Страница 13 из 15
Для начала молодые самоуверенные шемоборы нашли в том же городе двух старушек сестёр, доживавших свой век в маленькой тесной квартире в полном уединении. Каждая из них, втайне от другой, мечтала поскорее уйти из жизни тихо и незаметно, никому не доставляя хлопот. С такими желаниями Миша никогда не связывался: слишком легко исполнять, нет куража, да и восторга первопроходца тоже нет, но бабушки были лишь частью плана.
Воспользовавшись наработками второй ступени, к которым ему, как подающему надежды молодому гению, был открыт избирательный доступ, Коля позволил старушкам особым образом уснуть, чтобы уже никогда не проснуться, а в тела их, обладавшие немалым запасом прочности и жизненных сил, вселил Аниных домашних любимцев.
«Ну вот. Теперь назад не повернёшь. Эти бабки уже на том свете, а крысаки либо приживутся, либо не приживутся», — сказал Коля и щёлкнул пальцами по корешку книги «Собачье сердце», вдохновившей его на этот эксперимент.
Вернувшись из школы, Аня, обнаружила, что дверь в квартиру закрыта не как обычно, на два поворота ключа, а на один. В коридоре пахло табаком: странно, папа никогда не курил в доме, всегда выходил на балкон, да и потом, сейчас он должен быть на работе. Аня сняла уличную обувь и верхнюю одежду, стянула колготки, зашвырнула их под полку для обуви и босиком (надень тапки!) пошлёпала в свою комнату.
Честно говоря, в последние два месяца девочка не слишком спешила домой: она боялась, что её любимые крысы, ставшие какими-то вялыми и сонными, уснут навсегда. Но не сидеть же на улице, когда все подруги разошлись по домам!
В Аниной комнате пахло табаком ещё сильнее, окно было распахнуто настежь, а у стены, рядом с клеткой её любимых Снежинки и Кнопочки, стояли две незнакомые бабки.
— У нас нечего красть! — закричала Аня, озираясь по сторонам в поисках швабры или скалки, которой можно отбиваться от чужачек. В том, что они — воровки, она не сомневалась. Родители предупреждали, что, прежде чем открыть дверь в квартиру, надо внимательно оглядеться по сторонам: не притаился ли поблизости кто посторонний? Но вот что делать, если посторонние уже оказались в квартире, они сказать забыли.
— Есть чего у вас брать, — сказала одна из бабок. — Еда. Здесь пахнет едой.
— Вы голодные, что ли? — растерялась Аня. — Вы давно не ели?
— Очень давно! — ответила вторая. Они действительно ничего не ели уже около двух часов: ровно с момента превращения, а для крыс это довольно большой срок.
— А зачем влезать в чужую квартиру? Попросили бы на улице, чтобы вам дали еды, — стараясь держать в поле зрения обеих старух разом, спросила Аня.
— Мы не влезали, — с раздражением ответили ей, — мы вылезли. Просто мы теперь не помещаемся туда, где наша еда.
Бабульки не выглядели опасно — скорее жалко. Наверное, пенсию не платят да ещё из дому выгнали. К тому же им, должно быть, тяжело стоять на ногах, вот они и держатся руками за стенку и только поводят головами влево-вправо, как будто принюхиваясь.
Аня осторожно подошла к ним поближе и тут только заметила, что клетка Кнопочки и Снежинки пуста.
— Где мои крысы? — закричала девочка так, что старухи синхронно согнулись пополам и прижали руки к ушам: у крыс, даже обращённых в людей, очень тонкий слух, и излишний шум их пугает.
— Не пищи так громко, — попросила бабка, стоявшая чуть поближе к девочке. — Мы твои крысы.
В первый же день знакомства Аня поняла, что Снежинка и Кнопочка — необыкновенно умные создания, уж куда умнее её самой, и была бы у них возможность говорить, они бы доказали это. В свою очередь крысы и сами давно хотели поболтать со своей хозяйкой, и вот наконец у них это получилось. Сидя на кухне и уплетая за обе щёки обед (Аня разогрела себе суп, а своим крыскам насыпала в тарелки овсяных хлопьев пополам с гречневой крупой), старухи старательно припоминали то, что знали и видели только они трое: как Аня, вместо того чтобы готовиться к урокам, читала «книжку для взрослых», как она, думая, что её никто не видит, изображала перед зеркалом попзвезду, как она красилась маминой косметикой, ну и так далее.
