Охотники за удачей

— Сгорел мой дом, — вновь повторила она. — Не надо звать милиционера. Я должна ждать здесь.

— Скоро стемнеет, — посмотрел на небо Толстяк. — Ранней весной дни короткие и холодные… Тебе действительно пора домой.

— Позвони, — попросила она. — Позвони, и за мной придут. У меня есть бумажка, на которой тетя Наташа написала цифры. Позвони, пожалуйста.

— У меня денег нет, — развел руками Толстяк.

— Совсем нет?

— Совсем, — подтвердил Толстяк.

— А как же ты живешь?

— Чтобы жить, деньги не нужны. Они нужны, чтобы хорошо жить. А я просто — живу.

— У папы с мамой всегда были деньги… Они говорили, что их все время не хватает.

— Мне хватает. Потому что у меня их нет. Наверное, твои родители богатые, поэтому им всегда не хватает денег.

— Да, богатые… И телефона у тебя нет?

— У меня и квартиры-то нет.

— Где же ты живешь?

— На чердаке. Как Карлсон. Мы даже похожи с ним. Я тоже мужчина в полном расцвете сил и толстый.

— Я смотрела мультфильм про Карлсона. Он жил на крыше, а ты на чердаке. И он был маленький, а ты вон какой… И пропеллера у тебя нет.

— Нет, — грустно согласился Толстяк. — Даже пропеллера у меня нет, а то бы улетел.

— Куда?

— Не знаю… Туда, где тепло. И где фрукты на деревьях растут. Если захотел поесть, можно просто протянуть руку, сорвать банан и съесть. А здесь бананов нет, поэтому постоянно есть хочется.

— Мне тоже, — призналась она. — Мне хочется есть и очень-очень холодно. Я замерзла и промочила ноги… Позвони, пожалуйста. Пусть за мной придут.

— Как же я позвоню, когда у меня нет ни денег, ни телефона?

— Попроси у кого-нибудь, скажи, что потом отдашь.

— Ага… А мне вместо пятачка — «в пятак»…

— Что?

— Нет, это я о своем… Мне пора идти. Нужно еще успеть найти что-нибудь пожрать на вечер.

— Нельзя так говорить. Нужно говорить «покушать».

— А-а… Да, пойду поищу покушать, а то вечером жрать будет нечего… А ты иди домой. Счастливо.

— Не уходи. Позвони, пожалуйста… Я очень замерзла, хочу есть, и мне страшно одной. Позвони, пусть за мной придут.

— Не могу. У меня нет денег. Иди домой. Пока.

Толстяк повернулся и зашагал прочь. Пожилая женщина, встретившаяся ему минут через пять, укоризненно покачала головой:

— Пропойца окаянный! Креста на тебе нет, всю совесть пропил…

Удивленный Толстяк плотнее запахнул войлочную куртку, стараясь хоть отчасти прикрыть старый и грязный свитер, и ускорил шаг.

— Вот ведь пьянь бессовестная! — зло посмотрела на него продающая мороженое тетка лет сорока. — Что делаешь, бесстыжий?! Я бы таких стерилизовала, или под страхом смертной казни запрещала детей заводить.

Толстяк похлопал глазами, задумчиво поскреб щетинистый подбородок, пожал плечами и поспешил дальше.

«Стери… Тьфу ты, черт! Детей-то почему мне нельзя заводить? — удивился он. — У меня и нет детей. Чем же я им не угодил? Чтобы на улице на меня набрасывались — такого еще не было. Может, опять какая-нибудь статья в газетах о «бомжах-извращенцах» или “бомжах — носителях СПИДа”? Что я такого сделал-то?»

— Что ж ты ребенка-то мучаешь, негодяй?! — запричитала сидевшая на скамеечке старуха. — Застудишь ведь, нехристь!

Закусив от досады губу, Толстяк повернулся и хмуро уставился на следовавшую за ним по пятам девочку.

— Так вот оно что… Ты зачем за мной увязалась? М-м… Ты что ко мне прицепилась, как репей?

— Позвони, пожалуйста, — попросила она и громко чихнула. — Я замерзла. Не могу я больше там сидеть… Холодно очень…

Обхватив руками плечики, она зябко поеживалась.

— Очень замерзла, — повторила она. — Позвони…

— Уйди от меня! — состроил устрашающую физиономию Толстяк. — Я маньяк и людоед. Я питаюсь маленькими девочками… К тому же у меня нет денег. Нет, и все! Попроси кого-нибудь другого. А я домой иду. Не пойдешь же ты ко мне домой, правильно? Вон бабка сидит, у нее и попроси. Все, счастливо.

