Сборник рассказов Survarium

Мое жизненное кредо - всегда искать плюсы в любой ситуации и не сдаваться.

В данном случае, сейчас, я наслаждался вседозволенностью глазеть на самое уди­вительное и красивое творение природы - женскую грудь. Ведь хозяйка стопудово не заметит, а я даже не покраснею.

«Увидеть такое в свой последний час! Да ты счастливчик, Серж!».

Омрачало мою радость только невозможность полноценной фокусировки. Ведь дви­гать глазами, реагировать размером зрачков я не мог, а соответственно и концентриро­ваться, выбирать цель, приближать или удалять ее - фигушки. Угол освещения давал существенные искажения. Но уже то, что способность видеть хоть как то осталась, и вижу такое - о-о-о! Это многого стоит.

Ну вот! Не успел подумать, как она лукаво улыбнулась, и, порывшись в поясном кошеле, достала какую то тряпицу. Встряхнув, распрямила и как-то ловко запахнула в

виде короткого плащика. От прекрасного зрелища осталась только видимость колышу­щего силуэта. Весьма сексуального, но... блин, как же это нечестно!

«Не согласен я! И категорически против! Безобразие! Требую вернуть все в зад!».

Девушка резко наклонилась и выдернула шип из моего предплечья.

- Амархамг.

Пес резво подскочил, клацнул челюстями после широкого, протяжного зевка, мет­нулся мне за спину и легко потащил бренное тело (мое личное и неприкасаемое!), ухва­тив за воротник куртки.

Я печально взирал на свои бесчувственные конечности, волочащиеся сквозь цепкие заросли.

Мое любимое виденье шло впереди пса, и опять моими лучшими друзьями остались только мысли и носки новеньких ботинков.

На большой и светлой лесной поляне, облокотившись спиной на туловище древнего дуба, я наблюдал за увлеченной парочкой. Симпатичная, гибкая девушка, хохоча броса­ла чью-то берцовую кость, а здоровенная псина, повизгивая от удовольствия, резвилась и по щенячьи радовалась развлечению.

Но, вот он в момент заметил или прочувствовал мое внимание, отвернул морду в другую сторону, пробежался зигзагом - и вот уже возле свежесрубленного шалаша зади­рает заднюю ногу над моим рюкзаком.

- Аразас! - рассержено выкрикнула девушка, притопнув ногой, и пес, улыбнувшись (как же по-разному может выглядеть его оскал) закружился вокруг нее, мотыляя устра­шающим хвостом.

А я опустил слабую руку, грозившуюся хулигану кулаком - все, что смог мой орга­низм в данной ситуации.

Она строго выговаривала его на незнакомом языке, при этом поглаживая совсем не щенячью голову и массивную шею. Иногда оборачивалась, чтобы бросить на меня весе­лый и чуточку извиняющийся взгляд.

Мне не стоило большого труда скорчить снисходительную, добродушную мину на лице.

Тяжелые дождевые капли, ударяющие по листьям, внезапно потемневшее небо и оглушительный грохот первого грома, заставший врасплох дернувшееся тело - оказа­лись неожиданностью для всех присутствующих на поляне.

Пес буквально испарился, амазонка упорхнула под прикрытие ветвистого дерева, а я с трудом поковылял в свое убежище, на последних метрах даже не пытаясь защититься от разбушевавшегося ливня.

Это не был стремительный, но слабый, быстро выдыхающийся разведчик. Целая армия водяных потоков, вначале обрушилась на землю, потом продолжала методично и планово истреблять любые кусочки сухости в пределах досягаемости. Даже крыша моего шалаша, казавшаяся поначалу идеалом лесного зодчества, все больше и больше сдавала позиции, но, несмотря на увеличиваемое количество прокапывающих, а то и конкретно струящихся, капель влаги, здесь еще хватало места укрыться. Не успел я об этом подумать, как мое полуголое, с усердием обтираемое сухой тряпкой тело потес­нило прекрасное, но полностью мокрое существо. Естественно я отстранился вглубь, вздрогнув от неприятной, холодной струи, по закону подлости именно сейчас нашедшей лазейку и пролившейся мне прямо между лопаток, протягивая девушке еще не совсем мокрую тряпку - импровизированное полотенце.

