Игрок

Грей улыбнулся, стараясь разубедить отца:

— Я задумался о том, что меня ждет по возвращении в Вашингтон.

Это была ложь номер два.

Пока ему пристегивали запонки, Уолтер недовольно пыхтел, и у Грея возникло ощущение, что отец прокручивает в голове суровую отповедь.

— Ты. Должен. Рассказать. Больше.

— О чем?

— О себе.

— Есть темы и поинтересней. Кроме того, ты знаешь, я не мастер разгадывать шарады. — Грей сделал шаг назад. — Отлично, папа. Ты готов. Мне надо принять душ и сменить одежду.

— Сменить, — произнес отец. — Перемены. Это. Хорошо.

Грей кивнул, но резко оборвал беседу, направившись в свою комнату. В коридоре он остановился у двери гостевой комнаты, в которой поселил Кассандру.

Иногда перемены были совсем не хороши.

После того как узнал о смерти мужа Кассандры, Грей решил съездить в Нью-Йорк, чтобы пообщаться с ней лично. Его беспокоило, что после смерти Рииза она окажется в одиночестве среди суматошной жизни Манхэттена. К счастью, их общая приятельница Элисон Адамс и ее муж, сенатор, взялись опекать новоявленную вдову с зоркостью соколов. Тем не менее время для нее было трудное.

Если бы Грей и Элисон не насели на нее с такой силой, Касс ни за что не согласилась бы приехать сюда на выходные. Она по-прежнему продолжала в одиночестве зализывать свою рану в большом пентхаусе на Парк-авеню.

Грей прошел дальше. Кассандра и Элисон были необычными женщинами в тех кругах, где он вращался. Они любили своих мужей и были верны им.

Именно поэтому смерть Рииза так больно отозвалась в нем своей несправедливостью.

Большинство тех леди, которых знал Грей — слово «леди» он использовал в широком смысле, — полагали, что верность — это нечто применимое к стилю одежды или марке обуви. Тот факт, что какой-то олух надел им на палец кольцо с бриллиантом и они облачились в белое платье, не производил особого впечатления на их либидо.

Впрочем, возможно, он преувеличивал.

Хотя, скорее всего, совсем немного.

Грей закрыл дверь в свою комнату и снял рубашку поло. За прошедшие годы он переспал с множеством женщин, и значительную часть составляли замужние. Однако он не мог винить в своем скептицизме относительно верности в сексуальных отношениях одних лишь современниц.

Нет. Свои первые уроки он усвоил дома.

От дражайшей мамочки.

Белинда Беннет была красавицей из богатой семьи голубых кровей. Настоящая великосветская штучка, если посмотреть на родословную ее предков Мейфлауэр и все прочие патрицианские атрибуты. Но, к несчастью, прежде всего и больше всего она была шлюхой. Взбалмошным, испорченным и не поддающимся лечению ребенком, который словно нарочно стремился украсить себя этим клеймом.

Как будто трахаться с мужчинами, которым на нее плевать, было для нее равносильно получению медали за независимость.

Одному Господу известно, чего только не вытерпел из-за нее отец. Унижение. Проблемы на службе. И все из-за того, что она вытворяла в клубе с его приятелями. С его поверенным. С его двоюродным братом. И еще с садовником, инструктором по теннису, хормейстером.

Дьявол! Даже консультант из лагеря, где отдыхал Грей, и преподаватель английского из его школы не остались в стороне. Кроме того, она умудрилась залезть в штаны к двум его приятелям по колледжу. Теперь уже бывшим приятелям.

Грей включил душ, стянул трусы-боксеры и шагнул под воду.

Его отец был хорошим человеком. Слабым, когда дело касалось любви, но добрым. К несчастью, это сочетание привело к тому, что он сохранил брак, хотя знал, что происходит. Хотя его сердце подвергалось ударам снова и снова.

Именно так получается, когда твои принципы берут верх над здравым смыслом. Ты загоняешь себя.

Обходительность и отстраненность. Грей уже давно решил, что не позволит женщине завладеть своей головой и, что еще важнее, своим сердцем. Многие из них называли его женоненавистником, и, хотя Грей едва ли мог этим гордиться, он никогда не оспаривал этого обвинения.

