Страница 56 из 91
Отец часто любил произносить его имя в германской, что называется, версии, хотя покойная мать, чей род происходил из Англии, отчего–то зачастую противилась такой интерпретации. С легким, но безнадежным укором она также осуждала его непримеримый антисемитизм.
— Их виллы, — продолжил он, — тонули буквально в римской роскоши, об оргиях этих подонков ходили легенды, но да и черт с ними, не в том дело! Не в том, что достигли они своих самых смелейших вожделений!
— Такие вожделения бытуют не только среди евреев, заметил Ричард безучастно.
— Но среди большинства их — повсеместно.
— А как с меньшинством?..
— Как раз к данной теме я подступил, — отозвался отец. — Когда говорил, что дело не в тех позициях материальных, которые евреи завоевали. Капитал — почва политики. Как и пресса, и еще в большей мере — кинематограф, воздействующий уже не только на сознание, но и на подсознание… Тебе не надо, к примеру, пояснять эффект «двадцать пятого» кадра?..
— Не надо.
Ричард прекрасно знал, что,вставленный в киноленту фрагмент, неспособный быть зримо различимым зрителем, оказывает на него, тем не менее, сильнейшее неосознанное впечатление, бесспорной информационной формулой визуально запечатляющейся в мозгу.
— Так вот. Факт достигнутого благополучия их уже не интересовал.
Отец отхлебнул из высокого бокала темно–вишневый глинтвейн. Отблеск пламени от камина розовой тенью скользнул по седине его волос и чисто выбритой, здоровой коже щек. То ли от алкоголя, то ли от волнения, с которым он говорил, внезапно проявился его, казалось бы, преодоленный долгими годами жизни здесь, немецкий жесткий акцент.
— Они, создавшие свою империю, где ковались выпестованные киношные архетипы и даже традиции, обратились к упомянутому тобой меньшинству, кто владел их религиозными постулатами и властвовал над их духовным, вернее же, бездуховным началом. А содержание главного постулата составляла идея, согласно которой все «гои» по рангу своему ниже скотины, ну, а скот, как известно, надо сгонять в послушное стадо… Их кино и стало своеобразным кнутом. И подчинились ему не только американцы, но и европейские арийцы, каждодневно и привычно впитывающие отраву…
— В России американские фильмы почти не демонстрировались, — заметил Ричард.
— Правильно, — кивнул отец. — Я не испытываю симпатий к коммунистам, но в определенный момент они отказались от еврейской верховной роли в своей стране, ибо поняли — иметь в руководстве дегенеративную нацию — значит, обречь себя на полнейшее вымирание. Что там наши концлагеря?.. Эта мразь уничтожила почти всю нордическую элиту славянства, выморив ее эмиграцией, голодом, пьянством и тюрьмами…
Он запнулся. Звенел телефон.
Присев в кресло, стоявшее в дальнем углу гостиной, отец повел разговор с неизвестным собеседником, — вероятно, с соседом, — о пустяках стариковского бытия, а Ричард же погрузился в невольное раздумье над всем им сказанным…
…Примечательно, что на последних заседаниях Государственной Думы ни один русский не выступал против правительства, только евреи. Таким путем большевики пришли к власти, и теперь никакая сила не сдерживала евреев. Они скинули свои маски и установили чисто еврейское «русское» правительство. Приведем имена.
Комиссар по военным и иностранным делам — Бронштейн (Троцкий), вдохновитель красного террора; комиссар по культуре Луначарский; комиссар образования — Коллонтай; комиссар торговли — Бронский; комиссар юстиции — Штейнберг; глава ЧеКа — Моисей Урицкий. В его следственной тюрьме по известному адресу Гороховская,2 без суда убиты тысячи невинных. Абрахам (Крыленко) - о нем говорилось выше — стал главнокомандующим всех армий. После того, как обнаружилось его участие в весьма скандальной истории, он был заменен евреем Посерном. Председателем Петербургского совета рабочих и солдатских депутатов является Апфельбаум (Зиновьев); аналогичного Московского совета — Смидович. Делегатами на мирных переговорах в Брест–Литовске были Бронштейн (Троцкий), Йоффе и Карахан — все евреи. Первым дипломатическим курьером в Лондоне (он, вероятно, привез своим братьям по крови хорошие новости!), был еврей Хольцман.
