он брат, а я кто, Катюша?

— Пока никто, — грустно сказала Катя.

— Катя, милая, пожалуйста, прошу тебя, выслушай меня, я тебе расскажу, что произошло на самом деле.

— А что изменится? Папа ужасно расстроился…

— Я и папе все расскажу!

— Не думаю, что он поверит.

— Я найду способ убедить его. Послушай, Катя, Роман вчера ввязался в пьяную драку на пустыре возле клуба. Я подоспел вовремя и вытащил его оттуда. Если б я не сделал этого, могло случиться несчастье, понимаешь? Там уже были пущены в ход палки, кастеты, когда пацаны разбегались, кто-то выбросил в кусты нож. Этот нож, Катюша, вытащили из кармана для того, чтобы всадить кому-то в бок или в спину! Ты понимаешь? Они же были все пьяные, обкуренные. Вот на кого я налетел из-за кустов, вот кого разогнал. Можешь спросить у Сергея Маринина, если мне не веришь.

— И ты разозлился и отлупил Романа?

— Да нет же! Я его просто посадил в коляску и отвез домой. Чтобы не шлялся ночью по поселку, это могло плохо для него кончиться, понимаешь?

— Откуда же у него синяки? Все лицо опухло…

— Неужели ты не понимаешь? Оттуда! В драке ему и насажали синяков, я же тебе только что все объяснил. В драке! Я его и пальцем не тронул. Нет, виноват, подзатыльник легкий отпустил, когда он домой не захотел возвращаться. Но ты же сама мне сказала, что я могу надрать ему уши. По-родственному…

— Значит, ты его не трогал?

— Конечно, нет, Катя! Это он все выдумал, негодяй! Пойми же, он действительно размечтался о Германии, бары там, казино всякие, на пособие по безработице можно шикарно жить… И, по его раскладу, в том, что это не получатся, виновен я. Потому что люблю тебя, потому что мы не хотим никуда уезжать отсюда. Он и придумал всю эту чушь, чтобы Федор Петрович осерчал на меня.

— Но в тюрьму ты его обещал посадить?

— Обещал. На пятнадцать суток. Чтобы он не вздумал бродить ночью по поселку, чтобы штакетиной по голове не получил. Кстати, запросто могу посадить, он ведь вчера обкуренный был. У них без этого теперь ни один вечер не обходится.

— А ты куда смотришь?

— Зимой я эту лавочку прикрою. А сейчас… Не могу же я в одиночку истребить всю коноплю в старых карьерах? Даже если и истреблю, они найдут ее чуть дальше. Катюша, теперь ты веришь, что он все придумал? Ну, хочешь, я вечером приду, мы вместе поговорим с Федором Петровичем, и Роман там будет.

— Нет, Ваня, не надо.

— Почему?

— Потому что папа все равно тебе не поверит. Он так расстроился, просто ужас. Даже решил ехать в Москву за германской визой. Сказал, что ради сына готов бросить свой дом… ради того, чтобы Роман рос в нормальных условиях, а не там, где даже блюститель порядка нарушает закон.

— А если я докажу, что Роман все придумал?

— Он не поверит тебе.

— Что же получается, можно наговорить о человеке всякие гадости, вранье и даже не выслушать его?

— Не надо было связываться с Романом. Ты сам виноват, Ваня!

— Но ты же просила разыскать его и привезти домой!

— Не таким образом.

— Опять двадцать пять! Это же ложь! И я тебе предлагаю: сегодня вечером поговорим втроем: Федор Петрович, я и Роман. Мне даже интересно, как он станет рассказывать все эти байки при мне.

— Ты не представляешь, до чего разозлился папа, если в Германию засобирался. Да он и слушать тебя не станет. Не вздумай приходить без меня, только хуже сделаешь.

— Так и жить оплеванным каким-то пацаном, что ли? И ждать, когда вы соберетесь и уедете в Германию? Ты что, Катюша?..

— Давай несколько дней не будем встречаться, я постараюсь убедить папу, что Роман все это придумал. Папа успокоится, потом и поговорить можно будет.

— Я не могу без тебя, Катя. Что значит «несколько дней»?

