Страница 17 из 27
— Тоже после стычки? — азартно спросил Вовка.
— Вовсе нет, совсем по-другому. Вернее, одна особа была Инке и Брису известна давно, только сперва они ее не принимали в расчет. Соседка Бриса, из квартиры напротив. Самостоятельная личность… Но хотя и самостоятельная, а требующая, как говорится, пригляда, поскольку было ей всего восемь лет… Приглядывать выпадало иногда Брису. Нельзя сказать, что он был от этого в восторге, но куда деваться-то. Поэтому Инка и Брис брали иногда девочку в одно тайное место…
— На чердак?
— Нет, чердак был у них «главный штаб». А имелось еще одно местечко. Баллон потом назвал его солидно — «летняя резиденция»… Неподалеку от их улицы тянулся овражек, а через него был когда-то построен мостик, потом он развалился. То есть не совсем развалился, но в ту пору по нему уже не ходили. Кругом кусты и высокие сорняки, полное уединение. Под мостиком, в метре от настила тянулась труба, обшитая деревянным кожухом, — тоже заброшенная, ничего по ней уже не текло. На этом кожухе Инка и Брис любили сидеть, болтать, всякие истории придумывать… Кстати, однажды, когда с Инкиной ноги слетела вниз сандалетка, Брис полез искать ее в овражных зарослях и там обнаружил под молодыми лопухами ржавые рельсы — всеми забытую узкоколейку. И начали они про эту узкоколейку придумывать волшебную историю. Брис начал. Сперва вроде бы для Ташки (так девочку звали), а потом получилось, что и для Инки, и для себя… Ну, я про эту историю не буду, а то получится уже рассказ в рассказе…
— Почему не будешь? Расскажи! — тихонько взвыл Вовка.
— Неужели тебе интересно?
— Опять ты с этим вопросом!
— Ладно… Только сперва про знакомство с двумя «персонажами»…
— Это случилось, когда Инка и Брис первый раз привели Баллона под мостик, открыли ему тайну своего укромного места…
Я хорошо помнил этот эпизод и рассказывал почти наизусть. Дело было так.
Брис, Инка и Баллон посидели, поболтали (ногами и языками поболтали), потом Инка спросила:
— А почему ты сегодня без Ташки?
Брис хотел ответить, но Баллон перебил:
— А кто это такая?
— Одна юная красавица, — сказала Инка.
— Ваша одноклассница?
— Нет, не одноклассница, — вздохнул Брис. — Первоклассница… Наша соседка… Мы с ней иногда вместе гуляем. Такое получилось приложение к летним каникулам.
— Почему приложение? — спросил Баллон. Был он не только добродушен, но и любопытен.
Брис обстоятельно разъяснил:
— А вот так. Родители укатили на две недели в Питер, а дочку — нам: «Присмотрите за Наташенькой…» А кто будет присматривать? «Боря, погуляй с девочкой, ты теперь ничем не занят…» А девочке того и надо…
— И никак не отвертишься, да? — посочувствовал Баллон.
— Да я и не стараюсь… отверчиваться. Куда денешься, не чужая ведь. Целый год рядом живем… Она ничего девчонка, толковая, только возрастом мелковата. Я поэтому ей имя сократил до нужного масштаба. Сказал: «Ты не Наташка, а просто Ташка…» Сегодня она заявила: «Я останусь дома, у меня дела». Самостоятельная особа…
— «Ташка» — это гусарская сумка на длинном шнуре, — вспомнил Баллон. — С вышитым гербом или вензелем. Может, видели в кино? Гусары идут, а эти ташки болтаются у самых шпор.
Инка и Брис кивнули: видели. Инка даже сказала:
— Это от немецкого слова «таш». Означает «сумка» или «карман».
— Вы, значит, немецкий в школе учите? — спросил любопытный Баллон.
— Нет, английский, — отозвался Брис. — А про «таш» Инка где-то вычитала. Она у нас жуть до чего эрудированная…
Он, кажется, хотел что-то еще сказать насчет Инкиной эрудиции, но вдруг посмотрел через плечо.
— Легка на помине! Явление…
У конца мостика, на фоне доцветающей черемухи, возникла девочка лет семи. Кругловатая и яркая, будто маленькая клумба, — в зеленых колготках, в цветастом платье, с красными бантами в черных косах. Было в девочке что-то восточное. Она зашагала к ребятам.
— Чего тебя сюда принесло! — возмутился Брис со слезинкой в голосе.
