Страница 94 из 99
Он протянул Сидоровскому листок бумаги.
— С обратной стороны двери был приклеен.
Врублевский заглянул через плечо капитана, разглядывая написанное печатными буквами послание: «Если ты читаешь это письмо, значит ты все еще жив, сукин сын. Но выигрывать вечно ты не можешь. Посмотрим, насколько хватит твоей удачи. В полночь ждем тебя у заброшенной фермы, на десятом километре. В пять минут первого сдохнет старик, в десять — баба. В пятнадцать — девчонка».
— Доигрались, — тихо сказал Сидоровский, проводя пятерней по бледному, как мел, лицу. На лбу и щеках отчетливо проступили розовые полосы. Тяжело опустился на диван, достал из кармана сигареты, трясущимися руками прикурил и, несколько раз глубоко затянувшись, спросил: — Там будет засада?
— Непременно, — подтвердил Лихолит.
— Плохо… Стрельба, драка… Они могут пострадать… Нужно вызвать милицию, оцепить район, провести операцию по освобождению…
— Если бы все было так просто, — покачал головой Лихолит. — Засада там есть, а вот заложников нет. Они ведь не законченные идиоты… Писал эту записку явно не Шерстнев, и не его недоумок-телохранитель. Узнаю этот стиль: «везет — не везет», «игра», «удача». Сдается мне, я знаю этого «игрока», а значит и комбинация не столь примитивная, как кажется на первый взгляд… Правда, и он знает, что я пойму это. Краплеными картами решили играть, котята. Только позабыли, что раздаю я, а не они. Я объявляю «ва-банк». Игра пошла по-крупному.
— Они точно живы? Вы в этом уверены?
— Я это знаю, — убежденно ответил Лихолит. — Они хотят влиять на нас с помощью заложников. Они будут беречь их и лелеять, потому что это — их единственный козырь. Если с ними что-то случится — больше им крыть нечем.
— Как же они выследили нас? — спросил Сидоровский, — Я ничего не заметил… Я хорошо выявляю слежку, я ее чувствую… А сейчас ничего не видел и ничего не чувствовал… Как они смогли узнать, где мы?
Лихолит хотел ответить, но его опередил Врублевский:
— Нас не выследили. Нас подставили. «Сдали» «шерстневцам»… Правда, Николай Николаевич? — пристально посмотрел он на Лихолита, — Ведь не было никакой слежки? Нас просто заложили. Примитивно, подло и расчетливо.
— Правда, — подтвердил Лихолит. — Заложили.
— Кто? — удивился Сидоровский. — Никто же не знал… Кто мог нас выдать?..
— Я, — сказал Лихолит. — Врублевский очень проницательный молодой человек. «Шерстневцам» нас выдал… я.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
но не злоба нас будет из плена вести.
Не слепая, не черная ненависть в нас,
свежий ветер нам высушит слезы у глаз,
справедливой, но подлинной ненависти.
Ненависть, пей, переполнена чаша.
Ненависть, требует выхода, ждет.
Но благородная ненависть наша
рядом с любовью живет.
В.Высоцкий — Я не понимаю, — признался Сидоровский. — Что вы имеете в виду?
— Все очень просто, — пояснил Врублевский, — Он заранее спланировал это похищение. Он не зря потащил меня с собой на явочную квартиру ФСБ. Проработав мои связи, они смогли вычислить и местопребывания Лихолита. А так как перед этим он разозлил их до температуры кипения, они с удовольствием «сдали» нас «шерстневцам». Сегодня днем он, желая убедиться в этом, подслушал их разговоры и, увидев, что все идет по плану, увел нас на «просмотр» расправы со Смокотиным, чтобы мы ненароком не смогли помешать Шерстневу. Я все правильно рассказал, Николай Николаевич, или в чем-то ошибся?
— Нет, — заверил Лихолит. — Все верно. Потому-то я и знаю, что с художником и девушками все в порядке. Можно сказать, что гарантии их неприкосновенности я получил лично от Шерстнева.
Не сводя глаз с невозмутимого лица Лихолита, Сидоровский потянулся за пистолетом.
— Не советую, — пренебрежительно поморщился Лихолит. — Сейчас — не советую. Иначе ты подставишь под удар их жизни. Я знаю как их спасти, а ты — нет…
Трясущимися руками Сидоровский наконец сумел вытащить пистолет, передернул затвор, досылая патрон в патронник, и поднял руку, целясь Лихолиту между глаз.
