Гоголь в жизни

Перемену, происшедшую в нем, замечают не только знакомые, живущие с Гоголем в Риме, но и москвич С. Т. Аксаков, отметивший в тоне писем Гоголя неприятные наставнические интонации. Но то, что объяснялось мистическими настроениями, сопровождавшими душевный кризис Гоголя, было на самом деле углубленными и сосредоточенными раздумьями, приводившими к мысли о необходимости соответствия художника своему творению. Гоголь не только жаждет гармонии в мире художественных образов, но и стремится к гармоническому слиянию совершенной души художника с совершенным творением его духа. Прекрасное, убежден Гоголь, не может быть создано духовно несовершенным человеком. Отвечая на упреки Плетнева, высказанные им в письме от 27 октября 1844 г. (см.: Наст. изд. С. 370), волнуясь, с трудом подыскивая точные слова, Гоголь пишет: "...я знаю ...что нужно чистоты душевной и лучшего устроения себя и почти небесной красоты нравов. Без этого не защитить ни самого искусства, ни все святое, которому оно служит подножием" (т. 12, с. 384). В этих рассуждениях звучали отголоски мыслей Жуковского, высказанных в свое время в его статье "О критике", опубликованной впервые еще в 1809 г. В ней был поставлен вопрос о соотношении эстетического и этического начал: "Истинный критик должен быть и моралист-философ... Скажу более: он должен быть и сам морально-добрым или, по крайней мере иметь в душе своей решительное расположение к добру, ибо доброта моральная... служит основанием чувству изящного, и последнее, не будучи соединено с первым, никогда не может иметь надлежащей верности" (Жуковский. Эстетика и критика. С. 221). Развивая эти мысли. Гоголь утверждает прямую зависимость художественных достоинств творения от моральной чистоты творца, предъявляя нравственный счет в первую очередь художнику, т. е. самому себе. Взыскательность художника обращается на собственную душу.

Искусство перестает быть для Гоголя самоценным, но само становится средством. Но это отнюдь не было изменой искусству; это были новые отношения художника с творением, которое лишь тогда могло достичь цели, когда нравственно {617} безупречен был сам художник. Гоголь поставил перед собой задачу, непосильную для человека, и заранее обрек себя на поражение.

Между тем он деятельно работает над вторым томом "Мертвых душ". Н. М. Языков, живший вместе с ним в Риме зимой 1842/43 г., пишет 4 (16) февраля 1843 г.:

"Гоголь ведет жизнь очень деятельную, пишет много; поутру, т. е. до 5 ч. пополудни, никто к нему не впускается ни в будни, ни в праздники; это время все посвящено у него авторству, творческому уединению..." (ЛН. Т, 58. С. 651-652). На родине даже начинает распространяться ложный слух о том, что Гоголь читает в Риме отрывки из второго тома. Гоголь сам опровергает этот слух в письме С. Т. Аксакову от 12 (24) июля: "Никому я не читал ничего из них ("Мертвых душ".-Э. Б.) в Риме" (т. 12, с. 207). В начале 1845 г. Гоголь переживает тяжелый кризис, что видно из писем к А. О. Смирновой от 24 февраля, Н. Н. Шереметевой от 14 марта и др. Кризис настолько силен, что Гоголю кажется, будто он умирает. Следствием кризиса была трагическая развязка - сожжение рукописи второго тома "Мертвых душ" летом 1845 г.

Разрешившийся уничтожением пятилетнего труда (см.: Манн. С. 79), кризис миновал в Риме в октябре 1845 г., где Гоголь возобновляет работу над поэмой. 16 марта (н. ст.) он пишет Жуковскому: "...среди самых тяжелых болезненных моих состояний он наградил меня такими небесными минутами, перед которыми ничто всякое горе. Мне даже удалось кое-что написать из "Мертвых душ"..." (т. 13, с. 43). Но параллельно возникает у Гоголя и замысел другой книги, которая на время заслонит поэму.

1 Гоголь заботится о появлении благоприятных критических отзывов о "Мертвых душах". 15 мая он писал Прокоповичу: "О книге (письмо написано до выхода "Мертвых душ" в свет.- Э. Б.) можно объявить. Постарайся об этом. Попроси Белинского, чтобы сказал что-нибудь о ней в немногих словах..." (т. 12, с. 60). С аналогичной просьбой он обращается к Плетневу в письме от 22 ноября (н. ст.) (см.: Наст. изд. С. 343). Рецензии Шевырева были напечатаны в "Москвитянине" (1842, № 7 и 8), а рецензия Плетнева - в "Современнике" (1842, т. 27) за подписью "С. Ш.".

