Страница 58 из 70
Именно русские и оказались преданными собственным правительством, предпочитавшим иметь собственный бизнес с участием чеченских бандитов, закрывая глаза на их зверства. Кремлевские русофобы и русофобы мятежной республики объединили свои усилия в актах геноцида против русских и действиях по разрушению России.
ИСПОВЕДЬ ЗАЛОЖНИКА
Когда книга уже готовилась к печати, чеченскими бандитами был освобожден Ш.Д.Дзоблаев, лидер Ассамблеи национально-демократических и патриотических сил. За неполные восемь месяцев, проведенные в плену, ему многое довелось повидать, пройти на волосок от смерти. Символично, что в то же самое время Ельцин раз за разом сдавал интересы России тем бандитам, которые продолжали издеваться теперь уже не только над российскими пленными солдатами, но и над журналистами, ставшими “пятой колонной в тылу российской армии. Вся страна, включая самых отпетых мерзавцев, потворствующих распоясавшимся варварам, уже поняла, что чеченцы невменяемы и язык переговоров — самообман. Один только Ельцин продолжал без зазрения совести ручкаться с главарем мятежников Масхадовым, да обсуждать с ним перспективы дальнейшего ограбления страны. При это Ельцин не стеснялся признаться, что из выделенных Чечне 800 млрд. рублей бюджетных денег большая часть разворована. Не постеснялся он благословить и выделение чеченским бандитам 800 млн. долларов, которые якобы должны были пойти на восстановление разрушенного нефтепровода и его охрану.
Сотрудничество власти с бандитами должна когда-нибудь быть наказана. Правда о Чечне и Чеченской войне должны изобличить кремлевских воротил и превратить всю дальнейшую историю России в их непрекращающуюся публичную порку.
Свидетельство Шмидта Дзоблаева, записанное и обработанное автором, послужит решению этой задачи.
Из рассказа Ш.Дзоблаева
В середине декабря 1996-го года я выехал во Владикавказ для подготовки конференции по проблемам Северного Кавказа. Тогда ко мне обратился молодой человек, который ранее рассказывал, что создал спортивный клуб, около 100 членов которого готовы влиться в нашу организацию. Он сказал, что Чечня хочет наладить отношения с Северной Осетией и предложил организовать встречу с Яндарбиевым (тогда он президентом был), и с Удуговым. Договорились привлечь к участию во встрече членов правительства Осетии. Президент Осетии Галазов решил, что надо налаживать отношения, кто бы там ни был в руководстве Чечни, и отправил на переговоры своего советника по правовым вопросам и замминистра внутренних дел,
Оказалось, что нас заманили в ловушку, которую подготовили совместно осетинская и чеченская банды. Они считали, что за меня Россия огромные деньги заплатит, а за чиновников — Осетия.
Как только мы перешли границу с Чечней, “Урал” перегородил дорогу, откуда-то выскочили человек двадцать с гранатометами и пулеметами, подняли страшный крик, схватили нас, вытащили из машин. Меня ударили в подбородок и прикладом по печени. Забрали все, что у нас было — документы, часы, ручки. Нам завязали глаза и связали руки, а потом возили по чеченским дорогам, пока не стемнело. В каком-то лесу нас высадили и объявили, что мы приехали сюда со специальным заданием, а потому через пару дней нас должны расстрелять. Пока же нам пообещали “беседы днем и ночью”.
База бандитов находилась в Шалинском районе, близ селения Сержень-юрт. Это бывший пансионат какого-то предприятия. Там осталось несколько полуразрушенных корпусов. Поместили нас в местную тюрьму — комната, окошечко, закрытое железным листом, на полу несколько матрасов. С нас сняли одежду и обувь, головные уборы.
На вторую ночь в соседней комнате начались переговоры между группами, организовавшими похищение. За стеной видимо делили предполагаемый выкуп. Стоял страшный шум, крики, ругань. Кто-то из нас сказал, что надо залечь на пол. Это нас и спасло. Через несколько минут командир захватившей нас группы (как потом выяснили, его звали Имали Даудов) закричал: “Раз так, мне деньги не нужны!” и, схватив ручной пулемет, забежал в нашу комнату, с криком “Выходи строиться!” от двери выпустил очередь наугад в темноту (была уже ночь). Если б мы стояли, все бы погибли. Тут кто-то схватил его за плечо: “Ладно, хватит”. Утром мы увидели, что все стены в дырках.
