Обитель

Дмитрий Борисович Леонтьев

Обитель

Я чую в близких далях грядущую Россию.

Исчерпав наважденье, предельный гнет беды,

Всю слепоту, весь ужас, все подчиненье Змию,

Она блеснет в сияньи Пастушечьей Звезды.

К. Бальмонт В те годы я много путешествовал. Потерпев фиаско на фронте любовном, я, чтобы отвлечься от грустных мыслей и наползающей депрессии, принял предложение старого товарища, давно с головой окунувшегося в океаны «перестроечного» бизнеса, и возглавил небольшую, но динамично развивающуюся топливную компанию. Литературное поприще, на котором я всегда работал «для души», а не ради «хлеба насущного», на тот момент окончательно разочаровало меня низкими запросами как издательств, так и читающей публики, достойного сюжета, который бы меня увлек, я не находил, а потому решил воспользоваться нежданно предоставившейся мне свободой, и месяцами колесил по просторам России. Я ездил по берегам Волги, Камы, Дона и Двины, лазил по скалам Урала и Карелии, бродил по паркам Саранска и Владимира, Новгорода и Пскова…

Я всегда легко сходился с людьми, а учитывая невероятную жадность и коррумпированность чиновников, времени на выполнение своих прямых обязанностей я тратил в этих командировках не так уж и много. Сделки заключались, контракты подписывались, и у меня оставалась куча времени для изучения архивов музеев и монастырей, истории городов, замков и крепостей. Сколько красот и чудес я увидел в те дни! Звездопад в ночном небе Нижней Салды и бескрайние луга Татарстана, белоснежные храмы Дивеева и суровую пустынь Белого моря, золото куполов Владимира и бесконечные гирлянды озер Псковщины… Пенза, Саратов, Самара, Тольятти мелькали передо мной нескончаемым хороводом, прогоняя хандру и убаюкивая печали. Сколько хороших, веселых и добрых людей довелось повстречать мне тогда… Но одна из самых интересных встреч произошла в заснеженных лесах Карелии.

Вдоволь наморозившись у студеных берегов Онежского озера и исколесив вдоль и поперек все Петрозаводски и Медвежьегорски, я возвращался домой.

…На фоне заснеженного и безлюдного шоссе черная ряса монаха была видна издалека. Он стоял рядом с поворотом на узкую колдобистую дорожку с указателем: «N-ский монастырь. 12 км», безнадежно «голосуя» поднятой рукой. Февральские сумерки опускались быстро. Я вздохнул и остановил машину. К монахам я испытывал благодарность не только за их духовный подвиг, но и за тот гигантский объем знаний, которым они делились со мной так щедро в моих странствованиях. А долг, как известно, красен платежом…

– В обитель? – спросил я, опуская стекло.- Или в город?

– В обитель, если возможно…

Монах был молод – лет двадцать пять, не больше. Уже изрядно замерзший, с налетам инея на бровях и усах. Пританцовывая от холода, он ждал моего решения. Я кивнул на сиденье рядом с собой.

– Что ж вы так припозднились? – спросил я, сворачивая на столь разбитую дорогу, что даже мой джип, и то полз по ней с большим трудом.- Так можно и до утра простоять, ни одной машины не дождавшись.

– Отец настоятель послал.

– Строгий?

– А как же иначе? – даже удивился он.

– И что же за монастырь у вас? Я и не слышал о таком? Новый?

– Древний, но очень маленький. Двенадцать человек всего, да еще трое в пустыньке, неподалеку… До революции он очень известен был… Сейчас восстанавливается…

– Тяжело?

– Мы живем по афонскому уставу. Это очень строгий устав.

– Я про восстановление.

– Ничего, с Божьей помощью… Понемножку… И сами строим, и крестьяне из соседних селений помогают.

– Из окрестных сел сюда еще добраться надо. Что ж у вас дорога-то такая… На танке не проедешь…

– Мы живем на пожертвования, нам бы обитель восстановить, а уж дорога – и вовсе отдаленная мечта. Да и монастырь ведь для уединения предназначен, это не село и не город. Мы редко в мир выбираемся. Но когда-нибудь и до дороги очередь дойдет.

– И вот так по всей России. Такое ощущение, что только в Москве двадцать первый век. Дороги – это наша «машина времени»: преодолел пространство и попал в прошлое… иногда далекое…

– Много путешествовали?