Почти все представители советского правительствыа за рубежом — евреи. В Берне — «русский» посол Шкловский; в Христиании Бейтлер; в Стокгольме — Воровский; Розенблюм (Каменев) отправлен в Вену, а небезывестный Йоффе — в Берлин.
На переговорах, где уточнялись детали Брест–Литовского соглашения, «русская сторона» была представлена уже упомянутым Воровским, к которому прибавилось около двенадцати евреев и евреек.
В дополнение назовем имена ведущих пропагандистов, пишущих для большевистских газет: Нахамкес (Стеклов), Лурье (Ларин) и Собельсон (Радек).
В свое время во имя гуманности они требовали свободы слова и отмены смертной казни. Но как только они пришли к власти, была установлена такая цензура, которой не знали даже в самые мрачные времена царизма.
Смертная казнь применялась практически повсеместно, а затем ее ввели и в «легальном» плане. Им удалось привлечь наивные массы под знамена братства и мира; незамедлительно они начали разжигать яростную ненависть ко всему «буржуазному», и вскоре началась систематическая резня и гражданская война, если можно только назвать таким термином одностороннее убийство.
Вся русская интеллигенция, десятилетиями самоотверженно боровшаяся за права народа, подверглась безжалостному уничтожению. На этих страницах не представляется возможным входить в детали, но можно смело сказать, что все лучшее и честное, имевшееся в русском народе, было беспощадно уничтожено.
Однако ненависть к евреям в России постоянно растет. Даже самые мягкосердечные и терпеливые русские преисполнены этой ненавистью. Если нынешнее правительство падет, в России не останется в живых ни одного еврея. Можно с уверенностью сказать, что тех, кого не убьют, вынудят уехать. Куда? Поляки уже дали понять, что не желают их принимать. Вот поэтому–то они и направятся в старушку–Германию, где мы так любим евреев, что сохраняем для них самые теплые места!
АЛЬФРЕД РОЗЕНБЕРГ
Личность должна быть безупречна в расовом отношении. Пускай человек будет немцем, индейцем или негром и т.д. и т.п. Я одинаково уважаю всех. Мы можем работать и полагаться на каждого из них. У каждой нации есть вполне определенные черты. Соответственно можно сказать, что какую–то работу один человек выполнит лучше, чем другой. В данном отношении люди не отличаются от собак или лошадей. Способности и черты каждой расы четко установлены, и всегда можно заранее знать, на что можно рассчитывать в том или ином случае.
Но если имеет место расовое смешение, неважно — какое, никогда нельзя знать, какие расовые черты будут действовать в ответственный момент, в особенности тогда, когда предстоит принятие важных решений. На работе, выполненной монгрелом, всегда лежит отпечаток обеих рас, чья кровь течет в его жилах. Если вы предоставите ему ответственный и влиятельный пост, то обнаружите бессознательную борьбу, происходящую в его смешанной крови и отражающуюся на его делах, поступках, решениях.
Ленин являет собой самый превосходный пример. Вся большевистская революция представляется отражением борьбы, происходившей у него в крови: борьба между азиатской жаждой разрушения и европейской тягой к культуре.
Вот поэтому–то никогда всерьез не следует полагаться на полукровок.
Стремление расы оставаться расово чистой является доказательством ее жизненности и здоровья. Гордость за расу — и это не подразумевает презрения к другим расам — также является нормальным и здоровым чувством.
Я никогда не считал китайцев или японцев неполноценными по сравнению с нами. Они принадлежат к древним цивилизациям, и я охотно признаю, что их прошлое значительнее нашего собственного. У них есть право гордиться своим прошлым, равно как и мы имеем право гордиться цивилизацией, к которой принадлежим. В самом деле, я считаю, что чем более непоколебимыми в гордости за свою расу останутся китайцы и японцы, тем легче окажется для меня общение с ними.