Страница 97 из 198
Потом что-то беспокойно и радостно толкнулось в Гае. Словно сработал чуткий локатор. Гай еще вроде бы никого не видел и не слышал, но соскочил с парапета, всмотрелся в темную глубину, куда убегала лестница.
На нижней площадке возникли две фигуры. Мужчина и женщина. Они торопливо шагали вверх и о чем-то весело и сбивчиво говорили. Мужчина был несомненно Толик.
Гай сжал губы и опять уселся на бетонном уступе.
— О! — сказал Толик. — Это ты? Ты тут... чего?
— Любуюсь ночным городом, — официально ответствовал Гай, надавив на слово «ночным».
— Меня, что ли, ждешь?
— А кого?! — взвинтился Гай. — Может, адмирала Крузенштерна?! — И подумал: «Не зареветь бы...»
— Я же говорил: попадет мне, — сказал Толик спутнице.
Она коротко и как-то бархатисто рассмеялась. Гай покосился. Девушка была рослая, плотная, с тяжелой черной косой. При свете лампочки Гаю показалось, что у нее очень красный большой рот и похожие на сливы глаза.
— Гай, познакомься, — сказал Толик. — Это Алина... Для полноты информации — Алина Михаевна.
— Очень приятно, — с предельной ядовитостью отозвался Гай. Он смотрел на Инкерманский маяк.
— Гай, будь к ней снисходителен — это как-никак твоя будущая тетя.
Гай резко обернулся.
— Алина — моя невеста, — церемонно сказал Толик. — И без сомненья, станет моей женой.
Гай, не вставая с парапета, поклонился.
— Очень рад.
Эти два слова можно было перевести длинной фразой, смысл которой сводился к тому, что тетушка нужна Гаю, как дельфину брюки, и что забывать из-за будущей родственницы — даже невесты — других родственников (не будущих, а настоящих) — потрясающее свинство, и что Толик поступает так не в первый раз, и поэтому Гай забывать свои обиды легко и скоро не собирается.
— Толик, — глубоким грудным голосом произнесла Алина. — Мальчик думает, что ты задержался из-за меня.
— Придется перейти на язык документов, — со вздохом произнес Толик и протянул Гаю бумажку. Это были два билета в кино.
— Ну и что? — сумрачно опросил Гай,
— Доказательство. Видишь, контроль не оторван? Мы собирались чинно-благородно в кинотеатр «Приморский» на семь часов. В девять я был бы дома перед вашими строгими очами. Но экстремальные обстоятельства помешали тому и другому. То есть кино и своевременному возвращению...
— На него хулиганы напали, — сказала Алина.
Толик взял Гая за плечо:
— Пойдем.
Когда прошли шагов двадцать, Гай неловко спросил:
— Правда, что ли?
— Что?
— Ну... хулиганы... Толик неловко хихикнул.
— Главное, день еще белый, солнце не зашло, а они подходят на бульваре, два пижона. Обычный диалог: «Дай закурить». — «Не курю». — «Жалко, да?» — «Гуляйте, мальчики...»— «Ах, мы мальчики, а ты — дядя?» — И ручкой на дядю...
— Ну и что? — нервно спросил Гай.
— Ну, что... Я одного посадил на время под акацию, а другому стал разъяснять, что он неправ, он обмяк как-то сразу... Я думал, слегка постукаю их по очереди, с педагогической целью, и отпущу. Но не тут-то было. Алина Михаевна проявила излишнюю инициативу. Куда-то кинулась, тут же явилась с морским патрулем, а те милиционера кликнули... Ну и пришлось «Лимонадного Джо» поменять на визит в отделение... Интересно, что сперва чуть-чуть сам не оказался виноватым: побил, мол, мирных прохожих. Хорошо, умный капитан подошел, разобрался... У одного свинчатку из кармана выудили...
— Даже не верится, — вздохнул Гай.
— Что? То, что свинчатку нашли?
— Вообще... Что в таком городе такие гады...
— Всякое бывает... Хотя они, кажется, ялтинские... А этот «Лимонадный Джо» для меня какой-то заколдованный. В Москве, помню, купил билеты — и срочно в институт вызвали. Был в Ленинграде, увидел афишу, побежал в кассу — ногу подвернул, вместо кино в травмпункт попал... Тьфу... А так хотелось посмотреть, говорят, веселая штука.
— Мура, — сказал Гай. — Все думают, что это про правдашних ковбоев, а это чушь. Одно издевательство...
