Лесные духи

Вырыть нормальный дом в песке было невозможно, Камыш и пытаться не стал. Но вот сделать высокую крышу труда не составляло. Гусь еще не успел запечься, а он уже принес достаточно крепких прямых палок, чтобы поставить их по обе стороны от сломанного ствола в шаге друг от друга. Ивовыми прутьями паренек связал их сверху, чтобы не уползли и не отвалились, и нырнул внутрь, оценивая получившееся помещение.

— Тут даже выпрямиться можно, — похвастался Камыш. — В конце яму оставим и запас сухих дров — огонь разводить. И еще место для разных вещей останется. Постель уже на месте. Нужно только стены заплести, пока сухо. Коли дождь нагрянет, поздно будет строиться.

— Зачем все это? — не поняла Золотая Тень. — Нас, может, сегодня уже найдут.

— И то верно, — согласился паренек. — Камыша настригу, циновками прикроем, и ладно. Циновки с собой потом забрать можно, в селении пригодятся.

— Хватит баловаться, иди сюда, — нетерпеливо потребовала девочка. — Пахнет уже вона как. Давай кушать! — Длинной палкой она выкатила из костра черный от углей, отвердевший ком грязи, из трещин на котором валил душистый пар. — Откроешь?

— Сейчас… — Камыш, подув на ладони, одним быстрым движением подхватил ком за бока, приподнял, тут же отдернул руки. Тот упал на сосновый корень и раскололся пополам, открыв горячее мясное содержимое. Паренек сунул было пальцы к толстой грудке, но тут же отдернул: горячо. Он хмыкнул, запустил руку в сумку, достал уже полюбившийся полукруглый скребок: длинную пластинку. Отрезал себе кусочек, выложил на лежащие горкой возле Золотой Тени кончики от листьев рогоза.

— Ой, какой ты заботливый! — восхитилась девочка. — А я и не знала, как отрывать.

Камыш кашлянул, но после таких слов не решился сказать, что мясо отрезал для себя. Вытянул из травяной горки несколько макушек, положил рядом, откромсал еще кусок, подул.

— Надо еще циновок сделать и на землю у очага постелить, — заметила Золотая Тень, пытаясь взять свой кусок белого парящего мяса и тут же роняя его обратно. — А то песок везде. И к еде липнет, и к рукам, и вообще… чтобы не пачкаться.

— Ерунда, это не сложно. Поедим — схожу камыша нарежу. Его тут вон сколько — хоть всю землю укрой. Ох, вкуснотища! — Камыш первым решился отправить в рот горячую гусятину. — Всегда бы только ее и ел.

— Не, это не то, — даже не попробовав, помотала головой девочка. — Для настоящего вкуса листья дудника добавлять надобно, чешуйчатый корень и грибов немного для запаха. Когда нога пройдет, я тебе сделаю, как правильно надо.

— Все равно вкусно!

— Правда? — Золотая Тень порвала свой кусок мяса надвое, отправила в рот одну половину, потом другую, облизнулась: — Ну и ладно. Отрежь еще!

Несмотря на все старания, дети не смогли одолеть и четверти солидной птичьей туши. Золотая Тень сложила половинки расколотого глиняного кома, подвинула ближе к очагу:

— Тут и на вечер останется, и на завтра. Только прогреть утром нужно, чтобы не испортилось. Камыш, принеси воды. А то пить очень хочется. И листьев рогоза еще срежь, ручку тебе на сумку сплету. Сам, вижу, делать не торопишься. Когда же нас найдут, наконец?! Дома хорошо, там все есть. И мама кормит. Как я уже соскучилась!

Камыш тоже успел затосковать по родному стойбищу, по матери и отцу, по младшей сестренке. Но он был почти взрослым мужчиной и не мог открыто выказать своей слабости. Паренек молча поднялся, поднял ствол дудника и отправился к озеру.

За оставшиеся полдня он успел заготовить достаточно камыша для двух будущих стен, а также запас еще десяток слег. Сходил на болото за мхом, который настелил в песчаную ямку, заменяющую им постель. Потом сходил еще, набрав на этот раз сырого мха — его не требовалось собирать с поверхности, можно было копнуть возле самого берега. И проще, и быстрее, и нести ближе. Эту часть добычи он насыпал поверх ягодника чуть ниже дома:

— Пусть вода стечет, — пояснил он. — Потом высохнет, и его тоже расстелем. Будет очень тепло и мягко. Как дома.

