Гнев духов

Звезды на небе исчезли, и поселок наполнял мрак — однако, не столь непроглядный, как в доме. Охотник различил в стороне, откуда доносились крики и рык, какую-то непонятную, но шевелящуюся тушу, кинулся к ней и со всей силы, что только мог, вогнал копье в полуночного гостя.

Тот взревел, поднялся, оказавшись вдвое выше его ростом. Могучим рывком выдернуло древко из рук. Могучий Саблезуб скорее почувствовал, чем увидел, что его сейчас будут бить, и вмиг откинулся на спину. Перед глазами мелькнула могучая лапа, обдав лицо легким ветерком, юный охотник ужом отполз немного назад — но зверь уже потерял к нему интерес и снова полез через крышу в дом, явно уже успев чем-то там поживиться.

Камыш вскочил, бросился к копью, провернул его в ране и вырвал. Темная туша хищника дернулась, зверь издал громкий болезненный рык, опять прыгнул на охотника, заставив его отскочить — и вновь повернулся к развороченной крыше, сунув морду внутрь. Он не собирался драться с надоедливой таракашкой. Он просто отгонял ее от своей добычи. Эта догадка прибавила Могучему Саблезубу смелости, и он, издав громкий вопль, снова ринулся вперед, ударил копьем, отскочил, с силой ткнул в другое место, краем глаза замечая, как на помощь торопятся еще несколько мужчин племени.

Зверь от боли потерял терпение, резко отпрянул от дома и развернулся, кинулся на человека. Камыш попытался ударить его в грудь — но полуночный гость неожиданно ловко отмахнулся от укола. Причем попал по копью с такой силой, что выбил его у юного охотника из рук. Боясь остаться безоружным, Могучий Саблезуб кинулся вперед, пытаясь нащупать в траве древко — но тут ему на спину точно обрушилось само черное небо и утопило в своей темноте…

…Открыв глаза, Могучий Саблезуб увидел над собой знакомые перекладины дома, связки сушеного мяса под потолочным бревном.

— Как хорошо! Это всего лишь сон, — обрадовался охотник, попытался встать и тут же упал назад, громко застонав от боли под лопатками.

— Камыш?! — рядом появилось лицо Золотой Тени. — Лежи, милый, лежи. Шаман сказал, тебе теперь лежать надобно, дабы силы вернулись. Как лапу съешь, что тебя ударила, весь вред и пропадет. А раньше не вставай, лежи. Я тебе сюда дам…

— Лапу? — не понял он. — Какую лапу?

— Ты забыл, Камыш? — откуда-то со стороны ответила девочка. — Ночью медведь большой приходил. Поперва лодку погрыз, что оленьей кровью Тихий Уж и Трескун вымазали. Сильно погрыз. Голодный, знамо, был. Еще одну поломал просто, третью дел куда-то. Упрямый Лось искать поплыл. Надеется, течением вниз унесло. Опосля в поселок поднялся. Пока спали все, медведь дом вынюхал, в котором мясо свежее. Крышу раскидал, да вниз к Тихому Ужу полез. Трескун говорит, они в темноте и не поняли ничего. Жалящая Пчела кричит, Тихий Уж тоже, рычит кто-то — но ничего не видно. Потом ты медведя копьем ударил, он обратно из дома и выскочил. Он тебя загрызть совсем собрался, но тут Упрямый Лось и Парящий Коршун подоспели, отвлекли. Потом Беседующий-с-Небом с твоим отцом подбежали, гарпунами закидали. А как медведь убегать собрался, ему Парящий Коршун крестец поломал, свалил. Опосля копьями и добили. Посему клыки никому не достались. Шаман череп возле святилища поставит, дабы звери силу Хозяина Реки знали и стороной обходили.

Золотая Тень ненадолго замолчала, возясь у очага, потом протянула Могучему Саблезубу длинный язык розового, хорошо пропеченного мяса:

— Вот, ешь. Беседующий-с-Небом сказал, кости сварить нужно, мясо пожарить. Когда все съешь, тогда и выздоровеешь.

— Меня одного ночью помяло? — принял угощение Могучий Саблезуб.

— Жалящую Пчелу и Тихого Ужа забрали духи, — грустно ответила девочка. — Их сейчас в святилища понесли. Мужчины в свое — охотника, женщины к Праматери — Жалящую Пчелу. Только я с тобой осталась и Мощный Волк за детьми у очага присматривает.

— Беда какая, — вздохнул Могучий Саблезуб. — Тихий Уж был хорошим охотником. Подкрадываться к зверю лучше всех умел. Жаль, что духи выбрали его.

— И Жалящую Пчелу тоже жалко, — согласилась Золотая Тень. — Она часто говорила плохие слова, но была забавной. Пуще всего Белую Ласку жалко. Как она теперь проживет без мужа? Ты ешь, Камыш, ешь. Чем быстрее лапа кончится, что тебя ударила, тем раньше на ноги поднимешься.