Мой одноместный шалаш, созданный полностью из растительного материала, был весьма добротным на первый взгляд. Будь у меня даже куча свободного времени - вряд ли сотворил бы подобное. А тут, практически за несколько часов, его создала пусть и странная, но девушка. Ловко орудуя моим мачете, отвлекаясь лишь на вездесущего помощника, умело и сноровисто создала убежище. А после, ничуть не устав, затянула меня вовнутрь и принялась заливать в мой бесчувственный организм какое-то пойло. Затем, полностью раздев, тщательно втирала в тело пережеванную растительную каши­цу. Парализованный, я чувствовал все ее прикосновения. Да, да, да. Именно чувствовал. Как такое может быть? Спросите кого-то другого. Но по телу расползались пятнами очаги теплоты, а за ними сразу и волны боли.

Единственным минусом приютившего меня искусственного строения было - его размеры. Где и как ночевала амазонка, я не знал. Ну а за ее четвероногого товарища - во­обще не переживал. Одному же - места было вполне достаточно. Вдвоем тоже - вполне терпимо. Мои болезненные корчи и судороги в процессе отходняка ничуть не помешали ей, разве что перевернув парочку емкостей с кое какими жидкостями и порошками, да парочка, очень надеюсь, безобидных синяков.

Сейчас, места было вполне достаточно. Я сидел в дальнем, воображаемом углу окру­глого помещения, стараясь смотреть куда попало, но только не на постепенно обнажа­ющее тело.

«У-у-ух! Раз, два, три, четыре, пять, вышел.... блин! ... в то время, когда космические корабли бороздят просторы... эхе-хе... о чем же еще подумать? Желательно о чем-то про­тивном или неприятном. Вареный лук? Ну что же, что может отвлечь сейчас?!».

Сцепив зубы, стараясь сохранить бесстрастное лицо достойное даже героя из древ­ней книжки - краснокожего индейца под страшными пытками, я увлеченно рассматривал листик дикого винограда, выбившегося из общей кучи растений - крыши моего жилища.

Не замечая моего уже явного оцепенения, или ... ой-ой, какой страшный грех - насла­ждаясь им, Джи, ничуть не стесняясь, быстро обтиралась, а потом и вовсе ... просто нет слов назвать правильно ее поступок, выразить словами Это! - протянула мне изрядно пропитанную влагой ткань, подставляя изящную спинку.

В свое время, я как и многие, наивно полагал, что только некоторые части женского тела способны сильно и мощно будоражить мужское воображение.

Как же наивно я ошибался!

Эта изящная, по-женски мускулистая спинка, проглядывающая с левой стороны только часть округлости идеальной груди и стройная, изящная шея, открытая на мгно­вение сильными и прекрасными руками, колошматившими не послушную, шикарную гриву волос - незабываемо и самое красивое, самое прекрасное в моей жизни!

Но самое тяжелое было впереди.

«Елки, зеленые метелки!».

Ничуть не обращая внимания на свое голое тело, и на мою реакцию, или все же делая только такой вид, наслаждаясь моим полным штопором, она приблизилась и присела, прижавшись в попытке согреться.

.... Это! ... это вообще самое вопиющее безобразие!

Но пусть оно будет бесконечным и главное, чтобы я мог это видеть!

Мы сидели соприкасаясь телами, думая каждый о своем, или об одном и том же. Но наглая, бесцеремонная и в тоже время - уже родная мордяка протиснулась в отвер­стие входа, лизнула хозяйку и, наконец-то удостоила меня снисходительно-дружелюб­ным взглядом, уже практически по-доброму продемонстрировав из лениво приподнятой щеки часть своих клычищ.

Джи тут же начала поглаживать, почесывать его громадную, бесстыжую морду.

«Чё приперся, ревнивый мерзавец?» - зло уставился я на эту скотину. - «И не надо делать вид, что ни фига не понимаешь».

Мысли мои, опять вернулись назад, в прошлый день. Когда, еще только почувство­вав способность двигать онемевшим языком в заполненном неприятным привкусом рте, я задал чужим, каркающим голосом самый главный вопрос: «Кто, или что ты? Как тебя зовут? И с какого роду, племени?»

«Джи, - молвила она. - Джи Адамин».