Страница 106 из 181
Детям, конечно радость. Зато Фриц, на этот подарок — слегка обиделся. Мятеж перетряхнул всю систему связей между анклавами. Каждый из них, пусть и на несколько часов, ощутил свою оторванность от Большой Земли. Вынужден был срочно пересчитать все цинки с патронами и сухие пайки на складах, оценить степень автономности и возможности выживания в одиночку. Думаю, даже для Эзеля с Бодайбо, путч стал холодным душем, погасившим слишком радужные надежды. «Катастрофа всегда возможна» А что говорить о пока не достигших самодостаточности поселениях? А что стало бы со свежими проектами, вроде «Wurf nach Sueden»?
Короче, в последнем беседе мне прозрачно намекнули, что для Кронаха партия швейных машинок или там хорошего слесарного инструмента гораздо предпочтительнее свежих цитрусовых. На худой конец — шлите сырьё… Кожу, например. Или химикаты для обработки кожи. Краски, консерванты, полуфабрикаты, вроде резиновых подметок. А дальше — мы сами. Что бы к весне в городе не осталось ни одного безработного! Отец нации, блин… Собирается, ни много ни мало, замкнуть все возможные хозяйственные связи между анклавами по принципу взаимного дополнения, с резервным дублированием. Скромно отводя будущему Университету роль «мастерской мира». Ну и что, если вокруг блокада? Подумаешь, блокада! Главное — установить твердый порядок.
Судя по обрывочным сведениям и официальным сводкам — Ordnung наступил на мерзлую немецкую землю железной пятой. Благо, что третья смена курсантов подоспела в город в аккурат к Рождеству. С массой идей по его обустройству. И планами весело отметить это самое Рождество. В пику всему остальному миру… Оказывается, наш новогодний праздник, на 100 % — южно-немецкое «ноу-хау», о чем Фриц не упустил случая громко напомнить. Патриот… И, разумеется, только в Германии, всё относящееся к Рождеству — самое-самое-самое.
Ну, не знаю… По мне — наш живущий на Северном полюсе Дед Мороз ближе и симпатичнее сомнительного Санта-Клауса. Вру! Даже Санта-Клаус, по строгим религиозным меркам — тут слишком языческий персонаж. В Баварии XVII века, у праздничной елки, детей встречают девица в белой фате и золотой короне (святая Луция) и кошмарный Pere Fouettard (в эльзасской традиции — Hans Trapp). Злой старик с розгами, секущий непослушных и провинившихся. И вообще, всё торжество, густо-прегусто, пропитано духом христианства… Ель — это символ вечной жизни. Висящие на ней яблоки — символ райского грехопадения. Пряники и печенья — символ гостий, или облаток (oublie), напоминающие про искупление грехов через жертву Иисуса Христа. Для полного счастья не хватает только мужика с топором — олицетворения святого Бонифация, в Средневековье срубившего священный дуб древних германцев и научившего их зимой плясать вокруг ёлочки… А свечки на ёлке, согласно легенде, придумал зажигать лично Мартин Лютер. Экстремалы… Пожарников на них нет!
Впрочем, надо отдать ребятам должное. Мероприятие они провели организованно, даже светски… Две большие елки, украшенные гирляндами из коммутаторных лампочек (прощай связной ЗИП), стали в Ратуше и городском соборе. Подарки (теплые шубы и валенки с галошами) по домам, где есть дети и старики, парни разнесли заранее. На площади перед ратушей устроили Christkindlesmarkt (рождественский базар) с играми и призами. Ждали наплыва карманников… Не дождались. Дураков нет. Телеобъектив, стерегущий гуляния, зря буровил рождественские сумерки своим стеклянным глазом… Зато, накопился любопытный набор жанровых снимков.
Рождество в Германии XVII века.
Можете смеяться — я никогда не представляла степенных, рассудительных немцев такими. С широкими шарфами-кушаками, поверх камзолов, с заткнутыми за них обрезами ружей. Каких-нибудь донских казаков — легко… карибских пиратов — без всякого труда… Но, немцев! Смирных, до потери пульса зашуганных властью бюргеров! Глаза сами так и ищут развевающегося на флагштоке «Веселого Роджера». Справедливости ради, не все носят обрезы открыто. Деревенские мужики прячут их под полами… А некоторые — уже приспособили на самодельных портупеях кавалерийские кобуры. Габариты колесцовых пистолетов — примерно совпадают. Трофеев такого рода по деревням припрятали много, но кто же знал, насколько быстро они пойдут в ход?