– Много. Хотя… Сотни и тысячи городов исколесил, а посмотришь на карту – и трети России не увидел. Огромная у нас страна. И счастье в этом и беда… В какой-нибудь несчастной Швейцарии куда проще все наладить… Ах, ты!..

Лишь присутствие священника удержало меня от многократного поминания лукавого: колесо не просто прокололось – взорвалось. Хорошо хоть скорость была небольшая, и я сумел удержать машину на дороге.

– Вот незадача! – пожаловался я, возвращаясь за руль после осмотра поломки.- На ночь глядя, вдали от дороги… И на что напоролся – ума не приложу: не было там ничего…

– Запасное есть?

– Есть, но теперь возни на полночи…

– Да вы не расстраивайтесь: на все воля Божья. К тому же мы уже приехали. Метров через сто поворот, а за ним и наша обитель. Отец настоятель уже ждет нас.

– Угу,- вздохнул я.- Особенно меня. Ладно, метров сто как-нибудь протянем…

В сумерках монастырь не производил особого впечатления: какие-то домики, ограда, смутные очертания куполов и колокольни. Я остановил машину у ворот.

– Благослови вас Бог,- жизнерадостно сказал инок и бодро зашагал по своим делам.

Покосившись ему вслед, я мысленно представил, где бы ехал, не остановись у этого злосчастного поворота, покачал головой, отгоняя дурные мысли, и вернулся к осмотру колеса. Вариантов у меня было немного, и, сняв куртку, я открыл багажник…

– Христос воскрес,- раздалось совсем рядом. Погруженный в невеселые мысли, я и не заметил, как

рядом со мной оказалась согбенная фигура, по всей видимости, очень и очень старого человека, опиравшегося на высокий посох. Ряса и длинная белая борода были видны и в сумерках.

– Я пришел поблагодарить вас за моего инока,- сказал старик.- Он сказал, что у вас проблемы с автомобилем?

– Колесо лопнуло. Сейчас поменяю, и…

– Зачем же маяться на холоде, да еще в такой темноте? Электричества у нас нет, и через полчаса не будет

видно ни зги. К тому же, потратив время на ремонт, куда вы уже успеете? Ночная дорога и без того коварна, а уж зимняя дорога ночью… Позвольте предложить вам ночлег. У нас есть отличный гостевой домик. Там уже натоплена печь. Вы сможете отдохнуть, выспаться, а завтра, поутру, почините свое авто и, отдохнувшим, продолжите дорогу.

– Время терять не хочется.

– Разве вы не сами располагаете своим временем? «Действительно,- подумал я.- Меня никто не ждет,

а я все лечу сломя голову… Отосплюсь да поеду».

– Спасибо, отче. Пожалуй, я и впрямь приму ваше предложение.

– Вот и славно. Берите вещи, а я провожу вас.

В некоторых из крохотных домиков, прилепившихся к стенам монастыря, теплился свет в окошках.

– Здесь живут трудники,- пояснил настоятель.- Гости у нас зимой не часто бывают. Летом, иногда, финны приезжают, реже из деревень, и уж совсем редко – из городов. У нас места тихие, безмолвные,- он толкнул дверь избы и покачал головой, вглядываясь в темноту.- Просил же отца эконома оставить свечу зажженной… Но уж очень он у нас хозяйственный…

– На то и эконом,- сказал я, включая фонарик.- Я ведь мог и не остаться, а помимо экономии еще и пожар возможен. Так что не так уж он и не прав.

– Послушание эконома не всегда дается самому предприимчивому,- спокойно возразил мне священник.- Иногда это способ привлечь человека к заботе о других. Не в хозяйственной деятельности суть, а в заботе о людях. Это вопрос приоритетов мышления.

Он зажег стоящую на столе свечу, и неяркий огонь осветил, наконец, его лицо.

Он был очень стар, куда старше, чем я думал. Живой голос и твердая походка сбрасывали с его возраста лет пятнадцать, но вблизи было видно, как много лет лежит на его плечах. Густая копна белых как снег волос, голубые пронзительные глаза, тонкий нос с небольшой горбинкой – в молодости отец настоятель, должно быть, разбил немало девичьих сердец.