Страница 69 из 301
Справа от меня отрывисто рявкнул подствольник Хлопуши и грудь тиранозавра разворотило взрывом. Мне в лицо полетели горячие ошметки плоти. Тиранозавр был уже метрах в тридцати от меня. Вторая граната выпустила этой твари кишки и тогда она взревела во всю глотку и, развернувшись на месте, рванула от нас прочь, но, сделав всего лишь несколько шагов, запуталась в собственных кишках и рухнула на землю. Отбросив от себя пулемет, я громко крикнул Мальчику:
- Мальчик, Ослябя! Ищи Ослябю, дружок.
Всхрапнув, Мальчик огляделся вокруг, повел чуткими ушами, и в несколько гигантских прыжков преодолел добрую сотню метров и остановился. Ослябя лежал у его ног широко раскинув руки и хрипло, со свистом и бульканьем дышал. Его большое и сильное тело, подрагивало мелкой дрожью. Спрыгнув на землю, я велел Мальчику отойти, а сам быстро опустился на колени. Ослябя открыл свои маленькие глазки и, оскалившись, слабо прохрипел:
- Все Михалыч, каюк мне... Отбегался я за девками...
В его голосе вудмена была такая обреченность, что я невольно взбесился и заорал на псовина:
- Заткнись, морда собачья! И пока я тебе не прикажу, не смей мне тут помирать! - Сменив гнев на милость, я улыбнулся ему, утирая рукавом со своего лица кровь - А за девками мы с тобой еще побегаем, вот увидишь, Осля, а теперь молчи, дыши через нос и не хрюкай. Ну, а если, вдруг, помрешь, то не спеши в Чистилище, я твои мослы подштопаю и загоню твою душу обратно в тело. Ты только потерпи чуток, братишка.
Широченная грудь вудмена была прокушена в трех местах и через зияющую рану я видел как билось его сердце. Ноги Осляби были буквально искорежены и лишь руки и голова остались совершенно целыми. Для того, чтобы лечить такие раны, мало было прочитать один раз несколько коротких абзацев в трактате о магии Камня Творения. Для этого нужно было иметь соответствующую практику.
Правда, в то самое мгновение, когда я увидел Ослябю в пасти тиранозавра, я понял о магии куда больше, чем маг Альтиус за всю свою жизнь. Главное, что я понял, мне нужно было во что бы то ни стало вернуть к жизни этого квадратного, нескладного парня, поросшего густой собачьей шерстью. Первым делом я поднялся на ноги, немного отошел назад и осветил Ослябю голубым лучом из камня творения.
Повинуясь моей воле, зеленый мох под Ослябей превратился в белую, пористую субстанцию, высоко поднявшуюся широкой, белой кушеткой с гладкой поверхностью. С тела вудмена исчезли его овчинная куртка, холщовая юбка и мягкие онучи. Он лежал передо мной истекающий кровью и весь покрытый густой слюной тиранозавра. Очистив тело Осляби от слюны гигантского зверя, я заставил кровь вновь войти в вены. Сделав тело Осляби полупрозрачным, я стал быстро осматривать его раны, складывать воедино сломанные кости и сращивать их, соединять разорванные кровеносные сосуды и мышцы.
Какое-то время его сильное и доброе сердце еще билось, а потом затихло, но меня это особенно не беспокоило, так как я точно знал, что мне нужно будет сделать для того, чтобы оно вновь забилось. Очистив легкие вудмена от кровавой пены и слизи, я вновь заставил его дышать, а сердце биться, но Ослябя не открывал глаз, так как он к тому времени уже был мертв. Ну, а я пока что еще не спешил возвращать его к жизни.
Когда все крупные переломы и кровеносные сосуды были заживлены, я стал тщательно восстанавливать все мелкие повреждения. Заодно я снял рубец с его сухожилия на ноге, из-за которого он прихрамывал и приволакивал ногу, отрастил ему парочку сломанных клыков и убрал шрам с шеи, из-за которого ему было неудобно поворачивать голову вправо. Повинуясь моим усилиям, тело Осляби вновь дышало и в нем ритмично билось сердце, но он все еще был мертв и душа его находилась где-то поблизости.
Погасив голубой луч и повернув Кольцо Творения камнем внутрь, я сложил обе ладони ковшиком и, вновь заставив Камень Творения светиться, набрал полную грудь воздуха, вдохнул его в камень и повторил это еще два раза. После этого я сделал полный выдох, приложился ртом к холодному, словно сталь на морозе, синему камню Кольца Творения и стал вбирать в себя ледяную эманацию жизни и остановился только тогда, когда мои легкие были уже готовы разорваться в клочья.
