Элоиза

Поставив блюдце с кефиром на пол, Святослав принялся готовить себе обед. На этот раз ничто его не отвлекало, и картошка сварилась без приключений. Поев, парень свалился на диван смотреть по телевизору футбол, потом позвонил друг Валерка, пригласил зайти «на чашечку пивка», и Славка ушёл.

Вернулся он уже поздно вечером, наскоро поужинал и засел за учебник (завтра всё же в институт). Про кошку Славка совершенно забыл.

Время, весело проведённое в гостях, дало о себе знать: Святослав начал отчаянно зевать и клевать носом. Строчки учебника то собирались в кучу, то расплывались перед глазами. Одним словом, хотелось спать. И он заснул бы, если б вдруг не…

Невозможно точно описать этот звук, так как никакое сравнение просто не приходило в голову. Но издавать этот звук могло только живое существо, которому очень-очень плохо.

Святослав захлопнул учебник, встал. Звук шёл откуда-то из ванной: тонкий, тоскливый, жалобный. Парень включил свет, опустился на колени и заглянул под ванну. Там было темно и кошку невозможно было разглядеть. Только поблёскивали из дальнего угла несчастные глаза цвета мёда.

— А, вот ты где, — облегчённо вздохнул Святослав, — Погоди, я тебя подсвечу.

Он принёс фонарь из тумбочки в коридоре и направил узкую полоску света в угол под ванну.

Кошка плакала. Капельки-слезинки скатывались по покрытой пылью и паутиной мордочке и падали на кафельные плитки пола и чёрные лапки. Время от времени зверёк моргал, жалобно жмурился и дрожал, как в ознобе. Славке стало не по себе.

— Эй, девочка… Ну что же ты, а? Не плачь. Иди сюда, — зашептал он, — Не бойся. Не для того я тебя сюда принёс, чтобы обижать. Выходи. Кис, не бойся. Давай подружимся.

Славка осторожно протянул к кошке руку. Медленно-медленно, опасаясь, что испуганный зверёк оцарапает или укусит его. Ещё чуть-чуть, и напряжённые пальцы коснулись шелковистой шкурки. Кошка вздрогнула, замерла. Славка понял: нет, не оцарапает. И не укусит. Пробормотав что-то ласковое и успокаивающее, парень принялся осторожно вытаскивать кошку из её убежища. А она и не сопротивлялась. Только дрожала и всё сильнее сжималась в беззащитный комочек, не переставая жалобно плакать.

С кошкой в руках Святослав вернулся в комнату. Сел на кровать, устроил зверька на коленях и принялся очищать его от пыли и липких нитей паутины.

— И зачем ты под ванну полезла? — бормотал парень, — Будто мест других в квартире нет… Неужели там, среди грязи и мусора тебе лучше? Глупая ты. Я же тебя не обидел. И не обижу.

Кошка почти по-человечески всхлипнула и коснулась лапкой глаза, будто вытирая слёзы, а потом посмотрела на Славку. «Меня сегодня чуть не убили такие же добрые люди, как ты. Мне больно, страшно. А ты ждёшь от меня доверия и ласки? Хочешь, чтобы я мурлыкала и тёрлась об твои ноги от благодарности?» — говорил её взгляд. Святослав почему-то смутился.

— Ну, прости. Я действительно слишком много от тебя требую, — виновато сказал он кошке, — Я забыл, что ты больна и ещё не освоилась тут. Хочешь есть?

В ответ кошка облизнулась, показав маленький розовый язычок. Славка наскоро закончил очищать её от пыли, осторожно поправил сползший бинт, потом ссадил кошку на кровать.

— Посиди здесь, я сейчас тебе поесть принесу. Только не убегай больше, ладно?

Ему показалось, или она и впрямь кивнула?

Вернувшись из кухни с блюдцем кефира, Святослав застал кошку свернувшейся на подушке. Это зрелище показалось парню настолько милым и естественным, что он улыбнулся.

— Ну, прямо как у себя дома! Леди, кушать подано.

Он поднёс к кошкиному носу блюдце. Зверёк вытянул шею, втянул в себя запах съестного и жадно принялся лакать кефир. Кошка явно была голодна: ела быстро, но аккуратно. Лопатки под тонкой шкуркой так и ходили ходуном, уши были прижаты к голове, глаза зажмурены от удовольствия. Не прошло и двух минут, как блюдце опустело. Кошка смотрела на Святослава вопросительно-выжидающе.