Ташка независимо сказала на ходу:
— Я не знала, что здесь у вас посторонние…
— Это не посторонний, а Дима!.. А ты язва. Дождешься шлепков. Кто тебе разрешил ходить сюда одной?
— Я не одна. — Ташка оглянулась. — Матвей, ну где ты застрял?
— Сандаль застегивал… — послышалось в чаще веток. И появился Матвей.
— Боже, что за спичка с глазами? — шепотом изумилась Инка.
Матвей был выше Ташки на полголовы, но едва ли старше. Худой, с похожими на щепки руками и ногами. В глазищах на узком лице — атлантическая глубь. «Аквамарин», — мельком отметила про себя Инка, она иногда рисовала акварелью. Волосы Матвея напоминали высушенные солнцем и спутанные морские водоросли. Костюм тоже был «флотский» — словно сшитый из полинялой тельняшки (только на коротеньких штанах полоски не поперечные, а продольные). Сбившиеся синие носки и плетеные сандалеты (старые и слишком тесные) дополняли наряд Матвея.
Мальчик подошел, встал рядом с Ташкой. Смотрел себе под ноги.
— Это Матвей, — сообщила Ташка. — Или Матвейка…
— Мы уже поняли. — Брис поудобнее уселся на дощатом кожухе и обхватил колени. — Что дальше?
— Он вернулся, — сказала Ташка.
— Откуда же вернулся этот Матвей? — спросил Брис голосом утомленного наставника.
— С Севера, — сообщил Матвейка негромко и хрипловато. И стал шевелить вылезшим из дырявого носка и сандалеты пальцем.
— Он уезжал туда по семейным обстоятельствам, — разъяснила Ташка и скрестила на груди руки. — Учился там в первом классе. А раньше он жил здесь, и мы были в одном детском саду. Целых три года. Это мой старый друг.
— Что-то не замечал я среди твоих знакомых друга Матвея, — заметил Брис с чуть заметной ревнивой ноткой (или Инке показалось?)".
— Я тоже не знаю всех твоих друзей, — без промедления ответствовала эта цветастая особа. («Ив самом деле язва!» — подумал Баллон, а Инка вспомнила про обещанные Брисом шлепки.)
— Ну а здесь-то вы зачем появились? — без особой ласки спросил Брис. — Гуляли бы вдвоем, раз друзья.
Ташка разъяснила обстоятельно:
— Мы появились, чтобы ты рассказал Матвейке сказку, которую рассказывал нам. Сперва то, что мы знаем, а Матвейка не знает, а потом продолжение, нам всем.
— Ну, ни фига себе! А ты не думала, что я, может быть, занят? Или что времени нет?
— Чем это ты тут занят? Все равно сидите просто так и болтаете. А Матвейке хочется услыхать про паровозик. Я ему пробовала рассказывать, но не умею…
— Невыносимый ребенок, — заявил Брис. Но Инка попросила:
— Да расскажи, Брис, пусть мальчик послушает… Видимо, Матвейка чем-то понравился ей. Впрочем, и остальным тоже.
Все уселись в ряд на кромке кожуха. Он был слегка наклонный, приходилось держаться за доски и друг за дружку, чтобы случайно не съехать вниз. Ташка и Матвейка уселись между Инкой и Брисом, а Баллон с краю. Матвейка оказался к Инке вплотную — костлявый, с острым локтем…
… — Вань, я, кажется, такой же был в первом классе, — хихикнул Вовка. — Ой, я перебил… А что за паровозик?
Брис оказался умелым рассказчиком. Говорил неторопливо и внятно — так, что все слышали каждое слово:
— В давние-давние времена, а может быть, и в наши дни, в далекой стране, а может быть, совсем недалеко жил-был добрый колдун. Даже не совсем колдун, а ученый. То есть занимался и магией, и наукой… Наука — это то, что можно объяснить, а магия — то, что нельзя. Чудеса не объясняются… Имейте в виду, я рассказываю без подробностей, потому что один раз про это уже говорил — всем, кроме Матвейки. Если надо, Ташка подробности потом ему перескажет. А я — поскорее до того места, где все новое…
Ну вот, однажды этот колдун, его звали Василий Васильевич, решил набрать учеников для одного важного дела. Отыскал в городе, который назывался Хрустальные Шишки, с десяток разных мальчиков, уговорил их родителей и поселил у себя на даче, далеко от города. В общем, получилось что-то вроде маленькой школы-интерната для волшебников…