Страница 16 из 82
Я откинула барабан и высыпала патроны на стол. Каждый патрон был тяжеленьким.
— У меня нет на него разрешения.
— А кто будет спрашивать разрешение у учительницы? Учительницы револьверов не носят. Обычно они пользуются заточенными шпильками или ножницами из маникюрного набора. Это про запас. — И Настя высыпала из сумки горсть патронов. Их было, как потом я подсчитала, двенадцать, на две полных перезарядки.
— Я тебя провожу.
— Не надо, — сказала Настя, — на таких, как я, не нападают, такие нападают сами. К тому же, кому нужна секретарша, которая даже не спит со своим начальником? Завтра во всем разберемся.
Из окна я видела, как Настя обошла вокруг своей «восьмерки», заглянула под днище, села и мгновенно рванула с места.
Я подперла дверь гладильной доской, восстановила всю баррикаду и, как ни странно, сразу уснула, положив револьвер под подушку, как это делали гангстеры в кино.
Утром я проснулась раньше обычного, надела спортивный костюм, положила в косметичку револьвер и вышла на свою обычную утреннюю пробежку. Лесопарк начинался в трехстах метрах от моего дома. Бегающие выходили почти на час позже, женщины с детьми гуляли, когда наступала жара. Я сбежала с протоптанной дорожки и вошла в чащу из кустов, сюда не заходили даже местные алкоголики. Я нашла кусок фанеры, прислонила фанеру к дереву, отступила метров на пять и выстрелила, чтобы определить, с каким усилием придется нажимать на спусковую скобу, если придется стрелять мгновенно, не взводя курка. Выстрел оказался настолько громким, что с ближайших деревьев, каркая, поднялось не меньше сотни ворон. Я осмотрела фанеру. С пяти метров разброс дроби был не меньше полуметра. Моему будущему противнику почти ничего не угрожало. Теперь я выстрелила с трех метров. Дробь легла кучно. Последний раз я выстрелила почти в упор, и в фанере оказалась дыра размером с небольшое яблоко. Я уложила револьвер в косметичку, выбралась на дорожку и побежала своим обычным маршрутом.
Дома я успела дозарядить револьвер, принять душ и позавтракать, пока приехал Викулов уже с железной дверью, рабочими и одним из охранников.
— А если не подойдет? — усомнилась я.
— Подойдет. Во всех «хрущобах» стандартные дверные проемы, — успокоил меня Викулов.
Он прошел по моей квартире и заметил все: старую мебель, которую я помнила с рождения, старый ковер, сервиз «Мадонна» в серванте.
— Вот ключи от двери. — Я протянула ключи Викулову.
— Не надо. Теперь будут другие ключи. Я вам снял номер в гостинице «Союз», это недалеко от вашего дома.
— Я буду жить дома.
— Номер оплачен до конца месяца, и вы им можете воспользоваться в любое время. — Викулов информировал меня, как подчиненный, а решать уже мне. Я и решила, и даже быстрее, чем предполагала.
В офисе я предупредила своего Первого Заместителя, что еду к отцу в санаторий.
— Едете одна или с малым советом директоров?
— Есть еще и малый совет?
— Да. Вы, секретарша и алкоголик, который считается аналитиком, но не в состоянии проанализировать отношения с собственной женой. Почему вы их выбрали?
— Я же не спрашиваю вас, почему вы выбрали, предположим, Бессонова, Нехорошева и Ржавичева.
— Бессонова не я выбирал, это выбор вашего отца, а с Ржавичевым и Нехорошевым я учился вместе в Финансовой академии. Они блестящие экономисты. Я ответил на ваш вопрос и готов выслушать ваш ответ.
— Я вам отвечу чуть позже.
— Мне надо поговорить с Иваном Кирилловичем. Складывается впечатление, что он мне не доверяет. Настя сказала, что этот вопрос можете решить только вы.
— Я его решу тоже. Отец еще недостаточно здоров.
— Но он в здравом уме и принимает решения сам или за него это делает Настя?
— Вы не любите Настю? За что?
— Не точно сформулирован вопрос. Я просто не очень доверяю людям, служившим в определенных организациях.
— А в какой организации служила Настя?
— Спросите у нее сами.
