Страница 16 из 65
Она кивнула, но чуть отвернулась от него.
— Он… я не хотела бы, чтобы таким был мой первый поцелуй. Конечно, я надеюсь, что все еще будет по-другому… — Она умолкла, и слеза скатилась по ее щеке.
Что-то темное и неприятное шевельнулось у него в груди. Если ее первая встреча с Косгроувом до такой степени расстроила ее, то не пройдет и месяца ее замужества, как она наложит на себя руки. Какого черта она не сбежала?
— Нам пора ехать, — сдержанно проговорил он, помогая ей сесть в карету. — В Марстен-Хаус, Грэм, — сказал он кучеру и закрыл дверцу.
— У меня с собой двадцать фунтов для игры в фараон, — заявил Джеймс, похлопывая себя по карману. — Каковы мои шансы?
С минуту Брэм смотрел на него.
— Думаю, ты вернешься с этой же суммой.
— Прекрасно. Из вашей семьи я не хочу никого оставлять с пустыми карманами, но вы должны признать, что я делаю успехи.
— Твое умение очевидно, Лестер. — Он взглянул на Розамунду, сидевшую рядом с братом: — А вы играете, леди Розамунда?
— Нет. И если бы у моего брата хватило ума, он тоже не играл бы. Да и вы бы не увлекались этим, Брэм.
Приятно было услышать гнев в ее голосе, даже если он — хотя бы частично — направлен на него. Девушка назвала его по имени. Если она все еще могла сердиться, значит, Косгроув всего лишь напугал ее. И все же…
— Я думаю, вам понравится эта игра. Буду рад научить вас.
— Она не играет, — вмешался виконт. — И не станет тратить на игру свои «булавочные» деньги. Поверьте мне, я пытался уговорить ее.
— Я предоставлю вам все деньги, которые вам потребуются, чтобы поставить на кон, моя дорогая, — сказал Брэм. — Вы не потеряете ни пенни. Даю вам слово.
Она продолжала недоверчиво смотреть на него, понимая, что недостаточно хорошо знает своего «покровителя». Пока что ей было невдомек, что этот человек редко дает слово. Но уж если дал, то держит его до конца.
Когда они подъехали к Марстен-Хаусу, один из лакеев Огаста открыл дверцы кареты. Брэм облегченно вздохнул, глядя, как отпрыск семьи Дэвисов вылезает из кареты. Взгляды и мнение старшего брата никогда не имели особого значения для него, и в прошлом он не раз привозил сюда на семейный обед довольно сомнительных приятелей, как мужского, так и женского пола, и тогда его племянника и племянниц высылали из комнаты. Он впервые задумался, почему Огаст продолжает не только приглашать его, но и настаивать, чтобы он приезжал.
А сегодня ему хотелось, чтобы его брату… понравился по крайней мере один из гостей. Но это не значило, что Роуз позволят появляться в Марстен-Хаусе после того, как она выйдет замуж за Косгроува.
— Дядя Брэм!
Что-то крохотное скатилось с лестницы и ударило его в живот. За ним последовали существа других размеров и в мгновение ока обступили его.
— Боже мой, да что это за сорванцы с липкими пальцами? — спросил он. — А лорд Хейт знает, что вы живете под одной с ним крышей?
— Да! — со смехом недружным хором ответили они. Две девочки вспомнили о хороших манерах и, оторвавшись от Брэма, присели в реверансе перед Розамундой и Лестером.
— Лорд Лестер, леди Розамунда, позвольте представить Оскара, лорда Керкдена, леди Луизу и леди Каролину Джонс.
Мои лучшие друзья, Джеймс и Розамунда Дэвис.
Дети… Розамунда с удивлением наблюдала, как лорд Брэм Джонс подхватил двух самых маленькихи, взяв каждого под мышку, понес их вверх по лестнице в гостиную.
Она могла только предположить, что человек с такой репутацией даже не подозревает, что на свете существуют дети, тем более навряд ли умеет разговаривать и шутить с ними. Однако племянник и две племянницы явно обожали его. И куда-то исчез едкий цинизм, который был, казалось, его второй кожей, как будто он оставил его у входа вместе со шляпой и перчатками.
Она подумала, сколько так называемых друзей замечали в нем эту черту и почему он решил позволить Джеймсу и ей увидеть его с такой неожиданной стороны. Это так не сочеталось с натурой человека, который в прошлом сезоне в «Уайтсе» ни разу не остался в проигрыше.
