Ключи от дворца

Танки, шедшие позади, рассредоточились и открыли огонь. Фашисты не успели точно засечь орудие по первым выстрелам и стреляли вначале наугад. Один из снарядов угодил в горевший позади дом. Длинная пылающая жердь отлетела от пожарища, едва не задела голову Тюрина, рухнула у его ног. Орудие окуталось чадом. Нечипуренко достал третий снаряд и, обжигая руки, отбросил головню в сторону, чтобы облегчить наводчику видимость.

— Давай, давай! — исступленно кричал Тюрин, убыстряя выстрелы. Он чувствовал, что вот-вот гитлеровцы нащупают пушку, и стремился в оставшиеся до этого минуты нанести врагу возможно бо́льший урон.

Два вражеских танка уже были подбиты. Один из них дымился. Из-за совхозной усадьбы выползло еще несколько танков и самоходных орудий. Но они направились не к шоссе, а пошли гребнем яра влево и скрылись в какой-то выемке. Над нею закачались только пруты антенн, словно там, за выемкой, шли с примкнутыми штыками цепь солдат.

Нечипуренко заметил их и хотел крикнуть об этом нагнувшемуся к панораме Тюрину. Но тут в пяти шагах перед пушкой разорвался снаряд, осколки ударили в щит и поверх щита, и Нечипуренко почувствовал сильный толчок в плечо, чуть не выпустил снаряд.

— Теперь на запасную! — крикнул Тюрин.

Наводчик повернул пушку, и Нечипуренко из последних сил налег на щит правым, здоровым плечом, выволакивая колеса из осыпавшейся земли.

В гром орудийных выстрелов давно уже вплелся учащенный перестук автоматных и пулеметных очередей. Цепь гитлеровцев, перебегавших вслед за танками, вынуждена была под плотным оружейным огнем оборонявшегося взвода залечь в кюветах и на меже перед садом. Танки замедлили ход, двигались расстроившимся боевым порядком.

Из-за танковой колонны выскользнули и прямо по степи юрко, зигзагами побежали к окопам взвода две бронемашины. Очевидно, сидевшие в них считали, что бронемашины представляют собой менее уязвимую цель для орудия, и торопились выйти во фланг взвода, чтобы оттуда кинжальным огнем пулеметов ударить вдоль окопов. Тюрин уже сделал по ним три выстрела, но трудно было рассчитать при такой скорости верное упреждение. Рука, сжимавшая шнур, задрожала. Неужели и в четвертый раз мимо? Тюрин лихорадочно подкручивал маховичок, чувствуя, что не хватает в эти секунды нужной выдержки и холодного расчета. Но вот, кажется, первая машина, самая опасная, надежно поймана в перекрестие прицела. Он дернул шнур. Броневик уже обогнул пруд и обходил выдвинутое чуть вперед отделение Болтушкина. Снаряд попал в заднее колесо… Машина резко завернула влево, остановилась. И тут же всклубились под ней два других разрыва. Это полетели навстречу гранаты из окопов. Тюрин стал ловить в перекрестие вторую машину. Но туг Нечипуренко оглянулся в сторону станции и отчаянно вскрикнул:

— Слева… самоходка!

Прямо по улице, прижимаясь к заборам, со стороны Беспаловки на них мчалась фашистская самоходка. Гитлеровцы не стреляли, рассчитывая подобраться незаметно, сзади, и уничтожить расчет наверняка. Увидя мчавшуюся на них машину, Тюрин и Нечипуренко попытались повернуть орудие, с самоходки почти в упор громыхнул выстрел. Но и он уже был ненужным… Всей своей тяжестью вражеская машина навалилась на орудие.

26

— Гранаты! — крикнул Широнин, когда увидел, что вслед за первым танком перевалила бугор и двинулась к шоссе, на ходу развертываясь для атаки, вся танковая колонна.

— Гранаты! — многоголосно перекатилось по окопам.

И недавняя бомбежка, и ожидание атаки сделали наступившую теперь тишину до предела напряженной. Отчетливо и отрывисто справа и слева прозвучали металлические щелчки. Бойцы ставили гранаты на боевой, затем предохранительный взвод, сдвигали задвижки запалов.

Накануне Петр Николаевич еще раз проверил, насколько умело бойцы обращаются с этой карманной артиллерией. Слушал его и Петя Шкодин. А вот сейчас, уже не в порядке обучения, а всерьез, глянул на него красный сигнальчик, и пальцы дрогнули, поспешно закрыли этот тревожный зрачок предохранительной чекой.

— Не торопись, не торопись, Петро, — насколько мог спокойно, сказал Широнин. — Время еще есть.