— Это же комедия!
— Не комедия, а чепуха. Я смотрел и плевался...
— А где ты сумел? Дети до шестнадцати не допускаются!
— Ох уж! Где не допускаются, а у нас в ДК судостроителей — пожалуйста... Толик...
— Что?
— А они тебя... ничего?
— Да ну... хлипкие личности, — бодро сказал Толик,
— Все-таки двое..
— Я так перепугалась, — сказала Алина.
— Ну и я тоже, — засмеялся Толик. — В том-то и дело. Мне с перепугу как раз все и удается в самом лучшем виде... Я и диссертацию раньше срока защитил тоже с перепугу. Потому что прихожу однажды к шефу, а он говорит...
— Да знаю, знаю, — сказал Гай. — Я эту историю четыре раза слышал.
— Ох уж, четыре...
— Да. Один раз ты папе рассказывал, два раза мне и маме и один раз кому-то по телефону...
— Вот такой у меня братец-племянничек, — сказал Толик.
— Хороший, — отозвалась Алина и наклонилась к Гаю (он учуял запах «Красной Москвы»). — А Толик в самом деле все делает с перепугу. Он в любви мне так признался. Со страху...
— Да, — вздохнул Толик. — Было...
— Как это? — недовольно спросил Гай.
Алина бархатисто смеялась в темноте, платье ее шуршало.
— А вот так... Идем мы по Синопскому спуску, он молчит, я спрашиваю: «Толик, о чем ты думаешь?» А он... я в точности запомнила: «О принципе прямого преобразования направленного электромагнитного излучения в акустическую волну». Я чуть на ступени не села.
— Это единственно реальная возможность прямой связи космоса с глубиной, — доверительно объяснил Толик Гаю. — Женщинам этого не понять... хотя Алина и работает в пресс-бюро при лаборатории.
— Не перебивай, — сказала Алина. — Я ему и говорю: «Ты не мог найти для девушки более подходящих слов?» А он: «Я это... мог бы... Будь моей женой...»
— А вы? — холодновато спросил Гай.
— А что я? — засмеялась Алина. — Сразу и согласилась. Потому что я эгоистка. Люблю счастливых людей, у их счастья можно греться, как у печки.
— Разве Толик такой уж счастливый?
— Конечно, — серьезно ответила Алина. — Он счастливый в самом главном, он свое дело нашел. И удач у него в этом деле — выше головы.
— Тьфу-тьфу-тьфу... — суеверно плюнул Толик.
— Ничего не «тьфу»... Про него за границей пишут. В сорок лет он станет академиком, а я толстой и важной супругой академика... Разве плохо?
— Не знаю, — сказал Гай и повернулся к Толику. — Лишь бы ты сам не сделался толстым и важным.
— Ни за что на свете... Гай, давай проводим Алину, а потом уж домой...
— А где живет... Алина Михайловна?
— Недалеко, за площадью Коммунаров... Только не Михайловна, а Михаевна.
— У меня папа был молдаванин, — сказала она.
— Михай... так румынского короля звали, — брякнул Гай.
Алина засмеялась:
— В отцовском селе чуть не каждого второго так зовут. Это все равно что русское имя Михаил. Как у тебя.
Гай поморщился. Толик быстро объяснил:
— Князь Гаймуратов свое имя терпеть не могут-с.
— Хватит обзываться-то, — сказал Гай.
— Виноват-с... Кстати, сегодня получил от твоей мамы письмо. Одно на двоих. Пишет, что съездила прекрасно, соскучилась по ненаглядному Гаю и ждет не дождется, когда он явится домой... Еще пишет, что Галина уже отстроила пол-Ташкента и приедет в сентябре...
— Получил и молчит! — возмутился Гай. — Что еще пишет?
— Сообщает, что некий Юра Веденеев извелся по Гаю, все спрашивает, когда приедет.
Гай вздохнул радостно и виновато.
— Соскучился? — ласково опросила Алина. — Хочется домой-то?
— Хочется... и уезжать не хочется,
— Душа пополам. Диалектика жизни, — заметил Толик. — Ничего, тебе осталась еще неделя. Догуляешь — и к родным пенатам...
— Толик, а от Ревского ничего не слышно? Вдруг не успею отсняться?
— Он обещал завтра со мной связаться. Успеешь, выход назначен, кажется, через два дня.
— Ура...
— А завтра у меня свободный день и у Алины отгул. Может, втроем закатимся куда-нибудь, а?