Страница 8 из 134
–Ты, что, Афанасий? С глузду съехал? Из "Стечкина" по яблоку стрелять хочешь? – изумленно спросил Петрович.
–Ну, да…
–Не чуди! Тут слишком далеко. Ты вообще-то из него стрелял?
–Ну, стрелял однажды. Ребята-спецназовцы как-то раз дали побаловаться. Но тогда мы стреляли на пятьдесят метров.
–Вот, то-то и оно… Он, конечно, позволяет стрелять и до двухсот, но даже твои спецназовцы навряд ли попадут. Вот заводские стрелки-испытатели, те – да. Видел я однажды как они стреляют. На 25 метров весь магазин очередью в центр мишени кладут. На сто метров с прикладом тоже точно стреляют, но одиночными. А до двухсот – баловство это… Слишком сложно. Переведи барабан целика на пятьдесят метров и попробуй попасть во-о-н в ту пластиковую бутылку.
–Попробую…
–Ну, давай… Робин Гуд ты наш, пробуй!
Попробовал… Тяжело, конечно. Далековато. Пули пылили за бутылкой, а пристреляться я не смог. В конце концов, я озверел, собрался и попал. Тремя пулями из пяти. Скорее всего, случайно. Не мое это оружие.
Потом взял "Винторез". Пока набивал патроны, Петрович, попыхивая сигареткой, вел неспешный инструктаж.
–Ты из "Винтореза" стрелял? Нет? А из снайперки вообще? Ну, если из СВД стрелял, то и из этого малыша сможешь. Хорошая машинка. Только помни – дистанция в четыреста метров для него только по руководству. Попасть, может, и попадешь, если долго выцеливать будешь, но в реальном деле на такую дистанцию не стреляй. Для него самое оптимальное метров 100-120 будет. Это в голову. И 180-200 по корпусу. На этих дистанциях он хорош, бьет точно. А дальше – сомнительно. А что ты хочешь? У него ствол сантиметров двадцать всего. Готов? Сади!
Стрелять из винтовки я люблю. Самое милое дело! Возникает такое чувство, как будто ты можешь управлять полетом пули, честное слово! Винтовка – самое лучшее для меня оружие. Особенно снайперская.
Первые два раза я мазанул. Один раз пуля прошла выше, а другой выстрел я занизил. Потом приладился к "Винторезу", почувствовал его, и добил магазин уже без промахов. Поставил новый. Овощи кончились моментально. Я обернулся к Петровичу.
–Петрович, у тебя пять рублей есть? Давай поставим?
–А ты хоть попадешь?
–А кто ж его знает… Из этой берданки еще не пробовал. Из эсвэдэхи приходилось…
Петрович пожал плечами, залез в машину и поехал, – вот лодырь! – к мишеням. Повозился там и задним ходом вернулся ко мне.
–Ну, давай, стрелок! Попадешь – получишь наркомовские!
–Только я получу?
–Ага! Раскатал губёшки! Поправляюсь – промахнешься, – ТЫ не получишь, понял?
Я приник к прицелу. Выстрел – и монета, крутясь, сверкнула по дуге вверх.
–Эх! Ну, ты и бандит, Афанасий! Ограбил начальство на пятерик! Хватит, а то совсем меня без штанов оставишь. Костю, вон, наказывай. Он отпускные получил… Собирай манатки, поехали назад.
Прошло три дня. Мы проводили Костю в отпуск, посидели, тяпнули по чуть-чуть. Я заступил на вахту. Стал настоящим бойцом невидимого фронта и пограничником. Правда, без собаки. Но страшного боевого пса мне с успехом заменил кот, которого Константин попросил приютить на объектике на время своего отпуска. Кошек я уважаю за их нрав и независимый характер, и согласие включить здоровенного рыжего кота в боевой расчет я дал с радостью. А то скоро и Петрович отбудет на медосмотр, мне и словом перекинуться не с кем будет. Кота звали просто и конкретно – Кошак. Имя совершенно точно соответствовало этой замечательной личности. Но, о нём позднее…
Петрович увез Костю и пропал сам. Сначала я покручинился немного, потом осознал, что командир и так убил на меня кучу времени, и мне стало стыдно.
