Страница 29 из 42
Описание гибели Вдовиченко нацелено на то, чтобы активизировать в памяти читателей факты разгрома большевиками анархистского движения. История русского анархизма прослеживается Пастернаком на примере Вдовиченко от начала до ее вынужденной приостановки. Вдовиченко показан главным конкурентом пробольшевистски настроенного партизанского вожака Ливерия:
…его влияние, соперничавшее с авторитетом Ливерия, вносило раскол в лагерь.
Эта романная ситуация соответствует той действительной, которая сложилась в Москве к весне 1918 г., где малочисленные большевики (насчитывавшие всего 8000 членов партии) вступили в вооруженную схватку с анархистами, быстро набиравшими общественное влияние[225]. То обстоятельство, что Вдовиченко расстреливают вместе с настоящими пособниками белогвардейцев, затеявших заговор против Ливерия, отражает собой обычную тактику большевиков, использованную ими особенно бесцеремонно в дни Кронштадтского восстания, когда поднявшие его матросы-анархисты были обвинены государственной властью в том, что они поставили себя в услужение якобы руководившему ими бывшему царскому генералу Козловскому[226].
Вот речь Вдовиченко незадолго до смерти, направленная к его другу, Бонифацию Ржаницкому:
— Не унижайся, Бонифаций! Твой протест не дойдет до них. Тебя не поймут эти новые опричники, эти заплечные мастера нового застенка. Но не падай духом. История все разберет. Потомство пригвоздит к позорному столбу бурбонов комиссародержавия и их черное дело. Мы умираем мучениками идеи на заре мировой революции. Да здравствует революция духа. Да здравствует всемирная анархия.
Фразеология Вдовиченко обнаруживает детальное знакомство Пастернака с московской анархистской печатью и документами анархистского движения. Клеймя большевиков «опричниками», Вдовиченко перекликается с протестами, которыми газета «Анархия» заполнилась после массовых арестов анархистов, совершенных в Москве 12 апреля 1918 г. В статье из этой газеты за подписью «Андрей» читаем: «…коммунизм социалистов-государственников […] — это монашеская скуфейка, в которую рядились Иоанн Грозный и его опричники»[227]. Несколькими днями позднее «Анархия» упрекнула Троцкого (инициатора ликвидации анархистских особняков) за то, что он «пошел […] по стопам» Грозного[228]. Анархистский неологизм «комиссародержавие» перекочевал в речь Вдовиченко скорее всего из прокламации «анархистов подполья», предпринявших 25 сентября 1919 г. взрыв Московского комитета РКП в Лаврентьевском переулке: «Наша задача — стереть с лица земли строй комиссародержавия и чрезвычайной охраны…» Этот документ мог быть известен Пастернаку по издававшейся в 1920–1922 гг. «Красной книге ВЧК», посвященной разоблачению анархотерроризма[229].
Параллели к заключительной здравице Вдовиченко в честь «революции духа» и «всемирной анархии» отыскиваются в сочинениях братьев Гординых. Одно из них (стихотворная книга) носит название «Анархия Духа (Благовест безумия в XII песнях)» (Москва, 1919)[230]. В другом они развили теорию «пананархизма», которая включала в себя, среди прочего, надежду на то, что в будущем осуществится «коммунальное владение земным шаром»[231].
Идеей «анархии Духа» братья Гордины были обязаны Г. Ландауэру, застреленному в тюрьме под Мюнхеном после поражения Баварской советской республики: «Wo Geist ist, da ist Gesellschaft. Wo Geistlosigkeit ist, ist Staat. Der Staat ist das Surrogat des Geistes»[232]. Надо полагать, что обращение Вдовиченко в его последней речи к Бонифацию (в сочетании с упоминанием о «мучениках идеи») было призвано ввести в роман немецкую тему: св. Бонифаций крестил германцев и был убит язычниками в 755 г. Площадку в лесу, на которой расстреливают анархистов, Пастернак изобразил как языческое святилище:
…гранитные глыбы […] были похожи на плоские отесанные плиты доисторических дольменов […] Здесь могло быть в древности какое-нибудь языческое капище неизвестных идолопоклонников, место их священнодействий и жертвоприношений.
Соблазнительно думать, что Пастернак ассоциировал замученного солдатней Ландауэра с «апостолом Германии», ее христианским первомучеником. Имя Ржаницкого, Бонифаций, всплывает только в речи Вдовиченко (до нее этот герой называется по фамилии). Таким образом, как раз Вдовиченко придает сцене расстрела некий раннесредневековый колорит. Идеалом будущего анархистского устройства жизни была для Ландауэра средневековая община[233]. В статье «Anarchistische Gedanken über Anarchismus» (1901) Ландауэр безоговорочно осудил анархотерроризм («Nie kommt man durch Gewalt zur Gewaltlosigkeit»[234]). Для Вдовиченко покушение Ржаницкого на провокатора Сивоблюя — это акт «унижения». Точно так же, как и Ландауэр, вступивший перед гибелью в спор с солдатней, Вдовиченко выказывает презрение к воинской касте (ср.: «бурбон» = «тупой служака, самодовольный офицер»).
