Радость и боль

— Это ваша ванная, — сказала она несколько сурово, — когда вы приведете себя в порядок, спускайтесь по лестнице в кухню. Лиза отведет вас к дону Рафаэлю.

— Спасибо. — Лора поставила на пол свой чемодан и задумчиво посмотрела на Марию. — Дон Рафаэль ожидает меня?

Мария только пожала плечами, сложив руки на своей широкой груди.

— Хаймер должен был привезти вас сюда еще час назад. Но, — она осуждающе развела руками, — он так медленно водит машину, что вы опоздали. Донья Луиза считала, что вы приедете раньше дона Рафаэля.

— Раньше? — Лора облизала внезапно пересохшие губы. — Раньше дона Рафаэля? Ваш… вашего хозяина не было дома?

— Дон Рафаэль сегодня вернулся из Мадрида с бычьих торгов, сеньорита.

— Значит…

Испуг, прозвучавший в словах Лоры, отчасти передался Марии, поэтому она пояснила:

— Все было устроено до того, как он уехал, сеньорита. Донья Луиза должна была пригласить гувернантку для pequeno. Не беспокойтесь. Дон Рафаэль не самый терпеливый человек, но он подождет несколько минут, пока вы приведете себя в порядок.

Одарив Лору тенью улыбки, она удалилась.

Лора устало опустилась на край кровати. В голове у нее гудело. Рафаэль не знал, что она приезжает! Ее опасения подтверждались. Он до сегодняшнего дня не знал, что эта ожидаемая гувернантка — она. Что ж, он и дальше может оставаться в неведении.

Тело ее покрылось холодным потом. С трудом собравшись с мыслями, она снова поднялась. Как бы то ни было, она уже здесь. Разрешат ли ей остаться — это другой вопрос. Контракт, который она подписала с сеньорой Мадраленой, предусматривал испытательный срок в течение месяца, но если бы Рафаэль Мадралена решительно отказал ей, то уже не приходилось рассчитывать на компенсацию. Но сейчас ей нужно сохранять спокойствие. Паника не поможет. В конце концов, чего она боится? Он всего лишь мужчина, такой же, как другие, он не обидит ее теперь. Вся ее боль осталась позади. А может быть, нет? Почему же ей так хочется немедленно сбежать?

Глава вторая

Вид из окон открывался впечатляющий, но Лоре некогда было им восхищаться. Она спешно вбежала в ванную и ополоснула лицо, избегая смотреть на свое отражение в зеркале. Она боялась того, что могла увидеть в собственных глазах; какое ужасное чувство несостоятельности она могла бы в них разглядеть.

Прическа ее оказалась в относительном порядке, и она только прошлась гребнем по двум кудряшкам, зачесав их за уши. На макияж также ушло немного времени: понадобилось только чуть-чуть теней и немножко помады. Ее платье вполне подходило к ситуации, и она только разгладила его с боков влажными ладонями и снова вышла на площадку.

Мария не сказала ей, где находится кухня, но найти ее было легко. Следуя за запахом чеснока и тонким ароматом жарящегося мяса, она открыла широкую дверь и оказалась в просторном помещении с выложенным кафелем полом, посреди которого располагался огромный чисто выскобленный стол светлого дерева. Пучки лука и гирлянды чеснока свисали с потолка, а большая свиная нога, насаженная на вертел, жарилась на очень современном электрическом гриле. Мария стояла у стола, помогая другой женщине лущить горох. Вилланд тоже был здесь, он сидел возле двери и курил трубку, а перед ним дымилась кружка кофе. Лора занервничала, ощутив себя непрошеной гостьей, но Мария посмотрела на нее вполне дружелюбно.

— Вы готовы? — спросила она решительно.

Лора утвердительно кивнула.

— Хорошо. Лиза! — громко крикнула Мария, и девушка лет шестнадцати вынырнула из комнаты, которая выглядела как огромная кладовая для мяса. Девушка оказалась маленькой и черноглазой, а улыбалась она широко и приветливо.

Мария быстро и оживленно заговорила с нею по-испански, так что Лора, которая понимала лишь некоторые фразы, ничего не разобрала в их разговоре. Наконец Лиза кивнула и, повернувшись к Лоре, медленно и старательно выговаривая английские слова, сказала:

— Пожалуйста, сеньорита, пойдемте со мной.

