Страница 5 из 11
Отрезок пути, метров шестьсот, прошли по низине, не обращая внимания на взрывы мин. Знали, что существенной опасности для хорошо бронированной самоходки они не представляют.
Среди воронок лежали тела убитых бойцов. Видимо, какой-то пехотный командир вел свою роту или батальон, но угодил под мины. Тимофей выписывал виражи, стараясь не наезжать на тела. Некоторые без ног или рук, с разорванными животами, в изодранных клочьями гимнастерках и шароварах.
– Мясорубка, – прошептал Коля Серов. – Их целая батарея долбила. А я ведь воевал в пехоте… полтора месяца.
– Повезло как утопленнику, – отреагировал Тимофей. – В самоходы попал. Радуйся.
Трое раненых сидели, привалившись к обрывчику. О помощи они не просили, видели, что машина с десантом торопится в сторону вражеской обороны. Просто проводили самоходку тоскливым взглядом, от которого Сане стало не по себе.
Немецкий наблюдатель засек машину и передал координаты на батарею. Мины посыпались градом. Низина была хорошо пристреляна, и через минуту взрыв ударил едва ли не под гусеницами. Затем грохнуло, словно кувалдой, по крыше рубки. Десантники молотили прикладами и кулаками по броне. Чистяков высунулся в люк.
– Сворачивайте отсюда, – кричал сержант, командир отделения. – У меня одного наповал уложило, второй ранен. Перебьют всех!
Раненному в плечо парню помогли слезть. В помощь оставили еще одного бойца. Саня уже понял свою ошибку – слишком увлекся, надо сворачивать. До конца низины им не дадут доехать. Мина либо угодит в трансмиссию, либо порвет гусеницу, не говоря о десанте, который уже уменьшился на три человека.
Поднялись наверх. Здесь оказалось открытое место, и вскоре засвистели болванки легких противотанковых пушек. Стреляли издалека, но довольно точно. Снаряд врезался в верхнюю часть рубки, отрикошетил. От сильного удара у Коли Серова потекла из носа кровь.
– Нам бы только до того гребешка добраться, – бормотал Тимофей Лученок. – Доберемся…
Он крутил громоздкую машину, бросая ее из стороны в сторону, и Чистяков в очередной раз подумал, что с механиком им повезло. Глухой шлепок он расслышал сквозь рев шестисотсильного мотора. С таким звуком бронебойная болванка ударяет в живую плоть.
У гребня на минуту остановились. Так и есть, прямым попаданием убило десантника. Рубка была забрызгана кровью. Сержант кричал, что экипажу сидеть под прикрытием брони хорошо, а вот у него уже двоих наповал убило.
– Пулеметчика разорвало. С сорок второго воюет, мой первый помощник. Вон лежит… был человек, две половинки остались, и пулемет вдребезги.
– Не ной, – сплюнул Чистяков. – Возле тех кустов вас высадим. Установите миномет и выпускайте все тридцать мин по доту. Главное, чтобы больше шума и дыма. Умеет кто минометом пользоваться?
– Ты бы раньше спросил, когда этот самовар сюда втаскивали, – огрызнулся сержант. – Разберемся как-нибудь.
До островка краснотала добрались без приключений, высадили десантников. Чистяков прикидывал оставшееся расстояние. До серой, врытой в землю коробки оставалось метров семьсот. Можно попробовать и отсюда. Но понадобится минимум три-четыре точных попадания. А это значит, без пристрелки не обойтись.
– Бодяга получится. Провозимся – сами под огонь попадем. Надо ближе подойти, – вслух решил он.
– Надо! – кричал и кивал головой наводчик Коля Серов с заткнутыми ватой ушами. На скулах застыли потеки спекшейся крови.
– Тимофей, гони через поле. Встанем у тех деревьев и раздолбаем гада.
Механик уже устал бурчать, да и спорить было не о чем. Сунули их прямо в пасть, теперь только на удачу надейся. Поле было нескошенным, трава вымахала на метр с четвертью. Высота самоходки два с половиной метра – хоть какое-то прикрытие.
– Я слышал, снаряды в густой траве вязнут и взрываются, – подал голос Костя Денисов.
– В институте об этом узнал? – поинтересовался механик.
– Нет… от ребят слышал. Еще на курсах.
– Умные там у вас люди учились. Тогда нам и бояться нечего.
