Страница 4 из 27
— Хватит! — жалобно попросил Яшка.
Он почти каждую секунду выглядывал из-за сарая: нет ли кого-нибудь во дворе. Остренький нос его даже вспотел от волнения.
Генка крутил.
— Хватит, — спокойно сказал Шурик.
Генка отпустил колесо.
— Ты бы, Шурка, приготовил нитку. И камень.
— Ну что ж…
Шурик ушел.
— Воробей, открой калитку, — велел Генка.
Яшка на цыпочках побежал к воротам. Генка сказал:
— Илька, в сторону! — и взялся за колесо.
Илька в сторону не пошел. Он взялся за другое колесо. Даже налег животом.
— Кому я говорю! — прикрикнул Генка.
— Ген, — тихо сказал Илька. — Если змея собъем, можно я его себе возьму? А то у всех есть, а у меня нет.
— Ладно, возьмешь. Отойди, а то сорвется…
— Я не боюсь.
Звякнула открытая калитка. Генка толкнул катапульту. Илька тоже толкнул, и она, гудя пружинами, покатила к воротам.
На улице между асфальтовым тротуаром и пыльными кустами желтой акации, которые тянулись вдоль дороги, была травянистая полоса. В одном месте она расширялась в полянку. Там Шурик уложил кругами нить. Вместо камня он привязал к ней мешочек с землей, сделанный из носового платка.
— В целях безопасности, — сказал он. — Вдруг трахнет по чьей-нибудь голове. Конечно, вероятность мала, но все-таки…
Другой конец нитки он прикрепил к акации.
— Ну-ка, пустите. Наведу.
Генка отошел. Тут он не спорил: Шурка лучше всех управлялся с этой штукой.
Яшка все оглядывался. Но улица была пуста.
Шурик, сощурившись, глянул на змея, чуть передвинул катапульту, шевельнул сверху толстый березовый брусок. Положил тугой узелок с землей
в поварешку на конце шеста.
Генка стоял, сжав губы, и ждал. Белый змей не двигался в опаленной солнцем высоте. Генка даже себе не хотел признаться, что «Кондор» на эту высоту не поднимется.
— Можно, — сказал Шурик.
— Долетит? — спросил Генка.
— Видимо, да.
— Скорее, — прошептал Яшка.
— Илька, дергай.
Дергать просто так было неинтересно. Илька набрал полную грудь воздуха, важно покачался на тонких ногах, оглядел всех по очереди и басом сказал:
— Огонь!
Удар был крепкий! Шест выбил поперечный брусок и трахнул концом по земле. Катапульта подпрыгнула и опрокинулась набок. Брусок, закувыркавшись, улетел на дорогу. Маленькое велосипедное колесо отскочило и, вихляя, катилось по траве.
Но выстрел получился. Нить стремительно вытягивалась в спираль, уходила вверх, вслед за тряпичным снарядом.
— Есть, — очень спокойно сказал Шурик.
Нить катапульты захлестнула нитку змея. «Конверт» качнулся, мотнул хвостом, дернулся, будто хотел сбросить аркан. Но не сбросил и начал медленно падать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда падает сбитый змей, хозяин его не сидит и не смотрит спокойно. Он прыгает с крыши и мчится к месту катастрофы. И очень часто бывает, что мчатся рядом его друзья.
Генка это знал. Но он сказал:
— Пойду один.
— Лучше мы тоже пойдем, — предложил Шурик.
— Я один, — повторил Генка, и скулы у него стали острыми.
Шурик пожал плечами. Если Генка сказал, спорить не стоит, это все знают.
Яшка торопливо собирал разлетевшиеся части катапульты.
Змей упал далеко, где-то на улице Чехова или в переулке Красногвардейцев. Видно, его хозяин тянул нитку изо всех сил.
Генка сунул в карманы кулаки и, не оглянувшись, зашагал по дороге. Илька бросился следом.
— Я с тобой, Ген…
— Не надо, Илька. Помоги Воробью.
Илька отстал.
Генка пересек улицу Чайковского, прошел квартал по Якорной и вышел на улицу Чехова. На душе у Генки было скверно. Сквозь мысли о белом змее, о катапульте, о западных ветрах и тучах все равно пробивались мысли тоскливые и беспокойные: школа… английский… отец… Обида на отца была как тупая, несильная боль. К ней почему-то примешивалась жалость. Генка вдруг подумал, что сейчас отец уже на пароходе. Стоит на палубе, дымит сигаретами, швыряет за борт окурки.
