Месть носит Prada

Они с Максом разберутся и все переживут.

Энди не составило труда повторять эту мантру еще два часа, пока все было тихо и офис принадлежал только ей. К десяти утра все собрались, сгорая от нетерпения подробно обсудить уик-энд, и паника снова стала нарастать и сделалась почти нестерпимой, когда арт-директор Марк принес карту памяти с цифровыми фотоснимками, чтобы показать Энди.

– Фотографии великолепны, просто сногсшибательны! Ты приняла абсолютно правильное решение, пригласив Сен-Жермена. Та еще примадонна, как я слышал, но чертовски талантлив. Вот на эти погляди!

– У тебя уже есть фотографии с уик-энда? – удивилась Энди.

– Без ретуши. Только не спрашивай, сколько мы заплатили за доставку.

Дэниел, которого Энди наняла в прошлом году после собеседований по меньшей мере с десятком соискателей, вставил карту памяти в мак Энди. На экране появился запрос, импортировать ли снимки. Дэниел нажал «да».

– Вот на эти посмотри! – Он щелкнул мышкой, и ее с Максом фотография появилась на экране диагональю двадцать семь дюймов.

Энди смотрела прямо в камеру, глаза казались ярко-голубыми, кожа – безупречной. Красавец Макс, снятый в профиль, прижимался губами к ее щеке. Осенняя роща, на фоне которой проходила фотосессия, не соглашалась служить фоном и рвалась на первый план. Рыжие, желтые и красные краски составляли яркий контраст с черным смокингом и белым платьем. Снимок казался готовой журнальной страницей, причем одной из самых красивых, какие Энди доводилось видеть.

– Эффектно, не правда ли? А этот!

Мелькнули несколько снимков, и открылась черно-белая фотография. Десятки улыбающихся и аплодирующих гостей по периметру зала, Макс и Энди готовятся начать первый танец под мелодию «Теплой любви». Снимок был сделан под углом, позволяющим видеть, как новобрачный целует в лоб молодую супругу, обнимая ее за талию, а роскошные каштановые волосы Энди каскадом спускаются ниже лопаток. Энди отметила, что застежка, которую решили добавить на шлейф на последней примерке, смотрится великолепно, и порадовалась, что остановила свой выбор на невысоких «кошачьих» каблуках: это увеличивало разницу в росте и на снимках выглядело элегантнее.

– А вот твои. Просто восхитительно! – Дэниел перевел курсор на папку «Портреты». Экран запестрел маленькими прямоугольничками. Дэниел покрутил страницу вниз и открыл один из снимков. Экран ожил: появилось лицо и плечи Энди, чуть припудренные тонкой блестящей пыльцой, от которой светилась кожа. На большинстве снимков Энди специально улыбалась сдержанно (фотограф сказал, что так легче убрать тонкие морщины и носогубные складки) и только на этой фотографии не сдержала искренней улыбки. Хотя «гусиные лапки» у глаз и складки у рта сделались заметнее, это был самый удачный снимок, сделанный явно до того, как Энди наведалась в номер Макса.

Все говорили, что Сен-Жермена заполучить невозможно, но Энди решила – попытка не пытка. Понадобился месяц и не меньше дюжины звонков агенту фотографа, чтобы убедить его хотя бы рассказать о ней Сен-Жермену. Энди пришлось выслушать, что какое-то «Декольте» – слишком мелкотравчатое издание для его всемирно известного клиента, но агент, так и быть, передаст информацию Сен-Жермену, если Энди перестанет названивать. После недели пустого ожидания она написала Сен-Жермену письмо от руки и отправила с курьером в фотостудию в Чайнатауне, пообещав два общих плана по выбору фотографа, оплату всех расходов на перемещение и участие «Декольте» в сборе средств в пользу жертв землетрясения на Гаити, любимого благотворительного мероприятия Сен-Жермена. За это она удостоилась телефонного звонка от женщины, назвавшейся «подругой» фотографа, и когда Энди согласилась, что темой одного из выпусков «Декольте» станет свадьба обожаемой племянницы Сен-Жермена, собиравшейся замуж следующей осенью, недоступный маэстро расписался на пунктирной линии. Это стало одной из самых больших профессиональных удач Энди, и сейчас она не сдержала горделивой улыбки.

Она ужасно волновалась от того, что фотографировать ее будет такой прославленный художник, мастер фотографии в стиле ню, но Сен-Жермен сразу снял всякое напряжение. Энди поняла, что́ делает его профессионалом высокого класса.

