Страница 91 из 183
А. Лопухин. С. 384–385.
На этот раз дело происходит за полгода до последней Пасхи иудейской, в которую Христос пострадал.
А. Лебедев. С. 9.
Праздник Кущей приходился на осеннее равноденствие. До роковой развязки (в земной жизни Христа) оставалось немного — шесть месяцев…
Э. Ренан. С. 245.
Он [праздник этот] совершался в течение семи дней подряд, с 15 по 21 день месяца тисри, и восьмой день проводился в священном собрании. В течение семи дней иудеи, в воспоминание своего странствования по пустыне, жили в небольших шалашах, сделанных из густолиственных ветвей масличных, пальмовых и миртовых дерев, и каждый носил в руках пучок зелени (лулаб), состоявший из пальмовых и ивовых ветвей, из плодов персика и лимона.
А. Лопухин. С. 393–394.
Люляб — так назывался этот пучок, значит собственно пальмовая ветвь — состоял из пальмовой ветви, обложенной миртовыми ветвями и ивовыми. Он связывался ивовыми или пальмовыми нитями, богатые употребляли для этого и золотые шнурки. Каждый израильтянин обязан был носить в правой руке этот люляб, а в левой — большой лимон. В храме он должен появляться с этим в течение всего праздника, в городе же и вне его он носил эти праздничные знаки только один день.
Воскресное чтение. С. 402.
Сам праздник продолжался восемь дней; седьмой, особый, день праздника, обычно называли «последним великим днем», «Великой осанной». Молитвенный сборник содержит специальную литургию для этого дня, при проведении которой почти 100 раз восклицается: «Осанна!», что означает «О, спаси!»
Р. Сантала. С. 120.
Возлияние вина, совершавшееся каждое утро в храме, должно было напоминать о живительной влаге, ключом брызнувшей из скалы от удара жезла Моисеева. Два возжженных вечером на паперти светильника служили образом огненного столпа, указывавшего ночью путь евреям. Кровь волов, овнов и агнцев лилась беспрерывно. Приношения и возлияния прибывали.
А. Дидон. С. 444.
Праздник Кущей был одним из самых торжественных иудейских праздников и для совершения его в Иерусалим стекалось огромное множество народа, который спешил возблагодарить Бога за все благодеяния истекающего года, а также и принять участие во всех увеселениях. Народ в это время, покончив все свои полевые работы и собрав виноград, чувствовал себя особенно свободным и предавался как религиозным, так и мирским удовольствиям…
А. Лопухин. С. 393.
Это был самый радостный праздник у евреев. Так как он совпадал с окончанием уборки хлеба, то люди предавались веселью… напоминавшему языческие торжества. Посреди толкотни и праздничных излишеств уже не оставалось места для милосердия, душеспасительных мыслей и поклонения в духе и истине.
А. Дидон. С. 444.
В первый и седьмой дни праздника обычно проводилась грандиозная процессия. После утреннего жертвоприношения первосвященник в сопровождении музыкантов и молодых священников отправлялся к купальне Силоам с серебряным кувшином, где он набирал воду для «водного церемониала».
Р. Сантала. С. 120.
Торжество это, или место, на котором оно происходило, называлось: «домом черпальщика» и отличалось необычайною веселостью, так что сложилась такая поговорка: «кто не видал веселья в доме черпальщика, тот вообще не видал никакого веселья».
Воскресное чтение. С. 402.
