Колонна Борга

Бургдорф, Кребс и Шедле застрелились в бункере. Оставшиеся охранники начали переодеваться в гражданское и разбегаться кто куда еще 30 апреля. Те, кто остался в бункере, пытались заглушить спиртным страх перед пленом и возможной смертью. Ужасное будущее и беспробудное пьянство, а также чрезмерная скученность сделали их абсолютно бесчувственными: несколько охранников в ночь с 1 на 2 мая сбросили тела мертвых детей Геббельса на пол и прилегли вздремнуть на освободившихся постелях.

Маршрут групп прорыва был примерно одинаков, и обитатели бункера присоединились к первым трем группам, собиравшимся идти на север в одном и том же направлении, но в разное время. Фактически, прорыв осуществлялся наобум, поскольку Монке не знал даже расположения наступающих советских войск, а единственной действующей линией связи была лишь та, которая связывала штаб Монке со штабом генерала Вейдлинга, находившимся менее чем в полутора километрах от рейхсканцелярии. Монке определил общее направление движения на северо-запад, поставил задачу нащупывать слабые звенья в кольце окружения и прорываться самостоятельно.

СС-бригаденфюрер Монке лично возглавил первую группу, идущую на прорыв, во главе второй встал Раттенхубер, а третьей командовал помощник Бормана Науман. Большинство нацистских чиновников уже избавились от партийной формы, некоторые надели форму поверх гражданской одежды. Кое-кто был пьян в стельку, многие тащили с собой большие тюки с имуществом.

Монке решил, насколько это будет возможно, идти по тоннелям метро. Русские солдаты предпочитали передвигаться по улицам, а если плотный огонь делал это невозможным, то они проходили по подвалам, пробивая стены подвальных помещений соседних домов. Там, где и это было невозможно, русские подводили тяжелые орудия на прямую наводку и разносили укрепленные и упорно обороняемые здания в щебень. Но в тоннели метро они пока заходить не рисковали, опасаясь ловушек и внезапного затопления. Монке решил этим воспользоваться при разработке общего плана прорыва.

Самым опасным участком движения представлялся путь из бункера до ближайшей станции метро «Кайзерхоф»: надо было пройти сотню метров по занятой советскими войсками территории. Группа Монке преодолевала этот участок перебежками по четыре человека.

Дальше Монке намеревался двигаться по тоннелю метро до следующей станции «Штадтмитте», затем дойти до станции «Фридрихштрассе» и дальше пройти по тоннелю под рекой Шпрее в сторону Веддинга, чтобы соединиться с войсками генерала Баренфенгера у башни зенитной артиллерии и попытаться вместе с ними вырваться из города.

Пока Монке просчитывал шансы на успех, Краузе уже находился на станции «Фридрихштрассе». Туда он прибыл еще в семь часов вечера вместе с двумя гестаповцами: Росснером и Шергом. До пяти часов они находились в подвале дома на Германгерингштрассе. Около пяти часов к ним явился связной от Бормана и сообщил: «План таков: выдвижение групп в сторону Фридрихштрассе на Веддинг по тоннелям метро настолько, насколько возможно. Первая группа выходит в 21 час».

Краузе молча выслушал связного, кивнул ему, и тот поспешно покинул подвал.

— Господа, нам пора! — обратился он к гестаповцам. Те раскрыли приготовленные чемоданчики и молча принялись переодеваться в униформу рабочих метро. Когда они выбрались во двор, то внезапно наткнулись на группу эсэсовцев под предводительством юного СС-унтерштурмфюрера.

— Стоять! — крикнул юнец, размахивая пистолетом.

— Мы рабочие метро, господин офицер! — миролюбиво сообщил Краузе. — Нам приказано срочно прибыть на станцию «Фридрихштрассе», там что-то случилось с тоннельными воротами.

— Вот как? — ухмыльнулся юнец, обдавая Краузе коньячным перегаром. — А у нас тоже приказ: вешать дезертиров. Я их сегодня уже немало перевешал и вот что я вам скажу: сдается мне, что вы — наши клиенты. Как вон тот!

И унтерштурмфюрер показал на лежавшего во дворе мужчину в солдатских штанах и штатском пиджаке. На груди у него лежала картонка с надписью: «Я предал фюрера».

— Жаль, веревки закончились, — посетовал унтерштурмфюрер.