— Тебе мало? — удивился парень, — Ну… могу открыть банку тушёнки.

Кошка съела треть банки, постанывая от удовольствия, и насытилась. Брюшко её округлилось, взгляд стал медленным и сонным. Оставив её на подушке, Славка принялся устраивать возле стола маленькую кошачью лежанку, а потом долго шарил по всей квартире, ища коробку кошке под туалет. Кошка меланхолично взирала на всю эту беготню с подушки. Не то равнодушно, не то грустно, не то устало… и ещё как-то непонятно. Странный взгляд. Святославу он почему-то не нравился, причинял неясное, смутное беспокойство.

— Перестань, — не выдержал он наконец, — Смотришь, как человек… будто понимаешь чего. Хватит, слышишь! Ты всё-таки кошка, а не рентгенаппарат!

Она испугалась его окрика. Прижав уши, метнулась с подушки, спрыгнула с кровати, и — к двери. Дверь была закрыта. Кошка чёрной молнией мелькнула в угол, под батарею, и затаилась там. Славка почувствовал приступ небывалого, жгучего стыда. И что он орал? Зверёк только успокоился, только начал проявлять дружелюбие… а он, осёл, опять всё испортил.

Не помогли ни уговоры, ни ласковое «кис-кис», ни предложенное лакомство — кусочек аппетитно пахнущей колбаски. Кошка угрюмым чёрным клубочком сидела под батареей и обиженно жмурилась, а когда Славка попытался погладить её, посмотрела на него с таким холодным презрением, что парень, опешив, оставил все свои попытки наладить отношения с кошкой, выключил свет и лёг спать.

Ночью Славка два раза просыпался. Открывал глаза, искал взглядом кошку. Она неподвижно сидела на подоконнике между горшком с хилым цветком-заморышем и стопкой учебников и смотрела в окно. В мягком серебристо-голубоватом свете луны кошка напоминала фигурку какой-то восточной богини. Какой — Святослав вспомнить никак не мог, и засыпал, озадаченный вопросом: какой же?..

Утром он нашёл кошку всё в том же углу под батареей. Зверёк спал, вздыхая и вздрагивая во сне. Тихо, чтобы не разбудить кошку, Святослав оделся, наспех позавтракал, налил в кошачье блюдце ещё кефира и ушёл в институт.

Здесь всё было привычно и спокойно. Знакомые коридоры, лектории с высокими потолками, парты, расписанные не одним поколением студентов; портреты учёных на стенах… За три года Святослав запомнил всё это настолько, что мог закрыть глаза и представить — до мельчайших деталей. Он к этому привык. И полюбил. Последнее — благодаря ЕЙ.

Она сидела на своём излюбленном месте — за партой у второго окна. Проходя мимо, Святослав приостановился и улыбнувшись, сказал:

— Привет, Полина. Как дела?

Девушка подняла взгляд от учебника к лицу Святослава, привычным, машинальным жестом намотала на палец прядку своих золотистых, блестящих в солнечном свете волос.

— Здравствуй, Славик. Дела чудесны. Ты готов к зачёту?

— Какому? — насторожился Славка.

— Я пошутила, — рассмеялась Полина, — никакого зачёта не будет. Ты испугался?

— Нет, скорее удивился, — усмехнулся он, — Раньше у меня не было провалов в памяти.

— Их и сейчас нет.

— Угу, — согласился Святослав, — Кстати, с тобой кто-нибудь сидит?

— Нет, — покачала головой Полина, — Алиса сегодня прогуливает, поэтому я в гордом одиночестве. Пристраивайся.

Довольный Славка угнездился рядом с девушкой, выложил на парту растрёпанную тетрадку, и только собрался завести какой-нибудь интересный разговор, как в лекторий ввалилась толпа его друзей. Зря Святослав понадеялся, что они его не увидят: увидели, обрадовались и с довольными воплями направились к нему.

— О, Славун! Как жизнь? Голова не болит? Странно, если учитывать, сколько ты вчера выпил. Полина, ты сидишь рядом с великим человеком! Почему великим? Да потому что он до сих пор нас терпит! Слав, не возражаешь, если мы сегодня вечерком к тебе нагрянем? Пивка попьём, поесть чего-нибудь сварганим…

Святослав вздохнул и мельком взглянул на Полину. Девушка смотрела на него с сочувствием и пониманием: да, трудно жить одному… пользуются тут всякие твоим гостеприимством.

— Мужики, соберёмся в другой раз, — заявил Славка как можно увереннее, — Я сегодня занят.