— Ну, недельку, не больше. Потому что, если папа увидит меня с тобой, он рассердится и совсем запретит мне выходить за тебя замуж. Пожалуйста, Ваня, давай подождем. Я верю тебе, но ты не видел сегодня утром моего папу, он был просто не в себя. Ты же знаешь, как он обожает Романа.

— Катюша… — Иван обнял девушку, поцеловал ее. — Может, ему объяснить, что я сделаю с Романом, если этот негодник и вправду разлучит нас?

— Ой нет, только не это. Нужно просто подождать.

— Чего ждать, Катюша? — мрачно спросил Иван. — У моря погоды? Папа твой — человек умный, уважаемый в поселке. Почему нельзя объяснить ему, что произошло на самом деле? Хоть убей меня — не могу понять этого. Да и я тоже не последний человек здесь. Нельзя в меня просто так плевать, ты и сама знаешь, могу разозлиться. А с теми, кто хочет нас поссорить, у меня вообще разговор короткий.

— Ты можешь хоть раз меня послушать?

— Я тебя всегда слушаю.

— Вот и хорошо. Встретимся в понедельник, через три дня. Все. Ваня, мне пора на работу собираться.

Иван вздохнул, с мрачным видом махнул рукой и направился к мотоциклу.

Спрятавшись за занавеской, Роман внимательно слушал весь разговор. И довольно улыбался. За то время, пока мент не будет надоедать сестре, он успеет уговорить отца съездить в Москву за визой. Ну а если участковый придет разбираться, он, Роман, найдет, что сказать. Никто из парней не подтвердит, что вчера была драка. Если уж дело дойдет до выяснений, ребята скажут, что участковый врет — им же за это бесплатные приглашения в Германию были обещаны. Подтвердят и то, что Иван избил его. Все идет отлично!

4

Первую половину дня Маврин водил Егорова по заводу, знакомил с оборудованием. Побывали на заводской подстанции, в центральном распределительном пункте, или ЦРП, в конденсаторной, в цехах. Ничего нового для себя Егоров не увидел. На подстанции и в ЦРП он мог бы с закрытыми глазами найти нужные отъединители и разъединители, по звону зуммера определить неполадку. Оборудование в цехах было весьма допотопным, разобраться в в электрических схемах не представляло особого труда.

Кабинета для начальника электроцеха предусмотрено не было. В углу просторного корпуса электроцеха, за железной дверью, располагался склад с трансформаторами, катушками, предохранителями и прочими нужными в электрическом хозяйстве вещами. Там, за грязным столом, и было рабочее место начальника. В самом же электроцехе скучал в ожидании вызова дежурный электрик Игорь и намотчица Валентина.

Маврин представил им нового начальника. Игорь, невысокий крепыш лет двадцати семи, приветливо улыбнулся, пожимая руку Егорову. Валентина, худая крашеная блондинка неопределенного возраста, посмотрела на начальника с явным интересом и тут же стала рассказывать, как трудно приличной женщине отыскать в этом захолустье настоящего, ни на кого не похожего мужчину. Егоров внимательно выслушал ее, поинтересовался, мол, если мужчина ни на кого не похож, как узнать, настоящий он или нет? Валентина засмущалась и сказала, что, по ее мнению, настоящий мужчина не тот, что похож на Арнольда Сталлоне, а тот, который чувствует и понимает женщину.

Услышав про «Арнольда Сталлоне», Игорь расхохотался, чем несказанно обидел Валентину. Егоров, обаятельно улыбаясь, постарался успокоить обоих: Игорю взглядом дал понять, что женщине, мол, свойственно ошибаться в этом вопросе, что с нее возьмешь, Валентине же сказал, что полностью согласен с тем, что настоящие мужчины должны понимать женщин.

Егорову нравилось в этом поселке, соседствующим с заброшенными карьерами. Но чтобы остаться здесь жить, надо было войти в доверие к людям и ничем их не настораживать и главное — не давать волю Зверю. Поэтому Егоров много улыбался, шутил, рассказывал анекдоты, стараясь завоевать симпатии подчиненных. И это ему удалось в полной мере.