Через два дня начали вести “беседы”, выяснять какой куш за нас выплатят. Я сказал, что у меня у самого нет денег, у родственников тоже. Ну, говорят, все равно получим за тебя столько долларов, сколько сможем взять. Потом мне все время повторяли: “С тобой будет особый разговор. У нас есть приказ Дудаева — расстрелять. Если хотят, чтобы ты живым ушел, за тебя надо заплатить большой куш.”
Я ни разу не просил предъявить мне этот приказ, но всюду, куда бы я не приезжал, мне об этом приказе говорили. Казалось бы, почему именно Дзоблаев, есть же другие политики, которые выступали, как и я? Говорят: другие — это просто шакалы. У Дудаева видимо создалось мнение, что меня слушает президент и администрация.
Через неделю боевики отпустили капитана ГАИ, которого замминистра взял с собой. Он сказал: я соберу деньги. С этого момента меня держали уже отдельно. Капитана отвезли к границе, а через два-три дня в Осетии собрали миллиард. Я остался один.
Меня держали отдельно, потому что считали, что я — советник Ельцина. Я говорю, что такой должности нет, есть помощники. Они говорят: мы больше тебя знаем, ты работник службы безопасности России, получил задание провести здесь какую-то операцию против чеченского народа, может быть, даже сорвать выборы президента.
Свою роль, по всей видимости, сыграл тот факт, что с нашей помощью была восстановлена деятельность Верховного совета Чечни, после чего Завгаева назначили главой администрации. Теперь Завгаева оплевывают за то что он мирные договоры подписывал с чеченскими селениями. Народ действительно хотел подчиняться закону, но после этого приходили боевики и брали стариков, подписавших договор, за бороды…
В начале войны я получил из администрации президента телеграмму, где предлагалось представить предложения по урегулированию в Чечне. Мы предложили заняться урегулированием внутричеченского конфликта. Там ведь оппозиция Дудаеву была. Если бы с ней общий язык нашли, войны бы не было.
После этого было распоряжение президента, которым нашей организации поручалось провести конференцию и избрать комитет национального согласия. Там же было дано указание вице-премьеру Сосковцу и министру национальностей Егорову оказать содействие и принять участие в мероприятии. Никто из них палец о палец не ударил. Это было в феврале 1995 года.
25 марта 1995 мы провели конференцию в Пятигорске и подписали Хартию национального согласия. Было 220 делегатов из Чечни, со всех районов. Сами чеченцы объездили районы, избирали делегатов на эту конференцию и приехали с мандатами. Приехали главы администраций, представители тейпов и интеллигенции. До этого не было случая, чтобы чеченцев самих кто-то выслушал. В Пятигорске впервые дали возможность говорить всем, без всякой диктовки, объявив, что стенограмма будет передана высшему руководству России, поскольку мы проводим конференцию по заданию президента.
В Хартии говорилось, что все вопросы в Чечне решаются в рамках Конституции Российской Федерации. Но в связи с тем, что и Филатов, и Сосковец наши действия проигнорировали, они сорвали дело внутричеченского урегулирования и окончания войны. Никакой финансовой поддержки не было. Когда нам решили выделить сорок или шестьдесят миллионов, Михайлов (тогда замминистра по делам национальностей) взял эти деньги и переправил Автурханову для проведения другой конференции. Второй этап своей конференции мы провести не смогли.
Я и не думал, что бандиты захотят отпустить меня за собранный в Осетии миллиард, но потом они сказали: “Мы бы за миллиард даже полк отпустили бы, но, говорят, они не хотели тебя брать с собой.” Дело в том, что советник президента Осетии Джикгаев, когда начались разговоры о выкупе, с ходу сказал, что я к Осетии никакого отношения не имею. Пусть, мол, Россия за него платит. Бандиты сразу мне обвинение предъявили: шпион. А советник еще им подтверждает: мы даже не знаем, с какой целью он приехал сюда. Он, наверное, перепугался, а потому сказал: “Вот его оставляйте, он вам нужен”. Я ему говорю при бандитах: “Как же так, когда президент Галазов пригласил тебя, мы получили задание, обговорили, из кабинета Галазова вышли вместе”. Позднее я узнал, что этого советника после возбуждения уголовного дела следователь прокуратуры приглашал рассказать, как было дело, но он отказался. Тогда прокурор республики пришел к президенту Осетии, пригласили и Джигкаева, а он нахамил и ушел без объяснений.