В Израиле осень — самое жаркое время года, поэтому во время «водного церемониала» у купальни произносились молитвы об обильном дожде. Люди пели мессианский «псалом Осанна» 117-й, который, по утверждениям мудрецов, связан с приходом Мессии. Слова из 12-й главы Книги Исаии: «И в радости будете почерпать воду из источников спасения» — также декламировались во время этой церемонии. Талмуд говорит, что вода символизирует излияние Святого Духа. Эти мелкие детали очевидны в повествовании Иоанна. Приняв участие в процессии, изнуренные дневной жарой люди собирались в Храме, где несколько священников трубили три раза в трубы… Первосвященник высоко поднимал кувшин с водой для того, чтобы вылить его содержимое в узкое отверстие, ведущее под алтарь. Люди кричали: «Поднимите свои руки!» Они хотели видеть, что все в этой церемонии идет по правилам, а не так, как было в 95 г. до Р. Х., когда хасмонейский царь Александр Яннай, который также исполнял функции первосвященника, презрительно вылил воду на землю. Люди в гневе стали забрасывать его плодами лимона ,которые вместе спальмовыми ветвями они принесли на праздник для молитвы, и в результате начавшегося таким образом мятежа царские наемники вырезали почти 6000 мужчин. Когда вода и чаша вина выливались, начиналась храмовая музыка, которую пели священники.
Р. Сантала. С. 121.
Этот обряд имел в виду Спаситель, когда в последний великий день праздника… возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне, и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Если Спаситель произнес эти слова именно во время или в день совершения этого обряда, то днем этим надо считать последний великий день праздника — седьмой по счету (который был последним днем самого праздника Кущей), потому что в восьмой день возлияния воды не происходило…
Воскресное чтение. С. 402.
Пословица говорит об этом празднике: «кто этой радости не зрел, тот не зрел величия Израиля»…
Ю. Виппер. С. 43.
Ликование, несомненно, усиливалось еще тем, что праздник этот наступал спустя только четыре дня после страшных обрядов великого дня покаяния, в который совершалось торжественное очищение грехов всего народа. Такая торжественность праздника могла бы неблагоприятно повлиять на настроение народа. Если бы Спаситель открыто явился в Иерусалим среди восторженных поклонников, то восторженность их легко могла бы перейти в политическое смятение, как это и бывало не раз, особенно с галилеянами, отличавшимися наибольшею пылкостью патриотического духа. Поэтому, как мы помним, Он всячески избегал поводов к этому и именно потому на вопрос своих «братьев» о том, пойдет ли Он вообще на этот праздник, отвечал уклончиво, что еще не пойдет. И теперь, будучи неподалеку от Иерусалима, Он не сразу пошел на праздник, а лишь несколько дней погодя, так что многие думали, что Он совсем не будет на празднике.
А. Лопухин. С. 393.
…Иисус (прежде, чем принять участие в празднике) удалился на гору Елеонскую. Пошел ли Он в сад Гефсиманский и в дом неизвестного, но дружески расположенного к Нему владельца этого сада, или же, не имея где главы преклонить, просто спал, по-восточному обычаю, на зеленом мхе под вековыми масличными деревьями — мы не знаем; но интересно еще раз отметить в Нем то отвращение к людным городам, ту любовь к чистому, приятному, свежему воздуху и к тишине уединенной горы, которые замечаются в Нем в течение всей Его жизни на земле. Это не значило, что в Нем была надменная сентиментальность и брезгливое себялюбие, которые заставляют людей уклоняться от всякого общения со своими собратьями; и Его истинные последователи не могут принадлежать к фальшивым человеколюбцам, которые, по выражению поэта, «вздыхая о бедности, избегают бедных и свою призрачную любовь к ним лелеют в сладостном уединеньи». Напротив, день за днем во все время Своего дневного труда, Он жертвовал всем, что было наиболее дорого и приятно Его душе, и, несмотря на жар, тесноту, вражду и усталость, Он спокойно совершал Свой труд любви среди «низких распрей безумствующей толпы». Но в ночное время, когда люди предаются покою, ничто уже не требовало Его присутствия в стенах Иерусалима; и кто знаком с удушливой нечистотой восточных городов, легко может представить себе, какое облегчение должен был Он чувствовать в душе, когда, удалившись с тесных улиц и людных базаров, Он переходил за лощину и взбирался на высящийся за нею зеленый склон горы, чтобы там, под покровом звездной ночи, быть наедине со Своим Отцом небесным.