Грей даже представить себе не мог, что рискнет взвалить на себя то, что пытался нести отец и в чем он потерпел крах. Он не стал носиться с идеей найти женщину, которой смог бы настолько доверять, чтобы жениться на ней.

Но, черт! Может быть, он просто трусил.

Грей фыркнул и, выйдя из-под душа, стал вытираться полотенцем.

Ну да. Если он такой слабак, то почему столько сенаторов и членов палаты представителей боятся его? А президент Соединенных Штатов хоть и не боится, но, черт, он наверняка ответит на его звонок, где бы и с кем ни находился.

Нет, не трусость заставляла его натягивать маску одинокого странника. Слишком острое зрение. Грей ясно видел ту правду, которую не замечали другие. Как только ты даешь кому-нибудь возможность ранить тебя, он очень скоро начинает этим пользоваться.

Грей прошел в гардеробную, взял темно-синий костюм и сорочку и положил их на кровать. Натянув брюки, он уже собрался застегнуть молнию, когда краем глаза уловил какое-то движение на улице.

Его руки застыли на месте, он наклонился к окну.

Грей узнал бы эти светло-рыжие волосы где угодно.

Джой Мурхаус ехала на велосипеде по дороге, ведущей к их дому, а ее длинная волнистая грива развевалась позади, точно флаг. Она остановилась сбоку от дома и, оглядевшись, поняла, что проскочила вход для прислуги. Соскользнув с велосипеда, Джой пошла назад пешком и скрылась из вида.

Тело Грея задрожало, как после изнурительного бега, кровь стучала в висках, мышцы напряглись, будто он собирался бежать за ней.

Он чертыхнулся и положил руки на бедра.

Этого не могло быть. Он не мог испытывать ничего подобного.

Да, как бы не так.

А потом, словно приставляя пистолет к виску, его либидо мгновенно заставило его прокрутить перед глазами тот день, когда он застал ее в одном бикини.

Боже! Это случилось пару недель назад, но он представил себе эту картину с такой ясностью, как будто видел ее сегодня утром.

Подумать только, а ведь когда-то Грей считал достоинством свою способность воспроизводить все по памяти абсолютно точно.

В течение многих лет летом он встречал Джой в городе и считал ее хорошенькой, но неприметной. Но в этом сезоне что-то изменилось. И это произошло еще до того, как он пришел в «Уайт-Кэпс» и застал ее как раз в тот момент, когда она собралась искупаться.

Прежде миловидная, она превратилась в сказочное существо. Эти нежные изгибы тела, гладкая кожа, глаза, которые делались огромными и удивленно-испуганными, когда она смотрела на него.

По правде говоря, Грей не узнавал сам себя. Она была такая молодая. Ну, может, не совсем юная, но такая чистая. Такая невинная. Такая бесхитростная. В ней была та свежесть, которая заставляла его чувствовать себя так, словно он должен вымыть руки, прежде чем позволит себе дотронуться до нее.

Черт! Из-за этой ее невинности он чувствовал себя старым и грязным. Грязным после всего, что он делал. Старым, потому что не мог предложить ничего, кроме своего цинизма и непомерных амбиций.

Грей снова выругался и быстро надел сорочку. Пуговицы отказывались слушаться его пальцев, и он потратил вдвое больше времени, чем обычно, на то, чтобы застегнуть их. И забыл, куда дел запонки. На самом деле одну из них он уронил.

Когда Грей заправил края сорочки в брюки, от него не ускользнул тот факт, что он вдруг заторопился поскорей одеться и спуститься вниз.

И это уж точно не улучшило его настроения.

Глава 2

Джой прислонила велосипед к зданию и оглянулась. Она сама выросла в большом доме, но особняк Грея был огромен. По размеру это трехэтажное строение не уступало общежитию какого-нибудь колледжа и выглядело как замок. Прекрасно спроектированное, оно сияло в лучах закатного солнца чистотой светлых стен, сложенных из больших камней, яркой белизной отделки и блеском черных ставен.

— А-а, ты здесь! — раздался голос Фрэнки из открытой раздвижной двери. — Не желаешь ли помочь мне делать пирожные с кремом?