Он сделал пару шагов и обернулся — девочка следовала за ним.

— Слушай, я тебя очень прошу — уйди! — взмолился Толстяк. — Меня из-за тебя в милицию заберут… О, черт! Накаркал!

Заметив в конце улицы синюю милицейскую фуражку, Толстяк схватил девочку на руки и быстро юркнул в ближайший проходной двор. Отойдя на приличное расстояние и не обнаружив за собой погони, поставил ее на землю и сообщил:

— Я пришел. Вот мой дом. Я в нем живу. Я иду к себе домой и тебя в гости не приглашаю. Ты мне — никто. Я и так отдал тебе бутерброд… полтора бутерброда. И я больше не хочу тебя видеть. У меня нет ни денег, ни телефона. Я нищий. Подойди к первой попавшейся тетеньке и попроси ее. Тетеньки, они добрые. Она позвонит. А я пошел. И не ходи за мной, поняла?

Она кивнула, и Толстяк вошел в парадную, нарочито громко топая. Остановился и хотел было припасть к щели, чтобы посмотреть, куда пошла девочка, но едва не получил раскрывающейся дверью по лбу.

— Мы же договорились, — страдальчески поморщился он. — Чего ты увязалась за мной? Нет у меня телефона! Нет!

— Позвони, пожалуйста, пусть за мной приедут, — она протянула ему клочок бумажки.

— Я тебя сейчас точно милиционеру отдам, — безнадежно пригрозил он и тут вспомнил серые от пыли казенные сапоги с приставшим к подошве голубиным пометом и вставленного в них милиционера и его вопросы о девочке лет шести со светлыми волосами, одетой не по погоде…

— Вот что, — он решительно взял ее за плечи и вывел на улицу. — Иди-ка ты отсюда. Только милиции мне и не хватало. Тебя уже ищут. Найдут у меня — мне же ребра и поломают. А я и так живу на «птичьих правах». Я не знаю, что у вас там за дела, но мне и своих неприятностей хватает. Ступай с Богом…

Он снова вошел в подъезд и прикрыл за собой дверь. Постоял минут пять, прислушиваясь, и осторожно выглянул на улицу. Девочки не было.

«Так оно и лучше, — решил Толстяк, отгоняя прочь сомнения. — Я ей кто? Никто. Ну и все».

Но было стыдно. Он вспомнил умоляющие глаза и посиневшие от холода пальцы и зябко передернул плечами.

«Надо было ей хоть куртку отдать… Нет, куртка у меня одна. Зимой замерзну. Свитер надо было отдать. Да, силен я задним умом… Может, догнать? Далеко она уйти не могла. Замерзнет ведь насмерть…»

Толстяк поспешно вышел на улицу и огляделся, по девочки нигде не было видно. Он вышел на улицу, обошел квартал, выглядывая худощавую фигурку, вздохнул и вернулся к подъезду. Идти домой почему-то расхотелось. Он бесцельно побродил по двору, посидел на скамеечке у подъезда… На душе было скверно.

«Вот, все настроение теперь испортилось, — подумал он. — Так я и знал: ничего хорошего от подобных встреч не жди…. Пойду к Профессору. Может, полегчает, если расскажу…»

Слушая Толстяка, Профессор задумчиво крутил в пальцах очки с заменяющей дужки резинкой, и когда Толстяк закончил, сказал:

— Слышал я кое-что… Этой ночью в милиции большой переполох был. Сгорел дом одного богатея. Говорят — несчастный случай, но… люди разное шепчут. Две женщины сгорели, а девочка спаслась. И ищут ее не только милиционеры, но и бандиты. Улавливаешь?

— Значит… Значит, ей действительно некуда было идти? — догадался Толстяк. — Стало быть, не врала она… А я…

— А чем ты мог помочь? Нашли бы ее у тебя и прихлопнули вас обоих. А позвони ты по этим телефонам, еще неизвестно, кто бы тебе на другом конце ответил. Так оно и лучше — от греха подальше…

И тут Толстяку стало совсем плохо. Профессор это заметил, немного помялся, но все же достал из тайника грязную склянку с едко пахнущей жидкостью и разлил ее содержимое по пластмассовым стаканчикам.

— Держи, — протянул он один из них Толстяку. — И не думай ни о чем. Ты все равно ничем ей помочь не мог. Как бы ты ей помог? И чем ты можешь мне помочь? И чем я могу помочь тебе? Крикнуть: «Я не хочу, чтобы мой друг Толстяк жил на чердаке и питался отбросами? Нет, Толстяк, я не могу помочь тебе. Не могу помочь себе. И не смог бы помочь этой девчонке. И ты бы не смог.