Радость и боль

— Уйдите! — произнес он низким голосом, отвернувшись от нее и проводя пятерней по волосам. — Не из Мадралены! Только из этой комнаты!

Вся дрожа, Лора спросила:

— А моя работа?

— Она по-прежнему ваша! Только уходите! Оставьте меня одного!

Лора побрела к двери и выбралась из комнаты. Ее так трясло, что она с трудом переставляла ноги. Дойдя до своей комнаты, она без сил свалилась на кровать. Со стоном она повернулась лицом вниз и уткнулась в покрывало. Какая же она была дура, глупая, глупая, глупая дурочка! Как она могла вообразить, что то, что она чувствовала к Рафаэлю Мадралене, могло вот так просто умереть? Не это ли скрытое чувство было причиной того, что она сразу же импульсивно стала добиваться этого места? И не это ли заставило ее бросить удобное занятие и спокойную жизнь в Англии и поехать в Испанию, чтобы работать у человека, который не выказывал ей ничего, кроме насмешек и презрения? Лора сжала кулаки. Последние минуты, проведенные в кабинете Рафаэля, определенно стали для нее открытием. У нее не было больше сомнений в том, чем он обеспокоен. Может быть, он и изменился, может быть, в нем стало больше жесткости и горечи, но в нем оставался все тот же магнетизм, который с самого начала притягивал ее к нему, и притворяться, что этого нет, было бессмысленно. Она оставалась в имении, работа ей была обеспечена еще на четыре недели, но она больше не чувствовала себя защищенной. Она любила его!

Глава пятая

В течение следующих нескольких дней Лора мало видела Рафаэля Мадралену. Днем, когда она проводила время с Карлосом, она старалась не попадаться ему на глаза, а вечером всегда присутствовали донья Луиза и Розетта Бургос и отвлекали его внимание на себя. Она только приноровилась спускаться к обеду, уже зная, что кто-то из них уже там, так что никогда ей не приходилось оставаться с доном Рафаэлем наедине.

Нельзя сказать, что он вовсе не замечал ее присутствия, но он ел свой обед, обсуждал дела поместья с доньей Луизой и Розеттой, а потом сразу же исчезал в своем кабинете. Однажды за обедом отсутствовали и он и Розетта. Донья Луиза сообщила, что их обоих пригласили на встречу, которую устраивали друзья в Кадисе. А поскольку от Кадиса до Мадралены дорога не близкая, то лишь поздней ночью Лора услышала, как машина въезжает в ворота усадьбы. Лоре не спалось, и она невольно прислушивалась к шуму. Она слышала их голоса, когда они тихо прошли во внутренний двор, и ее сердце болезненно сжалось. В конечном счете это было то, чего добивалась Розетта, теперь это было ясно, и, очевидно, именно с таким расчетом девушка заняла место компаньонки пожилой женщины.

Утром, когда Лора, Карлос и Элизабет вместе завтракали, в детской появился неожиданный посетитель, и щеки Лоры раскраснелись, когда в комнату вошел дон Рафаэль, загорелый и энергичный, в верховых бриджах и белой шелковой рубашке.

— Buenos dias, segnora, segnorita, — мягким голосом поздоровался он, нежно потрепав по волосам сына. — Надеюсь, вы все здоровы?

Карлос смотрел на своего отца выжидательно.

— А почему ты здесь, папа? — спросил он, широко открыв глаза. — Ты ведь не ходишь в детскую!

Лора наклонила голову, опасаясь, что дон Рафаэль пожелает побеседовать с сыном наедине, но это было не так. Вместо этого дон Рафаэль сказал:

— Вчера вечером я уезжал и не смог провести, как обычно, час вместе с тобой, Карлос. Поэтому я подумал, может быть, ты сможешь провести это время со мной утром. Все дела по имению на этот момент выполнены, и я могу немного отдохнуть.

Карлос задумчиво посмотрел на свои липкие пальцы и без особого энтузиазма спросил:

— Это значит — ты хочешь, чтобы я сейчас пошел в твой кабинет?

Дон Рафаэль нахмурился.

— Тебе это не по нраву, pequeno? — Он посмотрел на склоненную голову Лоры. — Можно подумать, что ты предпочел бы провести это время, занимаясь уроками с твоей гувернанткой?

Карлос поднял голову.

— О, но мы не делаем никаких уроков, — начал было он и замолчал, поймав многозначительный взгляд Лоры.

Дон Рафаэль глубоко вздохнул.

— Значит, так? В таком случае, мисс Флеминг, что же вы тогда делаете?

Элизабет Латимер вмешалась прежде, чем Лора успела что-либо сказать.

