Священная земля

— Если не удается определить племя по рисунку, тогда, я думаю, стоит поискать доказательства в других местах. Например, в этом странном на вид холмике.

Люк приподнял светлые брови, в глазах у него засветилась надежда.

— Вы думаете, там что-то закопано, доктор Тайлер?

— Весьма вероятно. Копоть на стенах указывает на то, что здесь горел костер или факелы, а это, в свою очередь, может означать, что насыпь на самом деле представляет собой скопившиеся остатки жизнедеятельности людей, обитавших тут в прошлом. Я хочу тщательно исследовать этот бугор.

— Ну, вот и саранча поналетела, — пробормотал Джаред.

— Не саранча, мистер Блэк, а только я. Я буду работать тут одна, чтобы свести к минимуму разрушение насыпи.

— Раскопки — сами по себе разрушение, доктор Тайлер.

— Хотите верьте, хотите нет, мистер Блэк, но на свете бывают археологи, которые начинают раскопки не только потому, что им этого внезапно захотелось. А лишь тогда, когда они уверены, что это действительно необходимо. Вероятно, мы наткнулись на ранее невиданное хранилище исторических ценностей.

— Или на могилу, которую не надо трогать.

Она взглянула на Джареда, на его лице играли свет и тени, потом повернулась к Люку.

— Сначала проведем геохимический анализ фунта и измерим содержание фосфатов. Так мы сможем определить, жил ли здесь кто-нибудь. А пока очистим участок вот этой стены. Под сажей могут оказаться другие рисунки.

Обернувшись, чтобы поговорить с Джаредом Блэком, она, к своему удивлению, увидела, что он вернулся к входу в пещеру — его высокий широкоплечий силуэт темнел на фоне утренней зари, одну руку он положил на стену, в другой держал снятую каску. Джаред Блэк стоял на краю обрыва, словно готовясь взмыть в небо.

Момент был нереальным и непонятным — темнота пещеры, нагнетавшая ощущение каменного мешка внутри горы, близость песчаных стен, успокаивающая тишина, а за ними — яркое тихоокеанское солнце и звуки работающих машин, вой полицейских мигалок, стрекот винтов вертолетов новостных каналов. Почему он стоял там? На что смотрел?

А потом Эрика подумала: из-за чего он приехал сюда на взводе? Джаред Блэк напоминал ей медведицу гризли, яростно защищающую своего детеныша. Вот бы найти способ убедить его, что они могут работать вместе, что им необязательно быть соперниками. Но по какой-то необъяснимой причине он решил для себя, что она ему — враг. Со времени дела Реддмана миновало четыре года, но у нее создалось стойкое впечатление, что адреналин после той битвы и опьянение от победы до сих пор подпитывают его пыл. Джаред Блэк готовился к бою, и Эрика не могла понять почему.

Она продолжала обследовать пещеру, пока луч ее фонарика не высветил какой-то предмет на полу.

— Люк, взгляни, что это, по-твоему?

Он посмотрел вниз и увидел, что земля сдвинута, а сквозь нее просвечивает какой-то предмет серо-белого цвета.

— Похоже, после землетрясения нижний слой грунта оказался на поверхности.

Эрика опустилась на колени и с помощью небольшой щеточки аккуратно смахнула землю с предмета.

— Господи! — Глаза Люка изумленно расширились.

Подошел Джаред Блэк и молча смотрел, как под кисточкой Эрики открывалось нечто, напоминающее камень с дыркой. И еще с одной дыркой. И затем... зубы.

Перед ними был череп человека.

— Это могила! — восторженно прошептал Люк.

— Чья? — нервно спросил скалолаз.

Эрика, ощутив внезапное возбуждение, не ответила на его вопрос. Но она знала. Почему-то еще до начала раскопок, до того, как будут обнаружены доказательства — знала, что они нашли останки художника, создавшего рисунок с солнцами.

Глава 2

Марими

Две тысячи лет назад

Сегодня волшебная, магическая ночь. Наблюдая за плясками охотников в центре круга, Марими точно знала это.

Она чувствовала магию в кончиках пальцев, когда, крестообразно укладывая нежные ветви ивы, искусно плела овальную колыбель, в которой будет лежать ее новорожденный младенец; позже люльку обтянут оленьей кожей, а над головой малыша приделают плетеный козырек для защиты от солнца. Она ощущала магию в своей утробе, в которой шевелилось живое существо, ее первенец — он должен родиться весной. Магия таилась в гибких ногах ее молодого мужа, когда он танцевал на празднике в честь ежегодного сбора кедровых орехов, — красивый храбрый охотник, с которым она познала прелести любви. Волшебство слышалось в смехе мужчин, когда они спорили или рассказывали истории, покуривая глиняные трубки, и музыке флейт из веток бузины; магия была разлита и в веселой болтовне женщин, занимавшихся плетением чудесных корзин при свете костров, и в криках детей, кидавших кольца на колья или валявших друг друга на мокрой земле лесной опушки; а еще магия освещала лица влюбленных юношей и девушек, улыбавшихся и выбиравших себе пару. Ночь духов, так говорила ее мать — когда призраки предков приходят на зов душ деревьев, камней и рек, чтобы отпраздновать единство всего сущего. Время великой радости, хорошая, особенная ночь, думала Марими.