— А почему ты говоришь, что к «счастливым духам ходишь»? — спросила Золотая Тень, ненадолго оторвавшись от плетения. — Разве мох не с болота?

— Разве ты не знаешь? — удивился паренек, сел рядом с ней и подтянул пучок камышей, стал срезать с них кисточки, избавляя девочку от лишней возни. — Про счастливых духов, которых любил Хозяин Реки?

Золотая Тень лишь покачала головой и снова взялась за камыш, ловко вдевая новые стебли в заготовку.

Камыш задумался — стоит ли рассказывать то, о чем когда-то поведал Беседующий-с-Небом. Но посвящение тайным не было, поэтому все же он решился передать девочке предания шамана.

— Это случилось очень, очень давно, — Камыш бросил срезанные кисточки в пламя, и костер жадно затрещал, разбрасывая мелкие искорки. — Наш предок, Хозяин Реки тогда только-только начинал строить наш мир. Ведь Строящие Запруды постоянно трудятся, постоянно что-то делают, что-то строят. Поэтому и мы такие, всегда что-то делаем. Это мы побратимы со Строящими Запруды, вот строить и умеем. Пещерные львы, волки или олени — они ничего не умеют. А Хозяин Реки строить умеет куда лучше нас. И лучше детей своих, Строящих Запруды, и людей. Хозяин Реки захотел сделать мир красивым и удобным. Он сделал холмы, он сделал ручьи и реки, он придумал леса и озера, создал луга и скалы. Вообще все вокруг.

Паренек вздохнул, вспоминая отца, сильного и доброго охотника Грозного Вепря, всего лишь прошлой зимой рассказавшего ему эту историю, и продолжил:

— Хозяина Вод шел и ставил тут холмы, там скалы, здесь — реки. Делал так, как ему казалось красивее. И духи тех мест с радостью принимали его дары. Но ты ведь знаешь, мы все любим кого-то меньше, кого-то больше. Вот и наш предок ко многим духам относился с большей добротой, чем к остальным. И у тех духов, которых он любил больше других, он спрашивал: «Что вы хотите иметь в своих владениях? Хотите, чтобы вокруг вас росли могучие сосны и ели, чтобы пели птицы и бегали звери? Или хотите, чтобы перед вами плескались глубокие озера с чистой и прозрачной, сладкой водой, чтобы в ней жили сильные сверкающие рыбы и плавали мои дети?» Духи разных мест, отмеченные любовью Хозяина Реки больше прочих, почувствовали себя счастливыми от такого уважения от нашего предка и стали думать, что же выбрать им для себя во владение? Вроде, и лес хорошо: ягоды растут, пчелы мед носят. А вроде, и озером владеть неплохо: летом прохладно, зимой подо льдом от холода спрятаться можно. На лугу светло и тепло, птиц много и зверей приходит. Но ведь озеро для себя выберешь — радостей леса лишишься. А луг выберешь — озером не быть. Так и вышло, что духи обычные кто лесными духами стали, кто озерными, кто луговыми. А счастливые духи, Хозяином Реки из прочих уважением отмеченные, так до сих пор ничего для себя выбрать не могут. И живут непонятно как. Потому и владения их такие странные. Вроде, и не озеро — а воды полно. Вроде, и не луг — но ровные и зеленые. Вроде, и не лес — а деревья то тут, то там растут. Потому многие охотники и говорят, что к счастливым духам пошли, когда на болото отправляются.

За рассказом работа двигалась быстрее, а потому уже на закате Камышу удалось поверх нижних слег положить камышовые циновки и прижать их сверху другими слегами. Это был уже настоящий дом. Возможно, он не очень хорошо защищал от холода и протек бы во время дождя, но от ветра спрятаться в нем было можно.

Новый день от рассвета и до заката Камыш потратил на то, чтобы резать камыш, связывать его в пучки и выкладывать на крышу, которая одновременно получалась и стеной. Высота их временного жилища была совсем небольшой, а потому камышин хватало в длину как раз от земли и до конька. Три слоя плотных связок одна поверх другой вместе получились крышей почти на локоть в толщину, и юный охотник понял, что дождя можно больше не бояться. Такого защитного слоя не одолеть никакому ливню. Пусть хоть десять дней льет без перерыва. А закрывающийся внахлест полог из циновок, два полотнища которого крепились на левой и правой слегах у входа, позволяли удержать и тепло, если снаружи вдруг похолодает.