Страница 15 из 32
Но на Украине процесс шел быстрее и иным путем. Там православие, чтобы противостоять униатам и католикам, вынуждено было усваивать и западные богословские методики, умение вести дискуссии, ввести изучение языков, логики, риторики, философии. Одним из главных орудий иезуитов были их прекрасные школы, куда бесплатно принимали и протестантов, и православных. Причем католицизм в открытую никому не навязывался – считалось, что зароненные в души учеников «семена» должны прорасти сами по себе, исподволь. Чтобы противоборствовать иезуитам, создавались православные братства, открывавшие свои школы. А Киевский митрополит Петр Могила организовал Киево-Могилянскую академию. Но при этом он являлся врагом России и связи налаживал не с Москвой, а с Константинополем. С соответствующей разницей в обрядности. Ну а гонения на православие в Речи Посполитой не утихали, многие украинские ученые священники и монахи эмигрировали в царские владения. Что ж, Русь всегда рада была помочь единоверцам, она с удовольствием привечала хороших специалистов. Однако при контактах проявлялись упомянутые нестыковки и противоречия…
Как раз этот круг вопросов и привлек внимание Алексея Михайловича в первые годы царствования. Он и раньше был очень набожным, большое влияние на него имели духовник Вонифатьев, протопоп Иван Неронов. А в горе, потеряв родителей, юный царь оказался особенно восприимчив к их наставлениям. Они внушали ему, что главное для государя – укрепить веру в своих подданных. Тогда и враги будут не страшны, и дела на лад пойдут, поскольку все беды «по грехам нашим». И Алексей соглашался, внимал. При нем образовался «кружок ревнителей благочестия», куда вошли священник Даниил, дьякон Иванов. Вошел и будущий патриарх Никон (Никита Минаев). Он был мордвин, родился в с. Вельдеманове Нижегородского уезда, сбежал от мачехи в Макарьевский Желтоводский монастырь, стал священником, потом постригся в монахи. Выделился грамотностью, религиозным рвением – порой клал по тысяче земных поклонов. Стал учеником, а потом и преемником игумена Кожеезерского монастыря Никодима (причисленного к лику святых). А в 1646 г., находясь в Москве, был представлен царю, понравился ему и был назначен архимандритом Новоспасского монастыря.
Боярин Морозов увлечения своего воспитанника всемерно поддерживал. Нашел себе царь занятие – ну и пусть тешится. А «мирскими» делами в государстве будет ведать сам Морозов. Он замыслил крупные реформы по европейским образцам. Не в том смысле, чтобы бороды резать – зачем чепухой заниматься? Но Борис Иванович изучил западные методы хозяйствования, управления. И решил пересадить их на русскую почву. А главной целью поставил повышение доходов казны. Почему, допустим, наши крестьяне и посадские платят самые низкие в Европе налоги? Хотя могут платить намного больше? И первой реформой с подачи думного дьяка Чистого стало введение дополнительного налога на соль. Она считалась государственной монополией, облагалась пошлинами и стоила 1 гривну (10 коп.) за пуд (16,4 кг). Что было отнюдь не дешево: для сравнения, корова стоила 1–2 руб., овца – 10 коп. Теперь же на соль наложили дополнительную пошлину, еще в 2 гривны. Якобы заменив таким способом два отмененных налога, «стрелецкие» и «ямские деньги». Но соль в те времена была единственным консервантом для мяса, овощей, рыбы. Потребление соленой рыбы, капусты, огурцов, грибов было высоким – ведь в году насчитывалось около 200 постных дней. И по расчетам, прибыль обещала стать огромной.
Другим нововведением стал табак. При Михаиле Федоровиче его употребление запрещалось, сперва под угрозой вырывания ноздрей, потом смягчили до битья кнутом. Правительство Морозова табак разрешило. Но сделало еще одной государевой монополией. Под особое покровительство Борис Иванович взял иностранцев. Как раз в это время назрел серьезный конфликт между русским и британским купечеством. Уже упоминалось, что за посредничество в заключении мира со шведами англичанин Мерик получил право на беспошлинную торговлю по всем российским городам. Однако за три десятилетия в компанию к нему, так сказать, под одно «юридическое лицо», поналезли другие его соотечественники, захватывая наши рынки. И в 1646 г. российские купцы подали царю челобитную, указав на эти махинации. Мол, вместо одного Мерика получилось засилье британцев, а когда московские торговцы повезли свои товары в Англию, там у них демонстративно не стали покупать ничего и откровенно насмехались, что хотят отбить у них охоту ездить за границу. Перечислялись и другие злоупотребления со стороны иностранцев.
