В горнице моей светло... (сборник)

В ДОРОГЕ

Зябко в поле непросохшем, Не с того ли детский плач Все настойчивей и горше... Запоздалый и продрогший Пролетел над нами грач. Ты, да я, да эта крошка — Мы одни на весь простор! А в деревне у окошка Ждет некормленая кошка И про наш не знает спор. Твой каприз отвергнув тонко, Вижу: гнев тебя берет! Наконец, как бы котенка, Своего схватив ребенка, Ты уносишься вперед. Ты уносишься... Куда же? Рай там, что ли? Погляди! В мокрых вихрях столько блажи, Столько холода в пейзаже С темным домом впереди. Вместе мы накормим кошку! Вместе мы затопим печь!.. Молча глядя на дорожку, Ты решаешь понемножку, Что игра... не стоит свеч! 1970

ПОД ВЕТВЯМИ БОЛЬНИЧНЫХ БЕРЕЗ

Под ветвями плакучих деревьев В чистых окнах больничных палат Выткан весь из пурпуровых перьев Для кого-то последний закат... Вроде крепок, как свеженький овощ, Человек, и легка его жизнь! — Вдруг проносится «скорая помощь», И сирена кричит: «Расступись!» Вот и я на больничном покое. И такие мне речи поют, Что грешно за участье такое Не влюбиться в больничный уют! В светлый вечер под музыку Грига В тихой роще больничных берез Я бы умер, наверно, без крика, Но не смог бы, наверно, без слез... Нет, не все, – говорю, – пролетело! Посильней мы и этой беды! Значит, самое милое дело — Это выпить немного воды, Посвистеть на манер канарейки И подумать о жизни всерьез На какой-нибудь старой скамейке Под ветвями больничных берез... 1970

ГОСТЬ

Гость молчит, и я – ни слова! Только руки говорят. По своим стаканам снова Разливаем все подряд. Красным, белым и зеленым Мы поддерживаем жизнь. Взгляд блуждает по иконам, Настроенье – хоть женись! Я молчу, я слышу пенье, И в прокуренной груди Снова слышу я волненье: Что же, что же впереди? Как же так — скажи на милость! — В наши годы, милый гость, Все прошло и прокатилось, Пролетело, пронеслось? Красным, белым и зеленым Нагоняем сладкий бред... Взгляд блуждает по иконам... Неужели Бога нет?

РАСПЛАТА

Я забыл, что такое любовь, И под лунным над городом светом Столько выпалил клятвенных слов, Что мрачнею, как вспомню об этом. И однажды, прижатый к стене Безобразьем, идущим по следу, Одиноко я вскрикну во сне И проснусь, и уйду, и уеду... Поздно ночью откроется дверь. Невеселая будет минута. У порога я встану, как зверь, Захотевший любви и уюта. Побледнеет и скажет: – Уйди! Наша дружба теперь позади! Ничего для тебя я не значу! Уходи! Не гляди, что я плачу!.. И опять по дороге лесной Там, где свадьбы, бывало, летели, Неприкаянный, мрачный, ночной, Я тревожно уйду по метели... 1970

СЕНТЯБРЬ

Слава тебе, поднебесный Радостный краткий покой! Солнечный блеск твой чудесный С нашей играет рекой, С рощей играет багряной, С россыпью ягод в сенях, Словно бы праздник нагрянул На златогривых конях! Радуюсь громкому лаю, Листьям, корове, грачу, И ничего не желаю, И ничего не хочу! И никому не известно То, что, с зимой говоря, В бездне таится небесной Ветер и грусть октября... 1970

КОНЕЦ

Смерть приближалась, приближалась, Совсем приблизилась уже, — Старушка к старику прижалась, И просветлело на душе! Легко, легко, как дух весенний, Жизнь пролетела перед ней, Ручьи казались, воскресенье, И свет, и звон пасхальных дней! И невозможен путь обратный, И славен тот, который был, За каждый миг его отрадный, За тот весенний краткий пыл. – Все хорошо, все слава Богу... — А дед бормочет о своем, Мол, поживи еще немного, Так вместе, значит, и умрем. – Нет, – говорит. – Зовет могилка. Не удержать меня теперь. Ты, – говорит, – вина к поминкам Купи. А много-то не пей... А голос был все глуше, тише, Жизнь угасала навсегда, И стало слышно, как над крышей Тоскливо воют провода... 1970