— Ну, и что дальше? — с жалостливой ноткой в голосе полюбопытствовал Лихолит. — Нажимай на спусковой крючок, нажимай. Это же невероятно просто — убить человека… Ну-ну-ну… Давай, стреляй. Ну же…
Сидоровский медлил, морщась, словно от зубной боли.
— Не все так просто, — вздохнул Лихолит. — Это только в воображении: «пах-пах», а в жизни в большинстве своем все ограничивается лишь «пых-пых» да кучей обид. Если бы воображение так легко копировалось действительностью, все были бы смелыми, сильными, бескомплексными и решительными. Это только кажется, что человека так легко убить, а по статистике 85 процентов солдат стреляют поверх голов, упорно не желая убивать противника. Еще Вегиций удивлялся, почему большинство легионеров вместо того, чтобы пронзать противника мечом, бьют им плашмя. Я делаю эту работу за вас ребята, и…
Он успел качнуться в сторону за долю мгновения до того, как побледневший от напряжения палец Сидоровского все же нажал на спуск. Грохот выстрела больно ударил по барабанным перепонкам, баночки, стоявшие на полке за спиной Лихолита, разлетелись вдребезги, и багровая краска потекла по стене. Лихолит удивленно оглянулся, посмотрел на крохотную дырочку в стене, перевел взгляд на тяжело дышащего Сидоровского и восхищенно покачал головой:
— Прими мои поздравления: у тебя неплохие задатки качественного идиота… Ты же едва меня не пристрелил!
Сидоровский опустил оружие и растерянно посмотрел на Врублевского:
— Промахнулся…
— Хочешь, я закончу за тебя? — предложил ему Врублевский.
— Нет, — отказался Сидоровский, — я сам… Сейчас отдышусь… и сам…
— Эй, эй! — запротестовал Лихолит. — Вы это чего задумали?!
— Ты сейчас слишком взволнован, чтобы попасть в него, — сказал Врублевский. — Ты же видишь — он умеет «качать маятник». Я раньше только слышал об этом, а вот видеть не доводилось… Давай попробуем стрелять в него одновременно, это должно быть эффективней.
— Давай, — согласился Сидоровский, вновь поднимая оружие.
— Стоп! — поднял руки вверх Лихолит. — Одну секунду! Последнее слово приговоренного… Я действительно знаю, где они держат заложников. В ошейник морской свинки вмонтирован «маяк», передающий сигналы. Поэтому-то я и хотел, чтобы Света не выпускала ее из рук… Ну, в самом-то деле, я же не шут и не идиот, чтобы таскаться повсюду с морской свинкой подмышкой. Могли бы и сами догадаться…
— Так он задумал все это заранее, — задумчиво сказал Врублевский. — Он спланировал все это, уже когда ехал сюда…
— Похоже на то, — согласился Сидоровский. — Нет, просто пристрелить его — это слишком просто и как- то… гуманно… Может быть, обменять его «шерстневцам» на заложников?
— Хорошая идея, — одобрил Врублевский, — только перед этим следует оторвать ему руки и ноги…
— Мне же надо было собрать их всех в одно место, — оправдался Лихолит. — Что здесь такого страшного? Все живы-здоровы, осталось только…
— Да, надо разрезать его на три части, чтобы обменять на трех заложников, — сказал Сидоровский. — Это будет справедливый обмен.
— «Черный юмор», — обиделся Лихолит, — не смешно… Вы бы не смогли «дожать» «шерстневцев» до конца, я это прекрасно видел. А если бы вы не «дожали» их, то они прикончили бы вас, вот я и поставил вас в такое положение, когда вы просто вынуждены…
— Но все же мне ближе возможность пристрелить его собственноручно, — признался Сидоровский. — Обменять «шерстневцам», конечно, полезнее, но пристрелить собственноручно — приятнее…
— Тогда не копи в себе эти отрицательные эмоции, — посоветовал Врублевский. — Поступай так, как тебе подсказывает сердце. Пристрели его — и дело с концом. Как отыскать девушек и Ключинского мы теперь все равно знаем, а освободить их сможем и без его помощи. Аппаратура слежения наверняка лежит у него в дипломате, морская свинка у Светы… Он нам больше не нужен.
— Злые вы, — вздохнул Лихолит, — уеду я от вас… Как только закончу здесь все — уеду… Ладно, ваши эмоции я понимаю, «черный юмор» — ценю, но времени у нас не осталось ни на первое, ни на второе. Считайте меня кем хотите, но держите все это в себе до тех пор, пока мы не закончим работу. Сначала — дело, затем — эмоции.