Распущенные знамёна

Была ещё одна причина, по которой не следовало тянуть с проведением акции: я и мой штаб опасались, что противник может обнаружить оставленные нами на станции «сюрпризы». Под «сюрпризами» я подразумеваю большое количество потешной пиротехники, подготовленной к использованию и спрятанной специалистами из моего отряда в различных зонах и помещениях станции. От каждого заряда были проложены хорошо замаскированные телефонные кабели, собранные в три узла. Стоило подсоединить к такому узлу полевой телефон и покрутить ручку, как цепи замыкались и пиротехника срабатывала.

Спросите, зачем всё это? Почему бы просто не заложить заранее несколько фугасов, а потом по единой команде их взорвать? Отвечаю. В этом случае неминуемо бы пострадало станционное оборудование: рельсы, стрелки и тому подобное. А мы хотели по максимуму оборудование уберечь – оно могло пригодиться наступающим частям Юго-Западного фронта. Да и пиротехника служила лишь для подачи сигнала к началу операции и приведение в недоумение солдат противника. Гораздо менее безобидные «игрушки» ждали своего часа на запасных путях в районе паровозного депо. Какие? Дождитесь 23–00 – узнаете!

Последние разведданные поступили в районе 20 часов. Просмотрев донесение, Зверев, который исполнял обязанности начштаба объединённого отряда, окатил меня радостным взглядом.

— Большая удача, командир! — вскликнул он. — В 23–10 на станцию ожидается прибытие состава со снарядами.

Я только покачал головой. В литературе это, кажется, называется «рояль в кустах», а в жизни просто большое везение. Теперь мы могли в полной мере рассчитывать даже на то, что прокатит и вспомогательный вариант.

— Будем корректировать время? — спросил Зверев.

— Разумеется, — кивнул я. — Началом операции будем считать прохождение прибывающим составом входной стрелки. Предупреди командиров подразделений, и пусть начинают выдвигаться на позиции.

Зверев вышел, а я склонился над картой, чтобы ещё раз проверить себя: не упустил ли чего? Теперь под моим началом было поболее полка. К имевшимся в моём распоряжении бронепоезду и двум батальонам, штаб фронта придал пулемётную роту и казачий эскадрон. Пулемётчиков я распределил между красногвардейскими батальонами, которые в этот момент должны были находиться в лесном массиве в километре от станции. Получив приказ, они продолжат движение, и к 23–00 будут готовы занять заранее обусловленные позиции. Второй посыльный поскачет к казакам и те начнут скрытый марш в обход станции со стороны фронта. И, наконец, моя сибирская шестёрка в составе отряда спецназовцев в 22–30 приступит к захвату паровозного депо. Всё вроде верно.

Я оторвал взгляд от карты и прикрыл усталые глаза. Вернулся Зверев и доложил об исполнении приказа.

В 22–00 бронепоезд «Товарищ», оставив «чёрный» паровоз на лесопилке, стараясь создавать как можно меньше шума, и без огней, начал осторожное движение в сторону станции. Пока мы так крались, спецназ без шума и пыли занял паровозное депо. Вскоре два паровоза покинули стойло, и, покрутившись на поворотном круге, подкатили к двум составчикам, припаркованным на путях возле депо и насчитывающих по четыре вагона. Каждый вагон был заполнен различным металлическим хламом и канистрами с горючей смесью, под которыми были установлены изготовленные ещё в Питере Ершом мощные устройства направленного взрыва. После взрыва весь металл и горючка должны были разлетаться во все стороны и вверх на большое расстояние, но не вниз. Так мы хотели сохранить рельсы.