— Черт побери, что происходит!? — пробормотал за ее спиной Джеймс. — Я думал, мы будем играть в карты.
— Он предупредил, что это будет семейный обед, Джеймс. Пойдем же.
Ее брату очень не нравились бегавшие вокруг дети, но у Розамунды они вызвали умиление. И это было самое приятное, что произошло за весь этот день. Как странно, что единственный человек, с которым она могла поговорить, единственный, кто, казалось, немного сочувствовал ей и понимал ее, имел репутацию одного из самых отвратительных негодяев в Лондоне. Возможно, он просто умел скрывать свои истинные намерения лучше, чем Косгроув.
О Боже! При одном даже мысленном упоминании этого имени ей едва не стало дурно. Она не могла представить, что может быть на уме у ее будущего мужа при их следующей встрече, и страстно желала, чтобы Брэм смог все объяснить ей.
Когда она вошла в гостиную, Брэм стряхнул с себя на диван визжавших от восторга детей и склонился в изящном поклоне перед крупным мужчиной и миниатюрной женщиной, стоявшими у камина. Она несколько раз видела маркиза и маркизу Хейт, но их тогда так и не представили друг другу. И если бы она не знала теперь точно, то никогда бы не подумала, что Хейт и Брэм — братья.
Да, у них были одинаковые светлые волосы и смуглая кожа, но если Брэм был худощавым и гибким, как пантера, то его старший брат скорее напоминал огромного медведя, в нем не было и намека на утонченность. И он был неопасен, поскольку его нельзя было не заметить.
— Огаст, Эмили, позвольте представить виконта Лестера и его сестру леди Розамунду. Джеймс, Розамунда — это лорд и леди Хейт.
Супруги быстро переглянулись, и она не могла понять, что выражал этот взгляд, а затем маркиза повернулась к ним.
— Добро пожаловать в наш очень шумный дом, — приветливо сказала она, при этом улыбка сияла даже в ее светлых серых глазах.
— Благодарю вас за приглашение, — ответила Роуз, присев в глубоком реверансе.
— Дядя Брэм, — вмешался мальчик Оскар, дергая Брэма за рукав, — вы принесли достаточно денег, чтобы оплатить проигрыш?
— Достаточно, чтобы выиграть, — ответил Брэм, вынимая из кармана туго набитый матерчатый мешочек и отдавая его мальчику.
Наконец Джеймс оживился:
— Послушайте, да это, кажется…
Виконт со стуком поставил мешочек на стол. Из него посыпались неочищенные орехи.
— О черт! — воскликнул он. — У меня неделю будет болеть живот! Здорово!
— Это только если ты выиграешь. Убери от мешка руки, малыш! — Сказав это, Брэм искоса посмотрел на Розамунду веселыми черными глазами: — Я же говорил вам, вы не потеряете ни пенни.
— Вы играете на орехи? — возмутился Джеймс, сейчас он казался ненамного старше Оскара.
— Легче для кошелька, — возразил Брэм. — Особенно если ты хочешь научиться играть.
— Я умею играть.
— Ах да. Позволь мне объяснить. Я предлагаю научить тебя играть и выигрывать, Джеймс.
— Послушайте! — возмутился брат Розамунды. Он придвинулся ближе и, понизив голос, сказал: — Я нахожу это несколько оскорбительным, Брэм!
— Тогда садись сюда и проигрывай десятилетнему. Если мне будет интересно, я могу предложить свою помощь, но только один раз. Не рассчитывай, что я сделаю это дважды.
— Но я…
— Огаст, у тебя в библиотеке все еще висит этот ужасный турецкий гобелен?
Маркиз свел брови.
— Да. И он совсем не ужасный.
— Оскар, вы с Лестером разделите мои «деньги» натри равные кучки. Мы с леди Розамундой сейчас вернемся. — Он взял ее руку и положил на свой рукав.
— Позволь…
— Я знаю дорогу, — перебил Брэм брата. — Леди Розамунда любит историю.
— В основном американскую историю, — поправила она, чувствуя, как краснеет. Хейт явно не считал разумным для нее отправляться куда-то с Брэмуэллом, и она была вынуждена с ним согласиться. Неприятностей ей и так вполне хватало.
— Американскую историю? У меня есть несколько книг о краснокожих индейцах. Они в дальнем правом углу, рядом с греческими вазами.