Оставаясь за кормой, они отмечают путь парохода редкими белыми точками…
Чтобы отогнать эти мысли, Генка ускорил шаги. Почти побежал. Ведь хозяин змея тоже, наверно, спешит.
А драки Генка не боялся. Даже хотел драки.
Белого змея он увидел скоро. «Конверт» лежал на упругой зелени заросшего газона. Упал он удачно — нитка пролегла вдоль всей улицы и нигде не зацепила проводов. Длинный мочальный хвост свернулся на траве аккуратным кольцом. Змей словно прилег отдохнуть и поджидал хозяина.
Но хозяина не было. Вообще никого не было, даже случайных прохожих. Лишь через минуту Генка увидел в конце квартала маленькую, словно тушью нарисованную фигурку. Это подходил мальчишка.
Он был в черных тренировочных брюках, в черной футболке, темноволосый и тонкий. И Генка почувствовал, что драки не будет: мальчишка — хлюпик. Связываться смешно. Наверно, третьеклассник какой-нибудь.
А мальчишка шел не спеша, с опущенной головой. Словно что-то искал на дороге. В пальцах его скользила поднятая с земли нитка. Генку он будто не видел.
— Значит, мы не торопимся, — сквозь зубы сказал Генка. — Ну-ну…
Он вытянул вдоль газона хвост змея, прижал его конец подошвой, сел на штакетник и стал ждать. Капитан белого «конверта» явно решил показать свой характер. На Генку он так и не взглянул. Сдернул змея с газона, опустился на колено и стал осторожно ощупывать планки: целы ли? В точности так же, как все змеевики. Словно планки «конверта» могли болеть, как живые тонкие кости.
Змей оказался цел. Мальчишка оборвал нитку и резко встал с «конвертом» в руках. Хвост натянулся, треснула дранка, бумага лопнула, и белый квадрат змея развалился на две части.
Генка вскочил. Это было слишком! Можно показывать характер, конечно! Можно не смотреть на человека, если даже он сидит рядом на штакетнике напружиненный, как готовая к драке кошка! Все это можно. Еще секунду назад Генка чувствовал даже что-то вроде уважения к этому мальчишке: не боится, выдерживает характер. Но гробить такого змея ради своего упрямства!..
— Ты что, взбесился? — с тихой яростью сказал Генка. — Не видишь, да? Не видишь, что я… держу!
Мальчишка выпрямился и прижал порванного змея к груди. На секунду лицо его сделалось растерянным. Он вскинул глаза и взглянул куда-то сквозь Генку. Но тут же снова стал спокоен. Опустил голову, отбросил змея. Сказал тихо и жестко:
— Не вижу. Ну и что?
Генка почувствовал, будто кто-то крепкой рукой ухватил его за волосы и с размаху макнул лицом в крутой кипяток. Даже в ушах зазвенело и отчаянно, как от едкого мыла, защипало в глазах. И впервые в жизни, хрипло и неумело, Генка проговорил:
— Извини.
…Ребята сидели на двухскатной крыше Яшкиного дома. Шурик и Яшка устроились пониже — у самой лестницы — на тот случай, если во дворе появится грозная Воробеиха, Яшкина мать. А Илька, маленький и верткий, добрался до гребня и лег в тени трубы. Он был там почти незаметен: Илькины загорелые ноги и спина оказались почти такими же коричневыми, как железная крыша. И старенькие вельветовые штаны были тоже коричневые. А клетчато-зеленую рубашку Илька снял и подстелил под себя, чтобы не расцарапать о шершавые кровельные листы живот и колени.
С заречной стороны, из-за туманной лесной полосы, двигался ровный ветер. Лохматил волосы мальчишек, покачивал в небе пестрые «конверты», гнал круглые облака, похожие на белый дым от выстрелов старинных корабельных пушек. Облака не задевали солнца, и оно плавилось в синеве, все еще по-летнему теплое и высокое.
Крыша пахла нагретым железом, ржавчиной и пылью. Многим этот запах кажется неприятным. Тем, кто не понимает. А для мальчишек это запах высоты. Он связан с волнением первого запуска, когда нитка начинает ровно и быстро скользить в пальцах и вздрагивать, как живой нерв, который передает тебе силу и стремительность высоких ветров. А змей уходит, уходит в высоту. Еще не веришь в такую удачу, а он уже совсем маленький, как почтовая марка. Послушный тебе и ветру…