— А она большая?

Девочка наклонилась и, пискнув от натуги, приподняла большой розовый кусок мяса, размером с бедро взрослого охотника. С одного края этого шматка торчали загнутые черные когти, каждый длиною с ладонь.

— Вот. Половину я уже срезала, остальное сейчас счищу. Потом кости вариться поставлю.

— Ого! — испуганно охнул Могучий Саблезуб, немного подумал и вкрадчиво спросил: — Золотая Тень, милая моя… Ты ведь теперь со мной одна семья, правда? Ты моя жена по обычаю Хозяина Реки и Великой Праматери. Правда?

— Да, — согласилась девочка, снова повернувшись к очагу.

— Ты хочешь, чтобы я быстрее выздоровел?

— Конечно, хочу.

— Тогда помоги мне съесть эту лапу.

— Но Беседующий-с-Небом сказал, что это ты должен ее скушать… — неуверенно повернулась к Камышу Золотая Тень.

— Но ведь ты моя жена по обычаю, правильно? У нас все теперь всегда вместе, правильно? Значит, и есть лапу для моего выздоровления мы можем вместе!

— Нужно спросить шамана.

— Беседующий-с-Небом ушел в святилище, — напомнил Могучий Саблезуб. — Это далеко. Сегодня не спросишь. Но ведь ты моя жена? У нас все вместе? Ты хочешь, чтобы я быстрее выздоровел?

— Ладно, давай попробуем, — поддалась на уговоры Золотая Тень и потянула из очага другой зажаренный ломоть. — За твое здоровье…

— Как вкусно! — спохватившись, похвалил еду Могучий Саблезуб. — Настоящее лакомство.

— Мама научила, — улыбнулась девочка. — Нужно не кусками резать, а длинными полосками. Тогда они быстрее прожариваются и руками брать удобнее.

— Наверное, тонкие куски и вариться быстрее будут? — предположил юный охотник.

— Такой в короб неудобно запихивать.

— А если просто на маленькие кусочки порезать?

— А как их тогда есть?

— Ложкой.

Золотая Тень промолчала, однако было слышно, как она с чем-то завозилась. Могучий Саблезуб попытался приподняться и посмотреть — но боль в спине вынудила его снова застонать и вытянуться на укрывающей камышовый мат шкуре. Девочка недолго пошуршала, подбросила в очаг дров, поднялась:

— Я ненадолго к реке сбегаю, пока прогорает. Там чеснок дикий растет и тысячелистник. С ним вкуснее получится.

Когда девочка вернулась и опять завозилась у очага, по дому и впрямь пошел такой соблазнительный аромат, что у Камыша даже слюнки потекли, хотя голодным он не был. Охотник зашевелился:

— Как у тебя все в руках ладится. Вроде и поел, а снова не против.

— Не торопись, еще не сварилось… — улыбнулась Золотая Тень. Могучий Саблезуб, довольный, загнул второй палец. Когда хозяйку есть за что хвалить — делать это оказалось совсем нетрудно.

Суп из небольших кусочков мяса и правда оказался невероятно наваристым и сытным. Настолько, что, съев большую часть корца, Могучий Саблезуб даже задремал. А когда проснулся — снова ел, но теперь уже запеченное у стенок очага мясо.

К утру лечение шамана начало действовать: юный охотник мог уже вставать и ходить, пусть и с трудом, через боль. Наверное, потому, что недоеденной лапы оставалось еще больше половины. С помощью Золотой Тени за весь день Камыш смог одолеть только густой отвар из его костей и еще немного мяса. Но чем меньше оставалось лапы, причинившей ему вред — тем лучше чувствовал себя раненый. К вечеру юный охотник даже смог отломать страшные медвежьи когти и стал прокручивать в одном из них дырочку острием кремниевого шила. На третий же день, морщась при каждом шаге, он уже гулял по траве, с наслаждением вдыхая свежий прохладный воздух и любуясь бегущими по небу облаками.

Селение отчего-то казалось пустым, словно дети Хозяина Реки вдруг все вместе ушли на охоту. Только Мощный Волк, прислонив к священной иве два гарпуна и копье, сидел рядом на своем любимом пеньке и размеренно обстукивал гладко окатанный голыш, превращая его в узкие острые пластинки. Охотником он не был, а потому вместо удобной теплой куртки шил себе простую короткую тунику без украшений, а вместо капюшона обходился повязкой через лоб и уши, которая и от холода помогала, и пот впитывала, и волосы удерживала, когда отрастали. Теперь у опытного мастера, как и у всех, они всего на три пальца успели отрасти. Правда, выглядели уже серыми, словно выцветшими.