— Мисс Флеминг обучает ребенка по современной методике, дон Рафаэль… Это называется обучение в игре. Карлос учится, сам того не сознавая.

Дон Рафаэль нахмурился.

— Это так? — Он посмотрел на Лору, и она не отвела глаз от его угрюмого взгляда.

— Да, сеньор, — сказала она решительно. — Вы найдете этот метод более приемлемым для ребенка.

— Ну да. Я не сомневаюсь в этом. И тем не менее старые методы тоже были неплохи, и я, кажется, не слишком страдал от них в свое время.

— Не страдали? — прошептала Лора, и в ответ услышала его быстрый, подавленный вздох.

— Ладно, — сказал он наконец, в упор глядя на Карлоса, — если уж ты так не хочешь покидать свою гувернантку, я предлагаю поехать на машине всем втроем, и мисс сможет просветить меня дальнейшим рассказом о своих методах обучения.

— О да, папа, — охотно подхватил Карлос. — Ты знаешь, как мне нравятся экскурсии! У нас с мисс Флеминг уже было несколько экскурсий.

— Ну да, — снова пробормотал дон Рафаэль, — похоже, что я действительно отстал от времени в том, что касается твоего образования. — Он хлопнул по колену кнутовищем, которое держал в руке. — Я соберусь и буду ждать вас через тридцать минут, мисс Флеминг. Надеюсь, этого времени вам будет достаточно на сборы.

— Да, сеньор, — тихо сказала Лора, и дон Рафаэль покинул детскую.

— Ну вот, — воскликнула Элизабет, когда он вышел, — похоже, что ваш хозяин стал чуть гуманнее!

Лора вздрогнула.

— Вы так думаете?

— По крайней мере, он не выгнал вас сразу же!

— Нет. Этого он не сделал, — несколько неуверенно согласилась Лора.

Ровно в девять тридцать они с Карлосом спустились по главной лестнице к выходу и через внутренний двор прошли туда, где стояла машина дона Рафаэля. Лора часто видела, как эта машина въезжала и выезжала из усадьбы, но это было ее первое реальное знакомство с ней. Это была громадная черная с золотом машина с двумя выхлопными трубами и зализанными, скоростными обводами кузова. Обивка сидений была черной, а на приборной панели располагалось столько циферблатов, сколько, как Лора припомнила, она видела в кабине небольшого самолета еще в Англии. Это был один из самых дорогих европейских закрытых спортивных автомобилей. Он напомнил ей «йенсен», на котором он ездил в Англии, и ее это не удивило. Рафаэль всегда был опытным водителем, и если бы ее не беспокоил сам факт его присутствия, она с восторгом восприняла бы перспективу поездки на таком автомобиле.

К ее удивлению, Карлос в одиночестве уселся на заднем сиденье, а ее без лишних слов усадили на место рядом с водителем. Оказаться рядом с ним в машине значило припомнить многое, и она отвернулась к окну, почувствовав, как он коснулся ее бедром, садясь за руль.

Они быстро проехали полуостров и выехали на главное шоссе. Утро было пасмурное, без того солнечного блеска, к которому она уже успела привыкнуть. Но для нее этот день представлялся каким угодно, только не мрачным, хотя и слишком волнующим. Некоторое время Рафаэль молчал, и только восклицания Карлоса, когда его подбрасывало на сиденье, несколько разряжали молчание, но, когда они стали приближаться к Альхесирасу, Рафаэль сказал:

— Мне кажется, вам интересно было бы посмотреть Альхесирас. Это рыбацкий порт, его иногда называют воротами Африки, и, хотя сам город не слишком привлекателен, его оживленная гавань может заинтересовать Карлоса.

Лора покосилась на него, подумав поначалу, что он снова насмехается над ней, но в выражении его лица не чувствовалось ничего подобного, и она сочла его предложение вполне резонным.

Во всяком случае, относительно города он оказался прав. Дома его были убоги, улицы ничем не примечательны, и только набережная обещала что-то волнующее. На той стороне залива ясно просматривались высоты Гибралтара, и Лора с интересом вглядывалась в скальные бастионы. Затем, оставив машину в одном из переулков, они двинулись по набережной, примыкавшей к ограде гавани, рассматривая суда и их груз. Многое здесь заинтересовало Карлоса, и он тараторил без передышки, так что Лора почти испугалась, не надоест ли он отцу. Но Рафаэль с самого начала чувствовал себя раскованно, и когда его сын восхищенно показал на огромные корзины с фруктами, которые погружались в трюм судна, — и вовсе пришел в хорошее расположение духа.