Что касается второго из расстреливаемых анархистов, Ржаницкого, то его неудавшаяся попытка наказать Сивоблюя берет свое происхождение не только в романе Кравчинского; она возведена Пастернаком и к евангельскому эпизоду в Гефсиманском саду, к той самозащите, к которой прибегнул Симон Петр, отрубивший ухо одному из слуг первосвященника (ср.: «Петр дал мечом отпор головорезам И ухо одному из них отсек» (3, 539)). Сивоблюй, верный своему хозяину, Ливерию, носит в партизанском отряде кличку «атаманово ухо». Увещевания, с которыми Вдовиченко обращается к Ржаницкому после покушения, типологически сопоставимы с примирительными словами Христа в Гефсиманском саду, адресованными ученикам (ср.: «Спор нельзя решать железом, Вложи свой меч на место, человек» (3, 539)). Ржаницкий повторяет ошибку, от которой уже давно предостерег Христос. Действия Ржаницкого имеют иной исход, чем поступок Симона Петра. После того как промахнувшийся в Сивоблюя Ржаницкий в раздражении бросает оружие на землю, следует случайный выстрел, который ранит в ногу санитара Пачколю[235], одного из ведомых на казнь. Ржаницкий непреднамеренно поражает «своего» вместо «чужого» и тем самым получает в романе ту же смысловую позицию, что и Юрий Живаго, который, не желая того, попадает пулей в гимназиста Сережу Ранцевича.
Итак, Клинцов-Погоревших, теряясь по мере развития романа как индивид, все же продолжает находиться в нем как идея — анархизма. При всей традиционности, о которой писал Д. С. Лихачев, роман Пастернака скрытно не совсем обычен (хотя и не беспрецедентен — см. VI): он представляет собой попытку создания неантропоморфного текста.
Антропоморфизм устанавливает сходство с нами всего, что нами не является, т. е. природного и божественного миров, на том основании, что предполагает автоморфизм человека, его — хотя бы относительное — равенство самому себе. Иначе говоря, антропоморфизм исходит из того, что человеческое тело самотождественно даже там, где его нет, где оно должно было бы уступить себя низшему или высшему, чем оно, миропорядкам. В конечном итоге мы хотим сказать, что проецирование человеческого во внечеловеческое имеет психологическую подоплеку, что оно не могло бы состояться, если бы мы не были озабочены самосохранением, доведенным нами — в максимуме — до сохранения себя за нашим пределом, за границей наших тел.
225
См. подробно, например: G. Р. Maximoff, The Guillotine at Work. Twenty Years of Terror in Russia (Data and Documents), Chicago, 1940, 407 ff.; Voline, op. cit., 277 ff.
226
G. P. Maximoff, op. cit., 161 ff; Voline, op. cit., 408 ff; разоблачение большевистской пропаганды, направленной против кронштадтцев, началось сразу же вслед за подавлением их восстания; см., например: Alexander Вегkman, Der Aufstand von Kronstadt (1922). — In: Anarchismus. Theorie. Kritik. Utopie. Texte und Kommentare, hrsg. von A. v. Borries und I. Brandies, Frankfurt a. M. 1970, 182 ff. В связи с интригой Ливерия, направленной против анархистов, ср. также клевету Маркса на Бакунина во время их борьбы за влияние в «Интернационале».
227
Анархия, 21 апреля 1918, № 43, 1.
228
Там же, 24 апреля 1918, № 45, 1 (статья подписана псевдонимом «Н. Гордый», за которым скрывался, вероятно, А. Л. Гордин).
229
Цит. по.: Красная книга ВЧК, изд. 2-е, т. 1, Москва, 1989, 329.
230
Эту интереснейшую апологию безумия, предвосхищавшую обэриутское творчество, братья Гордины закончили уже в 1914 г.
231
Братья Гордины, Манифест анархистов, Москва 1918, 4. О А. Л. и В. Л. Гординых см.: Paul Avrich, op. cit., 176–179, 237, 249–250; некоторые из идей А. Л. Гордина проанализированы в: С. Ф. Ударцев, Власть и государство в теории анархизма в России. — В: Анархия и власть, Москва, 1992, 59 и след. О литературном творчестве братьев Гординых см: Leonid Heller, Michel Niqueux, Histoire de l′utopie en Russie, Paris, 1995, 219–220.
232
Gustav Landauer, Aufruf zum Sozialismus (1911). Zweite vermehrte und verbesserte Auflage, Berlin, 1919, 19.
233
Об отношении Ландауэра к средневековой культуре см., например: Wolf Kalz, Gustav Landauer. Kultursozialist und Anarchist, Meisenheim am Glam, 1967, 108.
234
Цит. no: Anarchismus. Grundtexte zur Theorie und Praxis der Gewalt, hrsg. von Otthein Rammstedt, Köln, Opladen, 1969, 129.
235
По В. И. Далю, «пачколя» — «плохой маляр, живописец»; доктор Живаго, аналогичный Рафаэлю, связан с санитаром, фамилия которого этимологически поддерживает эту аналогию.