Склонившись над головой Осляби, я слегка приоткрыл его волчью пасть и зажав щеки ладонями, стал вдувать в его легкие. Мне стоило делать это немного побыстрее и поосторожнее и поскорее отклониться, так как уже через несколько секунд Ослябя сделал выдох, дохнув на меня таким злым духом, что у меня в глазах зарябило. Отпрянув от него, я упал навзничь и, закашлявшись чуть ли не до рвоты, принялся колотить кулаками по мягкому мху и все никак не мог вдохнуть в себя воздух. Пришел я в себя только тогда, когда Ослябя принялся похлопывать меня по спине, приговаривая:
- Михалыч, да, што ит с тобой такое творится? Ну-ка, глыбже дохни, глыбже.
Откашлявшись и отплевавшись, я слабым голосом спросил выздоровевшего от смерти вудмена:
- Ослябюшка, дитятко мое, что же ты сучий сын жрал сегодня за обедом, чтоб тебе пусто было?
- Волчатинку вяленую, Михалыч. - Робко ответил мне испуганный Ослябя.
Видимо в этот момент я уже выглядел не очень, раз Ослябя громко гаркнул на весь лес:
- Бирька, Хлопуша, Горыня, подь сюды сучьи дети, Михалычу плохо сделалось!
Очнувшись в гнетущей тишине и полумраке, я долго не мог понять, где нахожусь и когда наконец разглядел над собой круглую крышу, тихонько заплакал. Значит все это мне не приснилось и я действительно нахожусь в диковинном мире, называющемся Парадиз Ланд, а мне так хотелось домой, на Ставрополье, к дочери. Башка у меня гудела, словно улей с потревоженными пчелами, во всем теле ныла боль и, что самое страшное, я больше не чувствовал на своей руке привычной тяжести перстня с большим, овальным синим камнем. Задыхаясь и корчась от боли в груди, я попытался позвать юную охотницу, которая была так добра ко мне, но из моей глотки, сведенной спазмом, вырвался лишь слабый хрип:
- Ларра...
Тотчас я услышал торопливые, быстрые шаги и чья-то теплая рука коснулась моего лица. Не в силах вымолвить ни слова, я приподнял правую руку и пальцами левой стал показывать, что у меня отняли Кольцо Творения. На мое счастье Лаура сразу поняла, как мне сейчас нужен синий Камень Творения и быстро надела мне перстень на руку.
Из последних сил я повернул Кольцо Творения синим камнем внутрь, сложил ладони ковшиком и сделал несколько выдохов, после чего вдохнул в себя эманацию жизни и, не выдыхая воздуха, быстро повернул Кольцо Творения камнем наружу, ставя его таким образом на охрану и подпитку своих жизненных сил. Откинувшись на подушку, я медленно выдохнул воздух, открыл глаза и спросил Лауру вполне бодрым и даже веселым голосом:
- Девочка моя, сейчас день или ночь?
Не дожидаясь ответа, я потянулся и зевнул. Силы быстро возвращались в мое тело, выгоняя из него боль. Вставая с кровати, я обнаружил, что опять лежал в ней нагишом. Сердито фыркнув на Лауру, которая, похоже, все никак не могла прийти в себя, я завернулся в беличье одеяло и потопал к выходу.
Оказалось, что на улице давно уже наступило утро. С толку меня сбила полная тишина, которая царила сегодня в Микенах. Когда я вышел на широкую террасу, обходившую вокруг дома, то увидел внизу сидящих на траве вудменов и ангела Уриэля-младшего, который сидел на коновязи в своей излюбленной позе и нервно курил сигарету. Вот чего именно мне сейчас не хватало. Курить мне хотелось больше всего на свете и потому я попросил ангела:
- Ури, дай закурить.
Уриэль, сидящий ко мне спиной, вывернул голову назад, чем всегда пугал меня. Быстро окинув меня взглядом с головы до пят, он облегченно сказал:
- Михалыч. Живой.
- Послушай-ка ты, чудо в перьях, ты дашь мне, наконец, закурить или нет? - Сердито рыкнул я на ангела.
В следующее мгновение Уриэль тряс меня за плечи и хлопал крыльями по спине и лишь когда я сам залез в его сумку-кенгуру и достал из нее пачку "Мальборо", он догадался дать мне прикурить. Следом на меня налетело все наше мохнатое братство и принялось так тискать, что я и в самом деле, чуть было копыта не откинул и лишь появление Лауры спасло меня от преждевременной кончины. Девушка турнула всех с веранды, дала мне спокойно докурить сигарету, а потом силком затащила в круглую комнату. Круглые окошки уже были разшторены и комнату заливал яркий свет.