Клуб Алиби

Фред отказался обсуждать иммиграцию в Англию. Разговор зашел о женах и детях, о том досадном обстоятельстве, что часть из них находилась в самых разных местах, многие из которых теперь уже являлись захваченной врагом территорией. Моро был бледен и молчалив, он нервно поглядывал на жену, которая ничего не сказала, быть может, ей понравилась идея переехать в Лондон и прогуляться по тамошним магазинам.

Ирен громко обвинила их всех в предательстве Франции, в том, что они бегут, как трусы, но ее дыхание сбилось, и она снова начала кашлять судорожно, почти теряя сознание от ненависти к войне, к своему больному телу, к мужу, который никогда по-настоящему не любил ее.

Когда она снова пришла в чувство, то обнаружила, что лежит на этой кровати: личная палата в частном санатории, никаких звуков стрельбы или криков, чистое и хорошо освещенное место для того, чтобы спокойно умереть.

— Этот человек хочет, чтобы ты ехал в Англию, — сказала она Жолио. — Ты оставил меня здесь, так что можешь бежать.

— С тобой все будет хорошо? — повторил он.

— Конечно. У меня есть все, что мне нужно. Кроме любви. Ты приедешь завтра?

— Если смогу.

Она с трудом поднялась:

— Ты едешь к ней, да? К той английской шлюхе в Бордо?

— Я еду помочь перевезти воду. Альер и граф уже там.

Она легла и повернулась к нему спиной. Он заслуживал смерти за все, чем она так дорожила, без единого слова прощения, и она надеялась, что так и будет. Снова начались спазмы, и она потянулась за стаканом воды.

Он коснулся ее волос и уехал.

Было три часа утра, когда Жолио добрался до Луденна на машине Коварски. Он осторожно почти ощупью пробирался по тихой темной улице к дому. Он никогда там прежде не был — это было владение другого мужчины — и даже теперь чувствовал волнение.

Он заметил странные куполообразные очертания палаток, расположенные между замком и виноградниками, но так и не понял, зачем они здесь. Было уже очень поздно, он устал, и мучился от чувства вины и опасной эйфории от новой встречи с Нелл.

Он поднялся по каменным ступенькам и взялся за ручку входной двери.

Она открылась в ответ на его прикосновение.

Он толкнул вперед массивную дубовую дверь и сделал шаг в темноту. Его каблуки неожиданно громко стучали по мрамору. Он на мгновение остановился, в горле пересохло. Его можно было принять за вора. Ему нужно найти гостиную и поспать там, на диване или на полу, не будя прислугу.

Вдруг в темноте над ним зажглось пламя свечи.

Он поднял глаза.

— Рикки, — выдохнула она. — Мне сказали, что ты приедешь.

Она начала спускаться по ступенькам, странное и незнакомое создание, одетое в белое, со свечой в руках и блестящими глазами.

Он неподвижно стоял посреди комнаты и позволил ей подойти.

Глава сорок третья

Людей перевозили из порта Бордо, находившегося на узкой реке Гаронн, на корабли, отогнанные в устье реки Жиронд, на плоских, похожих на баржи судах, обычно использовавшихся для перевозки винных бочек. Рыбаки и рабочие из Бордо делали все возможное, чтобы увезти всех беженцев из Франции. Это было облачное утро понедельника семнадцатого июня, и немцы уже пришли во Францию.

Штурмовики низко проносились над пришвартованными кораблями и баржами, набитыми пассажирами, и без колебаний сбрасывали на них бомбы. Иногда они промахивались, но судов на реке было столько, что большинство бомб попадали в цель, и какая-нибудь лодка взрывалась веером осколков и людских тел. Это был настоящий расстрел, и Джо Херст думал, что вряд ли кому-нибудь из них удастся уцелеть.

— Я не поеду, — откровенно сказала Мимс Тарноу. — Вы сумасшедший уже потому, что предлагаете это. У нас здесь дети!

Она посмотрела на него с ненавистью, обняв одной рукой сына, как будто Херст хотел сделать его пушечным мясом. Он не ответил Мимс, его взгляд был сосредоточен на небольших судах, до отказа заполнивших порт. Увидеть «Милуоки» было невозможно — пароход был слишком далеко в устье. Он надеялся, что капитан их ждет.