— Как хорошо, что вы не умрёте, — сказала Аня. — Только я не знаю, что скажет мама.
— Твоя мама хотела, чтобы мы умерли? — спросила старшая бабулька. — Надо же, а от неё так хорошо пахло.
— Нет. Мама может не разрешить жить у нас.
— А мы и сами не будем. Тут тесно, — заявила вторая. — Сейчас поедим и пойдём искать этих волшебников. Надо бы их загрызть за то, что мы теперь сами не понимаем, кто мы такие.
— Только придумай нам какие-нибудь человеческие имена, — попросила первая, — раз уж мы теперь люди.
— Пусть вы будете Марина. А вы — Галина. И ещё вам обязательно нужна фамилия. Берите мою, мне не жалко. Будете Гусевы. Ага?
— Пойдёт, — кивнула Галина, бесшумно и легко поднимаясь из-за стола: она уже начала привыкать к телу, в котором ей предстояло существовать. — Спасибо за прокорм.
С тех пор девочка ни разу не видела Марину с Галиной. Родителям она сказала, что крысы, кажется, убежали, через полгода ей подарили таксу, и воспоминания постепенно притупились. Повзрослев, Аня придумала простое объяснение этой истории: когда её крысы умерли, родители пригласили двух артисток из цирка, гастролировавшего в те дни у них в городе, и старушки разыграли перед ней целое представление. Вспомнить только, как ловко они грызли ядрицу! Аня не сердилась на родителей за этот обман, наоборот, она была им благодарна, но решила не признаваться, что обо всём догадалась.
Галина же с Мариной, выйдя во двор и принюхавшись, довольно быстро определили направление, в котором скрылись Миша и Коля. Этих злодеев следовало поскорее загрызть за то, что они украли их честную крысиную смерть, заменив её каким-то странным, почти посмертным существованием в чужом, человеческом, мире. Вскоре, однако, выяснилось, что, помимо прочих недостатков, существование в людском обличье не оставляет возможности легко и просто загрызть врага: нужны какие-то специальные приспособления, искусственные когти и зубы из стали. Да ещё и след злодейских гадов почему-то заканчивался на железнодорожном вокзале, хотя было понятно, что они не умерли.
Шатаясь по городу в поисках стальных зубов, эти два пожилых, невероятно развитых ребёнка набрели на обувную мастерскую и попытались украсть там шило и мыло. Шило — чтобы при встрече воткнуть в горло врагам, мыло — чтобы съесть. По некоторому стечению обстоятельств обувная мастерская была прикрытием местной ячейки мунгов, а за прилавком в тот момент как раз стояла шеф организации, Карина Петровна. Она знала всех людей в городе, особенно пожилых, и незнакомки, неумело пытавшиеся стащить копеечное оборудование, вызвали в ней интерес. Оставив за прилавком Разведчика, Карина Петровна залучила старушенций в служебное помещение, подальше от посторонних глаз. Она была прекрасным руководителем и хорошо понимала свои возможности, поэтому уже через пятнадцать минут в тесной комнатушке, именуемой кабинетом, материализовался «верховный экзекутор», мунг второй ступени, Трофим Парфёнович собственной персоной (из очей пламя пышет, из ноздрей дым валит) и взял руководство операцией в свои руки.
Тонким крысиным нюхом бывшие Снежинка и Кнопочка почуяли в истории своего превращения присутствие странной силы и готовы были искать, находить и рвать на кусочки всех, от кого пахло этой силой. Собственно, они и к мунгам-то забрели неслучайно: подманила их та же самая сила, хоть и по-другому сонастроенная с окружающим миром.
— Понятно, — сказал Трофим Парфёнович, внимательно оглядев сестёр Гусевых. — Это вас, значит, господа шемоборы объявили в розыск?
— А ты ведь мёртвый, — сказала вдруг Марина.
— Причём давно уже. Есть нельзя, — добавила Галина.
Карина Петровна приготовилась спрятаться под стол: ходили слухи, что «верховный экзекутор» испепеляет взглядом не только тех, кто посмел усомниться в его величии, но заодно и всех свидетелей. Слухи эти, впрочем, распространял Кастор, полагавший, что первой ступени положено трепетать перед начальством, а сам Трофим Парфёнович не имел о них ни малейшего представления.