— Обязательно спрошу, — пообещала я. — В офисе я буду во второй половине дня.
— Буду рад вас видеть. — Заместитель улыбнулся.
Я не понимала, решил ли он смириться со мной на эти два месяца, или, может быть, уже не связывает свою жизнь с компанией, которая может прекратить существование.
Настя отказалась от шофера, и мы приехали в санаторий на ее машине. Отец сидел на веранде в кресле и смотрел на разрушенную колокольню, на простирающееся перед ним поле. Он обрадовался нам.
Мы сидели на веранде, пили чай и со стороны, наверное, казались счастливой семьей. Но я отметила, что Настя села так, что перекрыла отца.
— Пересядь, — попросил отец. — Я хочу смотреть на природу.
— Смотри на меня, — ответила Настя. — Я тоже природа.
Уже выработался определенный ритуал наших встреч. Вначале отец уединялся с Малым Иваном, потом присоединялись к ним я и Настя.
— Я ведь предупредила, чтобы шефа на веранду не вывозить, — с раздражением сказала Настя охраннику.
— Мы это передали товарищу Викулову, и он сказал, что выполняются только его распоряжения и никого другого, — ответил охранник. — У него свой начальник, и какая-то секретарша ему не указчик.
Я удивилась, что Настя промолчала.
— А ты Викулову сказала о своих опасениях? — спросила я, когда мы остались одни.
— Сказала.
— А он что?
— Ответил, что подумает. Его надо убирать. Я сейчас подбираю новую кандидатуру.
А вот это она сказала напрасно. Я, конечно, не знаю, откуда берутся начальники служб безопасности многочисленных фирм и компаний, но отбирать их из нескольких кандидатур буду я, а не Настя, хотя обижаться в сложившейся ситуации, по крайней мере, глупо.
Медсестра позвала нас к отцу.
— Иван изложил твои соображения по поводу стариков, — сказал отец. — Я согласен.
Иван свои соображения выдал за мои, его не волновало, кто автор идеи, главное — добиться необходимого решения.
— В совет директоров введем адмирала. Ты его знаешь и даже в детстве была в него влюблена.
Это было правдой, если можно назвать любовью восхищение золотым шитьем мундира, золотыми погонами и кортиком. Адмирал был военным представителем на судостроительном заводе, потом они работали вместе с отцом в министерстве. Я тогда училась в пятом классе и была уверена, что выйду замуж за такого высокого сильного мужчину в белом мундире. Он будет играть на гитаре, и от него будет пахнуть «Шипром». Почему-то большинство состоятельных мужчин пользовались этим одеколоном — то ли тогда было мало хороших одеколонов для мужчин, то ли он был самым дорогим.
— Я бы хотела, чтобы в совете директоров был и Малый Иван, так мне будет проще.
Это была уже моя идея, и я ее не обсуждала ни с Настей, ни с Малым Иваном.
— Согласен, — сказал отец.
— Что Гузман решил с операцией? — спросила Настя.
— Он ведет переговоры с клиникой в Женеве. Я думаю, за неделю все решится. Пока я здесь, съезди к Анюте в деревню, — сказал мне отец. — Это три часа на машине, за день обернешься.
— Спасибо.
— Пора ставить капельницу. — Медсестра вкатила капельницу и начала заполнять ее раствором.
Уже в машине Малый Иван спросил:
— Адмирал настоящий или у него такая кличка?
— Самый настоящий. Последняя должность — заместитель министра среднего машиностроения. Отправили в отставку, когда во втором путче поддержал не ту сторону. Курировал строительство военных судов, — пояснила Настя.
Ночь я провела в своей квартире. Когда я приехала из офиса, уже стояла железная дверь. Внутри дверь перекрывалась железным брусом, который поворачивался колесом, каким задраивают люки на подводных лодках. Легче было разрушить стену, чем эту дверь.
До двери меня сопровождал огромный парень из охраны офиса. Наверное, существовала инструкция сопровождения клиента. Он вошел в квартиру, осмотрел, заглянув в стенные шкафы, отдал мне ключи и сказал, что я могу открывать, только увидев его в глазок, вмонтированный в дверь. Это было какое-то особое устройство: я видела всю площадку, лестницу вверх, на чердак, и лестницу вниз, на четвертый этаж.