Лора вслед за Лизой вышла из кухни через маятниковые двери, которые вели в главную часть дома. Они прошли по коридору с мозаичным полом и стенами, покрытыми дубовыми панелями, на которых висели портреты предков семейства Мадралена. Лора вздрагивала, узнавая в некоторых из них черты Рафаэля. Было что-то пугающее в этих оценивающих взглядах с портретов, и она обрадовалась, когда коридор окончился широким холлом с высоким сводчатым потолком. Большие окна его выходили в центральный двор, где тени стали длиннее с приближением вечера. Фигурные колонны, поддерживающие верхние балкончики, виделись смутно, словно в тумане, но Лиза повернула выключатель, под потолком холла вспыхнули лампы, и свет выплеснулся во внутренний двор. Янтарное сияние подчеркнуло блеск полированных панелей и замысловатые узоры резьбы над каждым входом. Лора и не заметила, как отстала от Лизы, которая остановилась и, обернувшись, поторопила:

— Пойдемте же, сеньорита. — Но в ее голосе вовсе не было той жесткости, как в голосе Марии, и Лоре снова захотелось задавать вопросы. Однако она сдержалась, и вскоре Лиза остановилась перед двойными инкрустированными перламутром дверями.

— Это кабинет дона Рафаэля, — прошептала она, затем, легко постучав, приоткрыла створку дверей и пропустила Лору в комнату. Исполнив свою задачу, Лиза мгновенно удалилась, а Лора почувствовала себя бесцеремонно брошенной на пороге кабинета наедине с человеком, которого она в последний раз видела вечером накануне его отъезда из Англии пять лет назад.

Она не знала, чего ей ожидать, какова будет его реакция. Но, определенно, она не была готова к тем драматическим изменениям в его внешности, к той горечи, которая пряталась в глубине холодных серых глаз, которые посмотрели на нее, когда он обернулся. Ее воспоминания о нем были очень резкими и отчетливыми, но человек, который оказался перед ней, имел очень слабое сходство с тем, из воспоминаний. Он по-прежнему был высок и смугл, но никогда раньше он не был таким худым, его изможденное лицо прорезали морщины. Его густые темные волосы слегка поседели на висках, и, хотя она знала, что ему всего тридцать пять лет, он выглядел намного старше. Все переживания, которые достались на его долю за годы, прошедшие с момента их разлуки, определенно оставили на нем свой след, и Лора заколебалась возле дверей, словно испугавшись, что ошиблась комнатой.

Когда она вошла, Рафаэль Мадралена стоял у окна, прислонившись к его раме, и почти бесстрастно смотрел на открывающийся вид, — это было поистине великолепное зрелище. Утес головокружительной кручей обрывался над скалами, расположенными у его подножия. Горизонт тонул в темном пурпуре по мере того, как солнце скрывалось из виду. Но человек оставался словно безразличным к этой красоте, хотя сам очень с ней гармонировал. Одетый в черный домашний костюм и белую рубашку, которая казалась еще белее в соседстве с его смуглой кожей, он до кончиков ногтей выглядел знатным испанцем, и Лора подумала, какой опрометчивой она была, вообразив, что Рафаэль Мадралена мог чувствовать что-то большее, чем мимолетную страсть к кому бы то ни было, кроме собственной персоны. Желание убежать, которое все возрастало в ней с тех пор, как она услышала пугающие слова Марии, достигло такой степени, что она стремилась поскорее выбраться из этой мрачно обставленной комнаты. Здесь ничего не было от той роскоши и напыщенности, которые были заметны в остальной части дома. Полированный пол был застлан ковриками из шкур, а вдоль стен размещались полки, уставленные сотнями книг в желто-коричневых переплетах, которых, по-видимому, редко достигал свет дня. Дубовый стол был завален бумагами. Более или менее обычными тут были два коричневых кожаных кресла, стоявшие за столом и перед ним. Но все же, хотя она краем глаза и замечала все эти вещи, все ее внимание было сосредоточено на человеке, который смотрел на нее холодно и пристально.

Лоре захотелось, чтобы он сказал что-нибудь. Если портреты в коридоре испугали ее, то теперь она без преувеличения почувствовала себя насекомым, которое изучают под микроскопом. Она беспокойно пошевелилась, выпрямилась и сделала это с той ленивой грацией, в которой все обычно отмечали кошачью элегантность, но без мягкости, свойственной домашнему животному.