Только вот радость самой Марими в эту праздничную ночь была омрачена внезапным страхом.

Через большой круг, из-за которого представители семейств наблюдали за танцорами, на нее пристально смотрела пара черных глаз — старая Опака, шаманка клана, в величественном наряде из оленьих шкур, бус и ценных орлиных перьев. Марими поежилась под ее пристальным взглядом и почувствовала, как по коже побежали мурашки. Опаку боялись все, даже вожди и охотники, из-за ее познаний в магии, потому что она говорила с богами и одна из всего клана знала тайну общения с солнцем, луной и всеми духами земли и умела вызывать их.

Простые люди не могли разговаривать с богами. Если член клана нуждался в защите и покровительстве богов, требовалось посредничество шамана: бесплодная жена, мечтающая о ребенке, некрасивая девушка, ищущая мужа, пожилой охотник, утративший свои навыки, старуха, чьи пальцы больше не могли плести корзины, беременная женщина, просящая защиты от сглаза, отец, желающий узнать, наполнится ли снова водой пересохший ручей рядом со стоянкой его семьи, — все они осторожно и с большим почтением приходили к шаману клана и скромно рассказывали о своей беде. Каждая просьба сопровождалась подношением, поэтому шаманы были так богаты, на их жилищах висели лучшие украшения, они носили одежду из самой мягкой оленьей кожи, их бусы были самыми красивыми. Бедные семьи могли предложить только семена, те же, кто побогаче, приносили бараньи рога и лосиные шкуры. Но к шаману мог прийти каждый, и все получали ответ богов, озвученный его голосом. Здесь шаманкой была Опака, самая влиятельная фигура в клане Марими. Марими однажды видела, как старуха наслала смертельную болезнь на человека, просто указав на него, настолько она была могущественна.

Но почему сейчас своими колющими, словно булавки, огненно-черными глазами она смотрела именно на Марими?

Пытаясь скрыть охвативший ее страх, молодая женщина сосредоточилась на своем плетении, еще раз напомнив себе, что сегодня — особенная ночь.

Раз в год все семьи народа, называвшего себя топаа, приезжали с четырех сторон света, из самых дальних мест, где земля упиралась в небо, оставив свои летние жилища, чтобы встретиться в горах для сбора кедровых орехов, — пять сотен семей, каждая со своей стоянкой и костром. Длинными шестами они сбивали шишки с деревьев, потом жарили и ели орехи или перемалывали их в муку, которую смешивали с оленьим мясом и жиром, а то, что оставалось, закладывали на хранение до наступления зимы. Пока женщины собирали орехи, мужчины охотились на кроликов, загоняя их в силки и дубинками забивая ровно столько, сколько было необходимо, чтобы пережить зиму.

В это время заключались браки, что было отнюдь не пустяковым делом, потому что требовалось соблюдать правила, определявшие, кому на ком жениться — проверяли и обсуждали родословные, обращались за советом к богам, читали предзнаменования. Хотя топаа представляли собой одно племя, они были членами разных кланов, которые, в свою очередь, делились на семьи, первую и вторую. У кланов были тотемы животных: Пума, Ястреб, Черепаха. Вторая семья, в которую входили бабушки, дедушки, тети, дяди и двоюродные братья и сестры, называлась по своему происхождению: Люди Холодной Реки, Люди Соленой Пустыни. Название первой семьи, состоявшей из матери, отца и их детей, происходило от местного источника пропитания, их занятий или географических особенностей — Едоки Буйволовых Ягод, Люди Ручья или Белые Ножи, если они изготавливали режущие инструменты из отколотых кусков белых скал. Марими принадлежала к клану Краснохвостого Ястреба, ее второй семьей были Люди Черной Горы, первой семьей — Охотники На Зайцев. Молодой человек, избравший ее себе в жены, был из клана Черепахи, Людей Пыльной Долины, Изготавливающих Трубки. Марими была восхищена его представлением на прошлом сборе орехов, когда он танцевал и хорохорился перед ее жилищем, играл на флейте и показывал свое умение бросать копье, но не разговаривал с ней, потому что это было запрещено. И когда она в знак своего интереса выставила корзину со сладкими кореньями, он устроил встречу их отцов. Затем мужчины посовещались с вождями своих кланов. Надо было провести сложные переговоры, выбрать дары и решить, уйдет ли невеста в семью жениха или наоборот. Если в семье жениха было мало женщин, то жена уходила с ним. Если жена происходила из семьи вдов и незамужних сестер, тогда муж оставался с ней. Отец Марими был единственным мужчиной среди восьми женщин. Он с радостью принял мужа Марими как собственного сына.