Но… до царя эта жалоба не дошла. Морозов принял сторону англичан и именно им уступил подряд на поставки в Россию табака. А дальнейшие его реформы ударили не по иностранным, а по русским купцам. Им повелели «быть в посаде, в службе и в тягле». Гости, гостиная и суконная сотни, лишались прежних льгот и должны были нести налоговое бремя и повинности наряду с «черными сотнями». Хотя и казенные обязанности с них не снимались. Придумывались и другие меры выкачивания денег – скажем, для торговцев тканями установили железный аршин с клеймом и потребовали заменить все старые на новые (за немалые суммы). Кроме того, Борис Иванович взялся сокращать расходы. Уволил многих дворцовых слуг, а остальным урезал жалованье. Стал уменьшать оклады чиновникам, служилым. Ввел правило, что если стрельцы, казаки или пушкари попутно занимаются мелким промыслом и торгуют в год на 50 руб. и выше, жалования им не давать вообще, пусть служат даром.
Царь в эти вопросы не вникал. Своему «дядьке» он доверял безоговорочно, подписывал заготовленные им указы, принимал его сторону в Думе, несмотря на сильную оппозицию, которую возглавил Черкасский. 26 сентября 1646 г., когда минул год траура, прошла коронация Алексея в Успенском соборе. И тут же началась подготовка к другому важному мероприятию – его женитьбе. На Руси совершеннолетним считался только женатый человек, да и династию требовалось подкрепить рождением наследника. После конфуза с датчанами засылать сватов за границу даже не пробовали. Очередной раз использовали древний византийский обычай выбора невесты – подданных оповестили, чтобы представили девиц нужного возраста, красивых и здоровых.
После местных «отборочных туров» в 1647 г. в Москву свезли 200 кандидаток. Их них родственники царя при участии медиков и доверенных бабок выбрали 6. (Отсеянным полагались «утешительные» подарки, а лишние «финалистки» получали приданое от государя и выдавались замуж за придворных.) Ну а Алексею из этих «финалисток» приглянулась дочь касимовского дворянина Ефимия Всеволожская… Ан не тут-то было! Старый обычай давно изжил себя, перечеркивался жестокой закулисной борьбой придворных группировок. И с Алексеем повторилась точно такая же история, как при женитьбе его отца. Выбор Ефимии многих не устроил. Очевидно, и Морозова – без него разыгранная интрига не имела бы шансов на успех. Когда девушку уже стали наряжать для торжественного наречения невестой, ей так туго стянули волосы под венцом, что она упала в обморок. Тут же оговорили, что она «порченая», больна «падучей». А раз родные скрыли изъян, то это преступление. И Всеволожских сослали в Тотьму.
А Морозов, выждав некоторое время, порекомендовал царю другую невесту. Уже без всяких выборов. Дочь довольно бедного дворянина, служившего в Посольском приказе, Марию Ильиничну Милославскую. Добрую, умную, трудолюбивую, писаную красавицу. И попал «в яблочко» – она Алексею очень понравилась. Хотя ход был сделан с дальним прицелом. Потому что у Марии была младшая сестра Анастасия. И едва царь посватался к Милославским, вдовец Морозов сделал то же самое. Чтобы стать еще и родственником государя.
Впрочем, подстраховаться таким способом было для него не лишне. Поскольку его «реформы» почти сразу затрещали по швам. Соль, вздорожавшую втрое, люди попросту перестали покупать у государства. Благо тут же нашлись охотники продавать из-под полы «левую» соль, подешевле, вывезенную с промыслов нелегальным образом. А вот оптовых покупателей, вроде заготовителей рыбы, соляная пошлина крепко ударила по карману. И рыба в огромных количествах сгнила, не будучи как следует просоленной. Цены на нее круто скакнули вверх. Причем в то же время заготовленная нераспроданная соль залеживалась в пакгаузах, раскисла от сырости и стала некондиционной. Вместо прибыли казна понесла колоссальные убытки. А заодно разорялись торговцы рыбой, солониной, гости, получившие подряды на соляную монополию. В итоге в декабре 1647 г. правительство вынуждено было отменить дополнительную соляную пошлину.