– Какое облегчение! – петухом прокричал он, едва перешагнув порог номера для новобрачных с двумя ассистентами в арьергарде. При виде Сен-Жермена Энди почувствовала невыразимую благодарность за то, что он вообще сюда добрался, пусть ее и застали в одном лифчике без лямок и эластичном корсете со штанишками.

– Потому что придется снимать одну заурядную невесту, а не толпу моделей в купальниках? Здравствуйте, я Энди. Как приятно наконец-то лично с вами познакомиться!

Ростом не более пяти футов шести дюймов, Сен-Жермен был хрупким и бледным, словно лилия, зато голос у него оказался, как у полузащитника. С таким голосом плохо сочетался неопределимый акцент (Французский? Британский? Австралийский?).

– Ха-ха! Вот именно. Девицы пошли сумасшедшие, просто ненормальные! Но замечу со всей серьезностью, ma cherie: я счастлив, что вам не требуется макияж всего тела. Это так утомительно!

– Никаких телесных макияжей, обещаю. Все идет по плану, и вам не увидеть, сделала ли я восковую эпиляцию области бикини, – засмеялась Энди. Ей стоило стольких усилий заполучить этого фотографа, что, казалось, она должна была бы возненавидеть такого ломаку, но Сен-Жермен обладал неотразимым обаянием. От его «подруги» она знала, что фотограф прилетел непосредственно из Рио, где проходила фотосессия в купальниках для свежего номера «Иллюстрированного спорта» – пять дней, двадцать пять моделей, сотни, если не тысячи дюймов подтянутых, загорелых ног.

Сен-Жермен кивнул, словно Энди сказала что-нибудь серьезное.

– Это хорошо. А-а, как я устал смотреть на тощих девиц в ярких бикини! Конечно, о них мечтает большинство мужчин, но знаете, как говорится, покажите мне красивую женщину, и я покажу мужчину, который устал от… окончание вы, наверное, слышали, – ухмыльнулся он.

– Я бы не сказала, что вы плохо проводите время, – улыбнулась Энди.

– Пожалуй, что нет! – Сен-Жермен взял Энди за подбородок и повернул ее лицо к свету: – Не двигайтесь.

Не успела она понять, что происходит, как ассистент подал фотографу камеру с объективом диаметром, как у бревна, и Сен-Жермен принялся нажимать на спуск.

Рука Энди метнулась к лицу:

– Стойте! Меня же еще не накрасили, я даже платье не надела!

– Нет-нет, вы сейчас прекрасны. Красавица! Ваш жених говорил вам, что гнев вас очень красит?

– Нет, не говорил.

Сен-Жермен проворно протянул руку с камерой влево. Одетый в черное ассистент немедленно взял ее и заменил новой.

– М-м-м, а мог бы и сказать. Да-да, вот так. Посверкайте для меня, дорогая.

Энди опустила плечи и повернула голову:

– Что?

– Ну же, сверкайте!

– Боюсь, я не умею сверкать.

– Рэй! – рявкнул фотограф.

Один из ассистентов выскочил из-за дивана, где он держал рефлектор, отставил бедро, выпятил губы, слегка наклонил голову и чуть опустил веки, изображая сексуальный, манящий взгляд.

Сен-Жермен кивнул.

– Видели? Я говорю это всем милашкам в купальниках. Сверкайте!

Вспоминая все это, Энди снова рассмеялась. Она показала на один из прямоугольничков, которые Дэниел пропустил не открывая. Веки у нее были полуопущены, словно у наркоманки, а рот собран в куриную гузку.

– Смотри, вот здесь я сверкаю.

– Что-что?

– Не важно.

– Вот, – сказал Дэниел, увеличивая фотографию Энди и Макса, запечатленных во время свадебного поцелуя. – Какая прелесть!

Энди вспомнила волнение, которое ощутила, когда открылись двойные двери. Первые звуки канона Пахельбеля означали, что пути к бегству отрезаны. Вцепившаяся в отцовскую руку Энди увидела среди гостей тестя и тещу своего брата, троюродных сестер матери и няньку Макса с Карибских островов, которую он до четырех лет считал своей мамой. Отец очень нежно вел Энди вперед, помогая ей держаться на ногах. Группа университетских подружек с мужьями улыбалась справа. Впереди шайка приятелей Макса по частной школе. Красивые, как на подбор, и с не менее привлекательными спутницами, они все повернули головы и уставились на нее. Энди мимолетно удивилась, почему гости со стороны жениха и со стороны невесты не разделились: так что, уже не делают? Ей, доморощенному эксперту по свадьбам, полагалось знать ответ, но она не знала.