Потихоньку я врастал в новую работу. Сказать, что она была "не бей лежачего" я не могу. Это наш кадровик, конечно, здорово приукрасил. С другой стороны – и каторгой я бы её не назвал. Дел было поначалу много, от небогатого опыта я тыкался туда-сюда, суетился излишне, но мало-помалу втянулся, и новая жизнь начала мне нравиться.
Где-то дней через пяток неожиданно появился Петрович. Он внимательно изучил состояние объекта, выписал мне кило профилактических трюнделей, потом похвалил за то, что хуторок все еще существует и не понес необратимого ущерба. Потом я его накормил роскошным обедом, и Петрович опять растворился в пыльном облаке, поднятом его "УАЗом".
На следующей неделе командир хозяйства "Хуторок в степи" появился еще два раза. В последний раз пришло две машины. Петрович приехал прощаться.
–Ну, Афанасий, я вижу, что ты тут обжился. Настоящим Робинзоном стал. Даже вон Пятница с хвостом на меня своими буркалами сверкает. Иди сюда, морда рыжая, я те спинку почешу… Так, стажёр! Есть какие вопросы? Непонятки? Нет. А на нет и суда нет… Давай прощаться. Пора мне под капельницу ложиться, да клизмы получать… Что ржешь? Доживешь вот до моих лет, погоди! Машину оставляю тебе, пригодится. Можешь тут поездить. Но! Не далее, чем на пять километров от объекта! Уяснил? Дальше сигнал на твой приборчик затухает. Все ситуации мы с тобой проговорили, всех необходимых людей ты знаешь, телефоны тоже выучил… Вроде и все… Душа у меня немного болит за тебя, опыта у тебя маловато. Да и ноги твои… Ты себя как чувствуешь? Совершенно здоровым и окрепшим? Ну так и должно быть! Все же место у нас тут замечательное. Чистый курорт! Эх, знал бы ты, как мне уезжать не хочется. Но – надо. Давай, Афанасий, лапу! Держись тут. Кошак, а ты давай пригляди за напарником. Пока, братцы!
С тем командир и отбыл. А мы с напарником остались нести службу. В душе пело чувство глубокого удовлетворения, вызванного последними выборами в Госдуму, очередными решениями пленума партии орлят Жириновского и уровнем цен на нашу иссякающую нефть. Впереди нас с Кошаком ожидала нечаянная радость и новые приключения.
Да еще какие!
Глава 8.
Радость нас ожидала буквально на второй день после отъезда Петровича. А приключения начались чуть позже.
Все же меня не оставляли мысли о загадочных событиях, происшедших здесь шестьдесят лет назад. Нет-нет, да и крутились в голове разные завлекательные сценарии и соображения. Об инопланетянах, например, живущих в подвале вурдалаках или кровососах-невидимках, эмигрировавших из Припяти, а также прочая дурь несусветная. А еще точило меня сожаление, что не заглянули мы тогда за дощатую забойку в левом подземелье. Логика простая – все остальное я видел, и ничего не нашел. Значит – тайна где-то там!
"
The Truth Is
Out
There
"
. Это было яснее ясного.
В общем, я не выдержал, нашел гвоздодер и топор, спустился к пульту охранной системы, убедился, что рядом с объектом никого нет (было бы странно, если кто-то бы был!), и полез в таинственные подземелья. Кошак увязался со мной. Сторожевой кот, иначе и не скажешь.
Пока Кошак вычихивал картофельное амбре, я оторвал несколько досок, закрывающих проход в последний, не исследованный еще отсек подземелья, и щелкнул старинным выключателем. Свет был. А вот воздух был тяжелый, земляной. Петрович не соврал. Я обошел довольно большое помещение, постучал в бетонные стены, поковырял через щели дощатого щита землю в недостроенной части подвала и уж совсем собрался горестно вздохнуть по разбившейся в мелкие брызги мечте о неведомом, как мое внимание привлек Кошак. Почему-то я взглянул на часы. Было 16 часов 37 минут. Наступал час "Ч". Час прихода большого белого песца.
О нем и предупреждал мой боевой кот. Сидя на красном ящике с песком, который прикрывал низ противопожарного щита, Кошак, раздувшийся то ли от страха, то ли от ярости в огромный рыжий шар, диким голосом тащил заунывную и угрожающую ноту. Вой кота был страшен. Меня обдало мурашками. Вдруг он громко зашипел, попятился и пулей брызнул из помещения. Я опять невольно взглянул на часы. Было ровно 16.39. Час "Ч" наступил. А БП был еще впереди.