2 Письмо написано 2 ноября 1842 г.

3 Плетнев имеет в виду письмо Гоголя от 30 октября 1842 г., в котором Гоголь писал: "Сказку вам откровенно: странное замедление выхода "Мертвых душ" при всех неприятностях принесло мне много прекрасного, между прочим, оно доставило мне вас. Да, я дотоле считал вас только за умного человека, но я не знал, что вы заключаете в себе такую любящую, глубоко чувствующую душу. Это открытие было праздником души моей" (т. 12, с. 112). Вероятно, это письмо было благодарственным откликом на восторженное письмо Никитенко к Гоголю по поводу "Мертвых душ".

4 См. примеч. к с. 342.

5 Площадь Траяна; палацетто Валентини.

6 В целом (франц).

7 Глубоко любя Рим, Гоголь стремился внушить эту любовь всем своим друзьям и знакомым. Для А. О. Смирновой он составил специальный план осмотра Рима, в который включил "все общезнаменитое в Риме, но старался открыть ей и то, что особенно любил сам, например Рафаэля-архитектора..." (см.: Дурылин С. Н. Неизданные и затерянные тексты Гоголя. Материалы и исследования. Т. 1. С. 36). {618}

8 Над первым томом поэмы Гоголь начал работать еще в Петербурге в 1835 г.

9 Нет фрака (франц.).

10 Записки О. Н. Смирновой, дочери А. О. Смирновой, были откровенной фальсификацией и не могут служить источником биографических сведений о Гоголе.

11 "Письма путешественника".

12 Гостиница Английская.

13 Никаких сведений об уничтожении или кардинальной переработке второго тома "Мертвых душ" в 1843 г. нет.

14 Мраморного креста (франц).

15 См. с. 360

16 В Ницце Гоголь жил с ноября 1843 до 19 (7) марта 1844 г. Ю. В. Манн считает, что в это время работа над вторым томом не могла продвинуться так далеко и "на упомянутый эпизод наслоились впечатления Смирновой от последующих чтений" (см.: Манн Ю. В. С. 182).

17 Резкое письмо Плетнева связано с недоразумениями, возникшими при печатании Собрания сочинений Гоголя, которое он, уезжая в 1842 г. из России, поручил Прокоповичу. Неопытный в издательских делах, Прокопович стал жертвой обмана типографов, по вине которых издание оказалось дорогим, напечатанным на плохой бумаге, с массой погрешностей, о которых Гоголь писал Прокоповичу: "Издание сочинений моих вышло не в том вполне виде, как я думал, и виною, разумеется, этому я, не распорядившись аккуратнее. Книги, я воображал, выйдут благородной толщины, а вместо того они такие тоненькие. Подлец типографщик дал мерзкую бумагу; она так тонка, что сквозит, и цена 25 рублей даже кажется теперь большою, в сравнении с маленькими томиками. (...) Буквы тоже подлые" (т. 12, с. 215- 216). Прокопович обиделся и прекратил с Гоголем переписку. За обиженного Прокоповича и вступился Плетнев. Гоголь ответил ему смиренным письмом: "Брани меня, мне будет приятно всякое такое слово, даже если бы оно было гораздо пожестче тех, которые в письме твоем. Но не предавайся напрасному раздумью и не досадуй на меня в душе" (т. 12, с. 387).

18 Таким путем решает Гоголь загладить свою вину и искупить грех. В этом поступке выражается заметно духовная перемена, происшедшая с Гоголем в начале 40-х гг., когда он вступает на путь, говоря словами С. Т. Аксакова, "улучшения в себе духовного человека".

19 В письме Плетневу, написанном в ответ на инвективы последнего. Гоголь практически буквально повторил слова из письма Шевыреву: "Виноват во всем я, кроме всех прочих я виноват уже тем, что произвел всю эту путаницу, всех взбаламутил, людей, которые без меня, может быть, и не столкнулись бы между собой, поставил в неприятные отношения. Виноватый должен быть наказан. Я наказываю себя лишением всех денег, следуемых за экземпляры моих сочинений. Лишенья этого хочет душа моя, потому что оно справедливо и законно и без него мне бы было тяжело. <...> И потому, как в Москве, так и в Петербурге, деньги эти все отдаю в пользу бедных, но достойных студентов" (т. 12, с. 389-390).