Десантники уже вели огонь из миномета. Толку получалось мало, но некоторые взрывы поднимались рядом с дотом. Когда тронулись, набирая скорость, Коля Серов, хоть и оглохший, но с цепким кошачьим зрением, выкрикнул:
– Глянь, командир! Там в капонире у дота пушка… или две. Не подпустят они нас.
Обычное дело. Такие мощные доты обязательно защищают с флангов. Или минируют подходы (пока Бог спасал), или ставят легкие пушки. Неизвестно, чем бы все закончилось, но вынырнули, как из-под земли, две «тридцатьчетверки». Они тоже шли к доту с фланга и вели беглый огонь. У них боезапас вчетверо больше, можно палить, не считая зарядов.
Откуда они взялись, кто их послал, раздумывать было некогда. Тимофей Лученок, как приказано, гнал вовсю, бросая машину из стороны в сторону. Но две пушки с торчавшими из капониров стволами вели огонь в основном по «тридцатьчетверкам», так как именно танковые снаряды рвались рядом с ними и представляли наибольшую опасность.
– Дорожка! – закричал Чистяков, увидев, как дернулся и застыл подбитый танк.
С места шарахнули по капонирам раз и другой. Там поднялась плотная завеса дыма. И остановившийся танк, и тот, который продолжал движение, долбили позиции обеих пушек. Самоходка остановилась в трехстах метрах от дота, зайдя почти с тыла.
– Щас мы тебя, – шептал Вася Манихин, баюкая снаряд в своих мощных ладонях.
Позади рвануло. Оглядываться времени не было, но уцелевшая пушка продолжала вести огонь. Пришлось истратить фугас на нее, а Вася уже бросал в открывшийся казенник новый снаряд.
Фугас врезался в боковину серой коробки, брызнули куски бетона. Еще один! Рвануло у основания. Не совсем точно, но тоже неплохо. Загнали в ствол очередной фугас, но выстрелить не успели. Лученок дал резкий задний ход.
– Минеры, вон в траве! Делайте что-нибудь.
И продолжал резво отступать. Не так просто было сковырнуть этот чертов дот. Вроде сумели пробиться, потеряв несколько десантников. Раздолбали с помощью танкистов две противотанковые пушки. Но бежали по глубокой, незаметной в траве траншее пять-шесть немецких саперов и пехотинцев с минами и взрывчаткой.
Ударили из гранатомета. Попали 30-миллиметровой гранатой в массивную орудийную подушку. Только это и спасло. Граната так себе, смотреть не на что, но кумулятивная. Метров с семидесяти вполне могла прожечь броню. Саня, высунувшись, стрелял быстрыми очередями из ППШ, не видя в траве цели. Вылез с пистолетом Коля Серов, несколько раз пальнул.
Эту кучку с гранатометом отогнали, возможно, кого-то зацепили. Но с тыла набегал опытный сапер с миной в руке. Рисковал, но отделение головой отвечало за дот, обязанное защищать его до последнего с флангов и тыла. Поэтому, рискуя, бежал дисциплинированный унтер, протягивая, как подарок, магнитную мину-сковороду большой мощности. Знал, сволочь, что пулемета у громоздкой русской самоходки нет.
Выручили танкисты. Открыли огонь сразу из обоих пулеметов, смахнули геройского сапера и начали утюжить траншею. Серов навел пушку. Всадили в дот три фугаса подряд.
Проломили метровую дыру, бетонный короб перекосило, пошел дым. А из задней двери, пригибаясь, убегал расчет. Догонять их не рискнули – мало ли что там, впереди. Тем более нет пулемета.
А «тридцатьчетверка» застряла поперек траншеи с порванной гусеницей. Вращая башней, вела огонь из пушки и пулемета, разгоняя остатки гарнизона. Когда подогнали самоходку поближе, Саня увидел в люке ротного Петра Сенченко. От радости, что выжили, раздолбали бетонный гроб, кинулись обниматься.
– Я ж тебя вызывал, – сказал с укором младший лейтенант. – Положено вместе действовать, а ваш майор меня в одиночку послал.
Прозвучало с обидой, едва не слезливо. Но Саня, мгновенно поправившись, лихо заматерился:
– Но мы и сами кое-что умеем. Разбили дот к ядреной фене. Вам, конечно, спасибо. Обложили бы нас минами.
А старший лейтенант Петр Сенченко, тоже оглушенный, объяснял, размахивая руками: