Лиюшка

Потом, за полночь, Павел Иванович вышел на улицу и сел у амбара за поленницу дров.

Где-то совсем рядом свистели сверчки. Было слышно, как ворчали во сне куры. Вздыхала корова. Прошли Яша с Ленькой. Приставили к амбару лестницу и залезли на сеновал. Повозились там.

— Лень, как тебе Витькина сестра?

— Сила!

— А Женька?

— В свояченицы сойдет!

— Она ж по тебе сохнет!

— Пусть сохнет!

— Дурак-человек!

— Она еще десятерых полюбит. У нее же ума нет.

— А у тебя есть?

— Есть.

— Сократ…

Помолчали.

— Лень…

— Что?

— А этот дядя, что с ней приехал, на журавля похож.

— Похож.

— Лень…

— Ну?

— Что-то Витьки долго нет.

— На сестру смотрит.

— А чего он на нее смотрит?

— Сходи, спроси.

— Лень…

— Да чего тебе?

— А она мне нравится!

— Кто?

— Валя!

— У нее двое детей.

— Ну и пусть!

— Сделай завтра предложение, а сейчас спи, у меня звенит в голове.

— Это от ума.

— Иди ты…

Павел Иванович сидел и смеялся. Потом стал думать о работе о разросшемся саде, об озере и огромной щуке в нем. Щука плавает у самого валуна, словно знает, что ловить ее все равно никто не будет.

Павел Иванович не спал всю ночь. Ему виделась в окно луна, жизнь на ней и его лаборатория, а оттуда чуть приблизившееся лицо Вали.

На рассвете тихонько подошла Валя.

— Павел Иванович, поехали на охоту?

— Поеду. Сейчас?

— Одевайтесь. Я вам принесу фуфайку и сапоги резиновые. — Он приподнялся и потянул ее за руку.

— Господи, дверь же открыта, — прошептала она, теряясь и отворачивая лицо от его жадных, горячих губ…

Выехали затемно. Витька вел мотоцикл, Валя и Женя сидели в люльке с узлом провианта, Павел Иванович сзади. Ребята ехали следом на «Яве». Вскоре остановились у болотца, у шалашика. Женщины наскоро сделали охотникам бутерброды с колбасой, а сами решили остаться и сварить часам к десяти завтрак.

Павлу Ивановичу дали старую двустволку. Он легко шагал с ребятами по мокрой осоке. Ему просто нравилось ходить с ружьем, подсматривать повадки птиц, зверей.

В камышах крякнула и хлопнула крыльями утка. Витька стал пробираться по кочкам к воде. Только ступил в воду — проснулась стая, загомонила и с отчаянным шумом взлетела.

— Пуганые, — тихо сказал Яша, протирая запотевшие очки.

— Ничего, — успокоил Ленька. — Без дичи не придем.

Чуть-чуть развиднелось. Жидкая тучка выронила немного дождика и растаяла. День просыпался. Над головами охотников низко пролетела в мокрый тальник сорока и затрещала там. Ленька вскинул ружье.

— Брось, не шуми! — остановил его Витька.

Павел Иванович услышал сухой треск. «Вертолет? Не видно. Откуда он здесь»?.. И тотчас же забеспокоился, вспомнил, что шеф предупредил его при отъезде: в случае выездов сообщать ему место.

Вертолет вспугнул куликов.

— Тоже дичь! — сказал Ленька и кинул вслед стае камень. — Уже пятнадцать минут десятого, а у нас ни одного хвоста.

Ходили долго, а солнце все не показывалось.

Направились к желтому березничку, который жался к темным соснам. Трава была густой и жесткой. Ноги запутывались в ней.

— Мясо! — Дико зашипел Витька. — Ложись!

Все упали. Витька пополз. Ребята за ним. Павел Иванович поднял голову и метрах в трехстах увидел журавлиную стаю. Высокие, великолепные птицы паслись в траве, были видны их маленькие настороженные головки на длинных шеях.

— Ребята! — позвал Павел Иванович.

Но они были уже далеко.

Ему захотелось крикнуть им, чтобы не вздумали стрелять. Но не крикнул почему-то, а пополз следом.