А времени-то было не так много. Каких-нибудь триста метров оставалось пробежать головному танку до первых, выдвинутых перед переездом, окопов взвода. Широнин легко определил тип танка — с таким приходилось встречаться еще у Дона. Это был Т-3, вооруженный 37-миллиметровой пушкой и тремя пулеметами. Он долго не открывал огня. И лишь с двухсот метров трахнуло несколько пулеметных очередей. Но тут последовал первый удачный выстрел тюринской пушки, которого с нетерпеливым волнением дожидались Широнин и весь взвод.

— Вот это молодец Нечипуренко! — воскликнул Шкодин, по-приятельски относя всю удачу на счет сослуживца.

Широнин наблюдал за меткими выстрелами артиллеристов, расчетливо откладывал момент, когда и взвод должен был обрушить на атакующих всю свою огневую силу. И вот она подошла, эта минута. Гитлеровцы приблизились к каменной изгороди, заметались перед нею, не зная, на какую ее сторону выгодней податься. Большая часть их побежала влево.

«Ага, растерялись!..» — с мстительным удовлетворением подумал Широнин, чуть приподнявшись, крестом распростер руки в стороны — сигнал открытия огня — и затем сам приник к ложе автомата, нажал спусковой крючок. По набегавшей цепи гитлеровцев ударили пулеметы и автоматы всего взвода.

…Широнин, как и Нечипуренко, заметил идущие в обход самоходные орудия. Он знал, что туда, к самому, дальнему переезду, Билютиным также был направлен подвижной отряд заграждения. Правда, отряд был малочисленный, сколоченный наспех. Не хватало людей, не хватало и мин. Плотно минировать все танкоопасные направления перед растянувшейся на шесть километров Тарановкой оказалось невозможным.

Удастся ли отряду задержать самоходки? Мысль об этом тревожила Широнина, и он сквозь гул надвинувшегося боя нет-нет да и пытался уловить отзвуки другой схватки, той, которая велась вдали и от которой также зависела судьба обороны беспаловского переезда. Ветер донес три гулких взрыва… Так могли взорваться только мины. Однако самоходок прошло не три, а больше. Но Широнин уже не мог думать об этом…

Две бронемашины, на ходу ведя пулеметный огонь, зашли на левый фланг взвода, и пули взметнули снег на бруствере. Широнин и Шкодин пригнули головы, схватили противотанковые гранаты. Урчание первой машины слышалось рядом. Окоп Широнина находился теперь в мертвом, недосягаемом для пулеметов пространстве. Он поднялся и уже занес связку над головой, когда у колеса бронемашины разорвался снаряд. Она накренилась, проползла еще несколько метров. Широнин и Шкодин метнули гранаты, упали в окоп. Приподнялись и увидели, что вторая машина въехала на лед пруда, продавила его, и пулемет, сделав несколько очередей, умолк. Но чувство облегчения не успело шевельнуться в душе. Что-то лязгнуло, зашумело сзади, на насыпи. Широнин оглянулся. По ту сторону рельсового пути неслось к переезду самоходное орудие с крестом на броне.

— Та-ам!.. Смотри! — высунулся из окопа и кричал Широнин в сторону переезда, где было отделение Вернигоры, кричал, зная, что в шуме боя его все равно никто не услышит. По пояс вылез из окопа, протянул руку, указывая на опасность. Почему же, почему молчит тюринское орудие? Мысль о том, что оно уничтожено, была страшной, поверить в это не хотелось, но как иначе могли бы немецкие панцерники прорваться со стороны насыпи.

Еще несколько минут — и самоходка ударит взводу в спину, начнет утюжить окопы. Широнин ощутил жгучую, щиплющую боль выше локтя, однако не опустил руки, продолжал подавать сигналы. У переезда заметили их. Кто-то — кажется, Скворцов — вылез из окопа, пополз к насыпи. На ее склоне длинная, измаранная грязью шинель красноармейца была легкой мишенью и для вражеских автоматчиков, и для танковых пулеметов. Скворцов прополз несколько метров, и темный след крови потянулся за ним по откосу. Взвод усилил огонь по гитлеровцам, по смотровым щелям танков, чтобы помешать прицельной стрельбе. А уже и не различить, движется ли Скворцов или нет?.. Движется!.. Руки, в одной из которых виднелась противотанковая граната, простерлись вперед, к ним медленно подтянулось все тело. Самоходное орудие круто, сломив придорожный столб, завернуло у переезда, прогрохотало по рельсам, приподняло днище над обратным скатом насыпи. И в это время ползущий приподнялся на колени, пошатнулся и замедленным движением словно не бросил, а обронил гранату под набегавшую на него гусеницу…