— Нет, господин офицер, — настаивал на своем Краузе. — Мы рабочие и…

— А в чемоданах что? — спросил недоверчивый унтерштурмфюрер.

— Инструмент, завтрак и спецовки, — невозмутимо ответил Краузе.

— Давайте сюда чемоданы, — приказал унтерштурмфюрер, и сопровождавшие его пятеро таких же юных эсэсовцев навели на Краузе и его людей стволы автоматов. Краузе покорно положил чемодан на землю и отступил назад.

— А вам нужно отдельное приглашение? — осведомился охотник за дезертирами у Росснера и Шерга. Те тоже положили чемоданы на землю. И вдруг раздались выстрелы. Краузе даже не понял вначале, что это стреляют гестаповцы из неожиданно появившихся в их руках пистолетов. За несколько секунд все было кончено: эсэсовцы, так и не успев сделать ни одного выстрела, валялись на засыпанной битым кирпичом земле. Двое еще были живы, и Росснер добил их выстрелами из пистолета.

— Охотнички! — проворчал он, пряча пистолеты под тужурку… — Видели? У них под формой гражданская одежда!

Краузе склонился над унтерштурмфюрером и увидел, что у того под кителем действительно были одеты гражданская рубашка и шерстяной пуловер.

— Отличная работа, господа! — одобрительно сказал он гестаповцам.

— Большая практика, — ухмыльнулся Шерг.

На станции «Штадтмитте» Краузе разыскал пожилого рабочего, ветерана служб подземных коммуникаций Хонемана.

— Я — Краузе. Вы уже получили мою посылку? — осведомился он.

— Да, господин Краузе, — радостно ответил Хонеман. — Это здорово поможет моей семье.

— Отлично! Тогда приступим к делу! — удовлетворенно предложил Краузе.

Группа Монке здорово поредела на станции «Кайзерхоф». Платформа кишела людьми, и многие побоялись углубляться в тоннели: вдруг в метро пустят воду и тогда тоннели превратятся в смертельную ловушку. Поэтому до станции «Штадтмитте» добралось лишь человек пятнадцать. Там было больше порядка, чем на «Кайзерхоф»: возможно, потому что на «Штадтмитте» расположился командный пункт командира дивизии СС «Нордланд» бригаденфюрера Крукенберга, отступившего сюда под натиском русских с Унтер-ден-Линден.

Переговорив с Крукенбергом, Монке договорился, что он разведает возможность пробиться в Веддинг и постарается уведомить об этом штаб Крукенберга. Сильно сократившаяся группа отправилась по тоннелям дальше, не задерживаясь на станции «Фридрихштрассе». Но они не прошли и ста метров от «Фридрихштрассе», как наткнулись на неожиданное препятствие: огромную стальную водонепроницаемую перегородку, запиравшую тоннель под Шпрее. Двое сторожей объявили, что в соответствии с уставом 1923 года перегородка должна быть заперта в ночное время сразу после прохождения последнего поезда. И продемонстрировали потрясенному Монке экземпляр устава.

Монке почувствовал, как в нем закипает ярость. Уже минимум неделю здесь не проходил ни один поезд! А эти идиоты… Монке выхватил пистолет и приказал немедленно открыть перегородку. В этот момент один из сторожей подошел к Монке и шепнул ему на ухо:

— Позвольте вас на два слова, господин бригаденфюрер.

Он отвел Монке в сторону и спокойно сказал:

— По ту сторону перегородки находится еще один сторож. И еще там сложено около тонны взрывчатки. Если вы нас пристрелите и откроете перегородку, то тоннель взлетит на воздух, и сюда хлынут воды реки. Вы поняли мысль? Теперь можете стрелять.

Монке посмотрел в глаза сторожу и понял, что тот не шутит. И еще ему показалось, что он уже где-то видел этого сторожа. Да и второго тоже. Причем совсем недавно… Но вспоминать было некогда. Монке собрал людей и увел их обратно на станцию «Фридрихштрассе», чтобы попытаться пройти на ту сторону реки по мосту Вейдендамм. Однако мост оказался блокирован танками, пытавшимися под ураганным огнем русских пробраться на другой берег, и группа Монке перебралась через Шпрее по мосткам, где были проложены рельсы. Наконец, они добрались до Шифбауэрдамм — района, населенного в основном рабочими-судоремонтниками, — где около двух часов ночи остановились передохнуть в заброшенном подвале. В группе Монке к этому времени осталось 12 человек.