— Курлы, курлы… — услышал он вдруг тревожный и ясный крик. Это журавли, почуяв опасность, разбежались и взлетели. Ребята вскочили, побежали следом. Выстрел. Второй…

Павел Иванович рванулся вслед, но опустились руки. Он сел. Билось и опадало сердце. На глаза давили слезы. Космос, ракеты, цивилизация, а как жесток еще человек!..

Он встал, повернулся и побрел к шалашу…

Их уже ждали. Суп был готов и стоял в кастрюльке на разворошенных тлеющих углях. Позавтракали втроем, не дожидаясь остальных. Потом Павел Иванович смастерил удочку, от нечего делать забрел в воду и стал терпеливо ждать клева.

К полудню появились охотники. Ленька принес две кряквы и, полный чувства собственной значимости, положил их к ногам Жени. Женя дернула плечом и отвернулась. У Яши ружье болталось за спиной вниз стволом, он никого не убил, только наломал букет из осенних веток березы и осины, который, смущаясь, протянул Вале. А Витька оглядел всех, загадочно хмыкнул, снял рюкзак, присел на корточки, развязал, вытащил еще живого большого серого журавля и бросил его к костру.

— Ты зачем убил журавля?! — закричала Женя и полезла на брата драться. — Дичи тебе мало? Мало?! Да?!

— Я его не бил. Я стрелял, — стал оправдываться Витька. — Подумаешь, птица!

— Сам ты птица? Глаза б мои тебя не видели. — Она схватила бьющегося журавля, осмотрела крылья, прижала птицу к груди и потребовала:

— Вези меня домой!

— Я есть хочу.

— Вези, говорю, дома поешь! — у нее стали дрожать губы.

— Ладно, Витя, поедем и мы с Павлом Ивановичем. А ребята привезут после посуду, — сказала Валя и стала собираться.

Журавль молчал на руках Жени, только сгибал и вытягивал шею, вертел головой. Ехали молча. У всех было подавленное настроение и после, когда приехали домой, пообедали, а Женя все возилась во дворе с журавлем, не прошло это состояние.

Валя привела Павла Ивановича в комнату отца показать резьбу и не успела. К воротам подъехал газик, и из кабины вылез врач курорта, молодой еще, корректный Яков Адамович.

Он быстро прошел по двору, вошел в дом, поздоровался и протянул Павлу Ивановичу конверт.

— Я за вами.

Павел Иванович понял все. Сорвал сургуч. Прочел:

«Готовьтесь испытанию. Вылет немедленно».

— Валя, я еду!

Он свернул конверт, положил в карман и стал одеваться.

Анна Егоровна всплеснула руками:

— Да куда ж это вы, так быстро?

— Работа, Анна Егоровна.

По дороге, от крыльца до ворот, Яков Адамович шепнул Павлу Ивановичу:

— Километра два отсюда, в лесу у дороги, вертолет. Ваши вещи уже там.

— Хорошо! — отрешенно сказал Павел Иванович. Он был бледен. Глаза его, небольшие, черные, глубокие, смотрели куда-то мимо всех. И когда уже сел, повернулся, высунулся из машины и помахал рукой.

Подозвал Валю и сказал:

— Ты извини, что так получилось.

— Работа есть работа, что ж…

Он тихонько положил на ее плечо руку, заглянул в глаза:

— Прощай, Валюша! Кто знает, может быть, когда-нибудь и увидимся!

— Может быть, — тихо сказала она, опуская повлажневшие глаза.

— Яков Адамович, я вам доставил столько хлопот…

— Ну что вы… — они столкнулись глазами, поняли друг друга.

Он, уже не глядя на Валю, помахал всем рукой и захлопнул дверцу.

Вскоре машина остановилась и он пошел к вертолету, поздоровался с пилотом, забрался и сел. Потом он еще видел на узкой черточке дороги газик и Якова Адамовича в белом халате.

А еще он посмотрел вниз и в сторону и увидел деревню в междуозерье, тот дом и отвернулся от иллюминатора. Стал смотреть вперед, в голубое небо.

«Когда-нибудь я снова встречу ее», — облегченно подумал он. И сразу утихла его душа, стало, уверенно и спокойно.

Весна Кедриных

Черная «Волга» ползла медленно, неохотно, а то и совсем останавливалась на весенней, размытой дороге.

— Ду-урак! — обозвал себя Кедрин, снял шляпу и положил на сиденье рядом с собой. — Дернул же леший ехать без шофера. А теперь вот загорай.