Знание истории параллельного мира местные используют самым неожиданным образом. Для них наше прошлое — руководство к немедленным действиям. Фриц, например, при мне, цитировал недавно выбранному городскому Совету историю Парижской Коммуны, с Земли-1. Аргументируя, почему нельзя верить рассказам казначея, а обязательно надо наведаться в подвалы Ратуши, лично и собственноручно провести ревизию. Это правильно. Те, первые коммунары, поверили на слово руководству Парижского банка. Отчего, если честно, кстати, их Коммуна и навернулась. Руководимая неким Журдом, бывшим бухгалтером, финансовая комиссия Коммуны имела бюджет 26 миллионов франков. Журд ограничил себя жалованьем мелкого конторщика, его жена продолжала служить прачкой, а ребёнок — посещал школу для бедных. Честный и наивный человек, он не смог тягаться с прожженными дельцами. Центральный комитет Коммуны, не решился захватить кассу, он сделал в банке заем в 1 миллион франков. В подвалах банка хранилось тогда наличными деньгами, ценными бумагами, вкладами и так далее, около 3 миллиардов франков. Захватом этих сумм Коммуна могла б нанести своим врагам неимоверный вред, но она не имела о них представления. Типичное дело, для дилетантов…
Фрицу с ребятами страшно не хочется оказаться дилетантами. И они очень стараются… Финансы мне ближе — там получается нормально. Нагло, грубо, но концы с концами сходятся. Да что там — прибыль пошла! А где деньги — там воровство. Там измена. Там кипят человеческие страсти. Помню, невероятно давно, с год назад, он мне задал вопрос. Есть ли на свете места, где люди буквально ходят по золоту и при этом не крадут друг у друга? Помню, подсунула ему что-то про пиратов. Не сказку, социологическую статью. С картинками. Это реальный феномен, между прочим. На пиратских кораблях, в XVI–XVII веках, торжествовал форменный военный коммунизм. Никаких денежных расчетов между членами команды, никаких азартных игр и полное отсутствие воровства внутри команды. Сами пираты этим фактом страшно гордились. Значит, запомнил… И, при первом же удобном случае — творчески развил чужой удачный опыт. Создал народ-войско! Рейхсвер…
Сразу признаюсь, свирепая спешка с организацией местного ополчения мне была и непонятна, и даже где-то неприятна. Во-первых, зачем? Во-вторых, против кого? В-третьих, какими средствами? На голом же энтузиазме всё делалось. Буквально, из подножного хлама… Однако, Фриц снова оказался прав. Пригодилось.
До сих пор холодею, вспоминая то раннее декабрьское утро. Между Байкалом и Центральной Европой — пять часовых поясов. Обычно, на период от отбоя до подъема, внутреннюю трансляцию вырубают, а вещание начинают с шести утра. На каждом круглосуточном канале — своя мелодия-позывной. Утреннее сообщение о пропаже Сети мы дружно проспали. Не первый раз такие сбои. Может — в атмосфере что-то творится, может — на Солнце активность повысилась. Дело житейское. Однако, когда пробились первые «левые» сообщения…
Почему-то, когда всё идет хорошо, это не заметно. Зато, на контрасте… Когда только что было хорошо и вдруг не стало — в память мертво врезается каждая деталь. Почерневшие за столетия дубовые брусья чердачного перекрытия… Предрассветная тьма, за не по-нашему вычурными окнами, из мелких стекляшек в свинцовых рамках… Рядом — сопит на подушке родной человек. Рано… Можно спокойно нежиться под одеялом и ждать сигнал побудки. Зажмурившись. Круглосуточный фонарь аварийного освещения, над дверью, спросонья горит слишком ярко. Уже можно сладко потянуться всем телом… но ещё лень высунуть руку и погасить свет… лень щупать лежащую поверх одежды рацию и переключаться на местную волну. Хотя, чувство времени говорит — пора. Подъем, в выстуженном за ночь здании, даже на сравнительно теплом чердаке — это маленькое испытание силы воли. Ну, ещё одну минуточку… Вот сейчас, не открывая глаза, попробую представить тесное помещение, печку в углу, ковер устилающий холодный каменный пол… безмятежно дрыхнущего рядом Фрица. Как, он уже не спит?