В 22–50 бронепоезд был остановлен круговым движением фонаря. Это означало, что за ближним поворот начинается съезд на станцию, этакая пологая горка, идущая под углом 45 градусов к станционным путям на протяжении около километра. Вот по этой горке мы и намеревались маневрировать бронепоездом, поливая находящуюся ниже станцию огнём. В это же время оба составчика отъехали от депо и по стрелкам въехали на два свободных пути. В 23–10 спецназовцы перевели входную стрелку и направили прибывающий состав со снарядами в улавливающий тупик. Подобный тупик предназначен для предотвращения попадания на станцию неуправляемого состава. На станции Куричи улавливающий тупик кончался на краю глубокого оврага. По иронии судьбы вблизи этого места была оборудована площадка, где формировались обозы для отправки на фронт.

В то время, как обречённый состав, отчаянно гудя, мчался навстречу гибели, оба состава с взрывчаткой замерли на путях посреди станции между составами с людьми, техникой и боеприпасами. Как только паровозы отцепились от составов, была подорвана пиротехника. Вся станции разом оказалась в эпицентре феерического шоу. Но полюбоваться восхитительным зрелищем обескураженные немцы и австрияки вдоволь не успели. Серия мощных взрывов в районе площадки, где формировались воинские обозы, враз сделала шоу кровавым, внося в ряды противника разлад и смятение. А два паровоза уже вовсю улепётывали в сторону выходной стрелки. Причина их столь поспешного бегства стала понятна после того, как оба оставленных состава взлетели на воздух. В считанные минуты вся станция была объята совсем уже не потешным пламенем.

Под аккомпанемент взрывов один красногвардейский батальон спешно занимал позицию на склоне той самой горки, по которой уже катил бронепоезд «Товарищ». Естественным укрытием для бойцов служили штабеля брёвен, которые в этом месте, как вы понимаете, оказались вовсе не случайно. Другой батальон спешил к выходной стрелке где, чуть не столкнувшись лоб в лоб, замерли оба паровоза. Сейчас в бортах их тендеров спешно открывались заранее вырезанные, а затем замаскированные амбразуры, через которые уже через несколько минут в сторону станции ощерятся стволы «Максимов».

Корнилов нетерпеливо поглядывал на часы, когда ему доложили, что наблюдатели с аэростатов видят в районе станции Куричи взлетающие в ночное небо ракеты и зарево большого пожара. Находящийся тут же Савинков довольно потёр руки.

— Лавр Георгиевич, трубите наступление! — воскликнул он с пафосом.

Корнилов усмехнулся и распорядился выводить ударные части на позиции и изготовиться к атаке.

— А с самой атакой мы слегка подождём, Борис Викторович, — сказал он недоумённо глядящему на него Савинкову. — Пусть противник сначала оттянет часть войск к станции, и тем самым ослабит оборону.

— Но ведь наши герои могут погибнуть! — возмутился Савинков.

— На то они и герои чтобы умирать за Отечество, — пожал плечами командующий. Потом произнёс успокаивающе: – Да не волнуйтесь вы так. Ваш Абрамов хоть и авантюрист, но голова у него варит отменно. Если сработают, как наметили, то несколько часов продержатся, будьте покойны!

Только спустя два часа, убедившись, что противник перебрасывает значительные силы от линии фронта к станции, Корнилов отдал приказ наступать.

Первой из австро-германских частей поспела к станции артиллерийская батарея. Её вернули прямо с марша, потому была она почти без прикрытия. Командовавший батареей офицер быстро оценил обстановку и решил сначала уничтожить паровозы в горловине станции, а уж потом сосредоточить огонь на бронепоезде. Ни того ни другого осуществить не удалось. Из темноты налетел на рысях казачий эскадрон и порубил немцев в капусту. Потом казаки взорвали орудия и исчезли в ночи…

К утру следующего дня станция Куричи была отбита русскими войсками у противника. Когда довольный Корнилов спросил у Абрамова о потерях, тот доложил, что бронепоезд получил незначительные повреждения, но остаётся на ходу. Людские потери составили четверть личного состава убитыми и около половины ранеными.

— Бог мой! — воскликнул удивлённый командующий. — Какой же вы, право, везунчик!

Главный врач психиатрической лечебницы города Анапа обмакнул перо в чернила и вывел первую строчку: «Уважаемый Владимир Михайлович!..»