Страница 102 из 183
Ч. Додд. С. 122.
Поэтому, отложив покуда в сторону обвинение в богохульстве, которое не сообразовалось с их предположениями, они подняли бурю клевет, в которых можно было различить тройственное обвинение, что Он развращал народ, запрещал платить подати и называл себя царем.
Ф. Фаррар 1 . С. 416.
Как это ни странно для первосвященников, которые принадлежали к саддукеям, всякое дело с религиозным характером было им противно и они обходили его с презрительным молчанием и игнорированием, свойственным саддукеям и нашего и всех времен. Но как правящая партия, они весьма живо принимали к сердцу то расстройство, которое религиозный энтузиазм обыкновенно производит в обыденной жизни общества, и всегда были готовы подавлять этот энтузиазм прежде, чем он успеет распространиться до опасных границ. Христос объявляет Себя Мессией, а с именем Мессии фарисеи и народ соединяли представление о политическом деятеле: итак, близка опасность народных волнений, восстаний, за которыми ясно определялось крушение личной власти всех этих первосвященников... Уже начал Иисус властное очищение храма, которое прямо подрывало доходы первосвященников…
Прот. И. Восторгов. С. 23.
Вследствие чего же произошел такой внезапный взрыв отчаянной и беспощадной вражды? Из изучения Талмуда я вполне убедился, что неистовый гнев священников возбужден был словами и деяниями Спасителя, относящимися к храму, на который они смотрели, как на свою собственность, а всего более Его торжественным очищением дома Божия от осквернения куплей-продажей…
Ф. Фаррар 2 . С. 397.
Есть, впрочем, в этой вражде (судя по Евангелиям) что-то гораздо более глубокое, чем страх за судьбу национального наследия. Иисуса обвиняли в «кощунстве». Обвинение тяжкое. Люди считали, что Он оскорбляет то, чему они поклоняются, а это вызывало и злобу, и страх. Обвиняя другого в кощунстве, человек не столько судит, рассуждает, сколько отшатывается от того, что кажется ему осквернением святыни. Значит, что-то в словах и поступках Иисуса глубоко задевало людей определенного воспитания, склада, среды. Именно это гораздо сильнее, чем рассудочное неприятие, подтолкнуло фарисеев к неестественному (и очень недолгому) союзу со светскими властями, которые желали смерти Иисуса по совершенно другим причинам.
Ч. Додд. С. 50.
(Первоначальное же обвинение выглядело так). Не собственное наше бедствие ужасает нас (говорили в синедрионе), но что будет с отечеством? Признанный за Мессию, Он, сообразуясь с желаниями народа, (обязательно) должен будет объявить войну римлянам; да, если бы и не объявил, повелители света не унесут орлов своих, не растерзав их когтями всей Иудеи. Что же принесет война сия, которая потребует последних усилий для народа, и без того истощенного? — Врагам нашим — новые победы; нам — новые поражения и оковы. Народ иудейский слишком слаб, слишком не приготовлен, чтобы мог спорить о победе с легионами кесаря; новый вождь слишком духовен и удален от земных дел, чтобы Его дух или мужество могли заменить недостаток действительной силы. Раздраженные победители света отнимут у нас и последние права, обратят в развалины все, что теперь есть лучшего — храм и город; отягчат иго, которое и без того заставляет нас преклоняться до земли; — и имя Иудеи может навсегда изгладиться из списка народов.
Архиеп. Иннокентий. С. 44–45.
В этот достопамятный год некто Иосиф, по прозванию Каиафа, был главным первосвященником и председательствовал в синедрионе; таким образом, две различные должности возложены были на одно лицо: этот порядок был заведен после изгнания Архелая. Каиафа впервые является в истории Иисуса. Благодаря своему высокому положению в государстве, он играл впоследствии выдающуюся роль в ряду врагов Сына Божия при конце Его земного поприща. Он судил и осудил Иисуса. Одно имя Его, запятнанное кровью, вызывает тягостные воспоминания в каждом христианине. Каиафа, как и все предшественники его в продолжение целого полустолетия, был раболепным прислужником римской власти. Наместник Сирии, Валерий Грат, назначил его около 18 года великим первосвященником, потому, без сомнения, что именно в нем нашел то раболепство, которое требовалось от первосвященников, ставших орудием народного порабощения. Понтий Пилат, сделавшись прокуратором в Иудее, застал Каиафу уже при должности и оставил его на месте первосвященника. О фамилии Каиафы, которая, по всей вероятности, была одною из самых влиятельных в стране, ничего неизвестно. Он был саддукей и женился на дочери прежнего главного первосвященника Анана, одного из неоспоримых вождей партии, дружественной Риму. Пять сыновей Анана один за другим занимали должность верховного первосвященника. Это родство увеличило и укрепило власть Каиафы. Когда Пилат около 35 года был отозван от занимаемого им поста, Каиафа остался при должности и был отставлен от нее только год спустя Вителлием.
А. Дидон. С. 526.
…Во время беснований в совете этот-то Иосиф Каиафа обратился к ним [членам синедриона]со словом.
Ф. Фаррар 2 . С. 307.
…Черту подвел первосвященник Каиафа, с грубой прямотой изложивший суть дела как он ее понимал: «Лучше для вас, чтобы один человек умер за народ, а не весь народ погиб»
Ч. Додд. С. 123.
И такое прорицание вышло из уст первейшего врага Иисусова, Его убийцы!..
Архиеп. Иннокентий. С. 50.
Характер дела таков, что слова эти — не пустая формальность; они точно передают точку зрения священнослужителей; Иисуса надобно «устранить», чтобы не нарушилось непрочное равновесие, которое позволяло Иудее пользоваться ограниченной автономией при римском владычестве.
Ч. Додд. С. 123.
Эту политику они вели потом все с большею настойчивостью и в знаменитом решении синедриона, на котором Каиафа произнес свое невольное пророчество о том, что «лучше одному человеку пострадать за всех», чем подвергать целый народ бедствию войны, эта политика достигла своего высшего выражения, так как тут ясно было высказано со стороны саддукейской партии опасение политического движения, которое могло бы повести к радикальному перевороту общественных отношений и, в котором, священническая аристократия могла навсегда потерять свое выгодное положение. Решив в этом смысле вопрос, саддукеи ждали теперь только благоприятного случая, чтобы довести дело до конца, и не отступили от него даже и тогда, когда пришлось прибегнуть к преступной сделке со злосчастным учеником-предателем.
А. Лопухин. С. 921.
…Искусный оборот, придуманный Каиафою, казалось, должен был, без оскорбления, заставить молчать самих друзей Иисуса, если только они не хотели защищать Его явно, как друзья: — с ними не спорили уже о Его невинности; требовали только пожертвовать этим невинным человеком для блага общественного не по чему другому, как по той одной причине, что Он имел несчастье явиться на свет, так сказать не во время и не к месту.
Архиеп. Иннокентий. С. 50–51.
Первосвященнический суд над Христом с его беззаконностью и подкупными лжесвидетелями довершил их политику, которая именно и привела к распятию Спасителя на кресте…
А. Лопухин. С. 921.
Изречением Каиафы окончились прения членов, и голос врагов Иисусовых взял решительный перевес…
Архиеп. Иннокентий. С. 51.
И с того времени искали, как Его убить…