Тем утром он привез Салли Кинг на своем «бьюике» в Бордо. Мимс и остальные американцы последовали за ними, ругая приказ Херста оставить свои машины и багаж на попечение консула Ноакса, чтобы отправить их через океан позже. Херст велел Пети слить топливо из баков всех машин, как только они будут припаркованы около консульства. Ему нужен был бензин, чтобы отправить Буллиту в Париж.

— Спорю на что угодно, Ноакс продаст наш «Крайслер» немцам, — язвительно сказала Мимс Тарноу своему мужу Стиву. — Может, лучше остаться?

— Мимс, — вставил Херст. — если вы не хотите пообедать здесь вместе со всей немецкой армией, прекратите жаловаться и садитесь на судно.

— Что такого ужасного в этой немецкой армии? — ответила Мимс. — Не мы же с ними воюем. Мы всего лишь невинные свидетели.

— Скажите это бомбардировщикам, — пробормотала Салли.

Одно из плоских, похожих на баржу, судов пришвартовалось к каменному причалу перед кафе, где они все столпились. На носу судна, словно резная фигура для украшения корабля, стоял не местный рыбак, а настоящий моряк в белой униформе, и на его груди красовалась надпись «Милуоки».

— Слава Богу, — произнесла Мимс. — Наконец-то появился хоть кто-то, кто знает, что делать.

Она схватила своего сына за плечо и три чемодана из ее обширного багажа и поспешила вперед. Остальные американцы последовали за ней.

Херст осторожно обнял Салли, так как ее рука была в гипсе, и сказал:

— Пора.

— Нет, — ответила она.

— Так надо.

— Откуда ты знаешь? — в гневе она повернулась к нему. — В прошлый раз, когда ты сказал, что мне надо сесть на корабль, ты ошибся. Я устала быть благоразумной. Я устала делать то, что мне говорят. Я изменилась.

Тут воздух прорезал свист бомбы. В сотне ярдов вверх по реке набережная взорвалась градом камней и обломков дерева. Баржа покачнулась от набежавшей волны, все закричали.

— Иди! — закричал Херст, толкая Салли в руки матроса. Стив Тарноу и еще двое перепрыгнули все увеличивающееся расстояние между набережной и баржей, под весом их тел баржа опасно накренилась. Матрос отступил назад, держа Салли, и оба они исчезли в массе людей, заполнявших нос судна. Тарноу удержал равновесие и потянулся к швартову.

Херст бросил ему конец веревки. Он помахал на прощание.

Вдруг он увидел Салли, ее лицо было белым, ее взгляд был прикован к нему. Он не сказал ей, что остается.

Она отчаянно выкрикивала его имя. Матрос с «Милуоки» взял ее за здоровую руку, но она рванулась вперед, освобождаясь, и бросилась к корме.

Херст понял, что она собирается делать.

— Салли, нет! — закричал он. — Нет!

И в первый раз с тех пор, как они встретились, она его не послушала и прыгнула.

Жолио проснулся, когда последняя американская машина покинула Луденн.

Бледное пятно солнечного света на потолке и скомканная простыня, которой он укрывался. Место, где спала Нелл, было пусто. Он коснулся простыни — она была холодной.

Он оделся и вышел из комнаты. Нельзя, чтобы его здесь нашли, слуги или другие постояльцы — Альер и Сумасшедший Джек. Он не знал, в чем причина этого импульса, хотел ли он защитить себя или Нелл, себя или Ирен.

Он тихо спустился по мраморной лестнице и пошел на звуки голосов, доносившихся из кухни.

Это было помещение в старомодном стиле с дубовыми столами и голыми белыми стенами: когда-то здесь кипела работа, не то что теперь. Он подумал, а часто ли сюда приходила Нелл, и почему она сочла подходящим устроить графа здесь. Сумасшедший Джек чувствовал себя как дома, опершись на стол локтями и глядя на расстеленную перед ним карту Бордо. «Оскар» и «Женевьева», заряженные, лежали рядом.

— «Брумпарк» сейчас пришвартован у набережной Бордо, — произнес граф. — Я хочу привести вверх по Жиронду сюда, в Луденн, небольшое судно и, когда стемнеет, перенести туда наши емкости с водой. Не хотелось бы, чтобы бомбардировщики застали нас за переноской каких-то подозрительных вещей.