Русский эксперимент

Предательство совершили прежде всего высшие руководители страны, работники партийного аппарата, идеологические вожди и представители интеллектуальной элиты. Рыба, как говорится, начинает гнить с головы. Те люди, которые выбрались на высоты власти, делали карьеру в партийно-государственном аппарате, по его законам. Их само собой разумеющейся обязанностью было сохранять существующий социальный строй страны, систему государственности и идеологию. Это был их строй, их власть, их идеология в первую очередь. Население страны привыкло жить с естественной уверенностью, что их вожди так или иначе будут в интересах самосохранения и сохранения страны выполнять свой долг. Но произошло нечто невероятное: до сих пор свирепо расправлявшаяся со всеми, кто покушался на социальный строй, государственность и идеологию страны, власть сама стала нападать на эти основы общества с таким остервенением, какое даже не снилось его заклятым врагам. Что это? Прозрение?!

В истории человечества реформаторы — обычное дело. Были реформаторы всех сортов. Но еще не было случая, чтобы высшая власть сама сознательно ломала основы своего, подвластного ей общества. Так делали только предатели. Нормальный исторический процесс выглядит так: в обществе постепенно происходят перемены, реформаторы приводят какие-то элементы его организации в соответствие с этими переменами. Ничего подобного не было в данном случае. Советские реформаторы стали насильственно насаждать в стране совершенно чуждые ей формы жизни, заимствованные даже не из западной реальности, о которой они имели весьма смутное представление, а из западной идеологии и пропаганды, рассчитанной на незападных дураков. И делали они это по указке врагов страны, перед которыми они капитулировали, которым без боя сдали способную к самообороне страну. Так кто же они, если не предатели?!

Представьте себе такую картину. Две армии ведут сражение друг против друга. И исход войны еще не предопределен. И вдруг командование одной из этих армий вместе со своим штабом перебежало к противнику и стало активно и со знанием дела помогать противнику громить преданную им армию. Нечто подобное, только в грандиозных глобальных и эпохальных масштабах произошло с советским высшим руководством с приходом горбачевских реформаторов к высшей власти. Они не просто предали свою страну, они стали выполнять функции оккупационного правительства.

Представьте себе теперь такую картину. Папа Римский выходит на площадь Св. Петра в Риме и говорит собравшимся следующее: «Дорогие католики, я должен заявить вам, что никакого Бога нет, что католическая церковь есть преступная организация, и я распускаю ее.» Как вы оцените поведение такого Папы? А ведь именно в таком духе стали высказываться советские идеологи. Главный идеолог страны А. Яковлев, до последнего времени клявшийся в верности марксизму-ленинизму, поносивший американский империализм и западную идеологию, вдруг отрекся от марксизма и коммунизма и возглавил антикоммунистическую кампанию. Что это такое? Вдруг ни с того ни с сего прозрел старый прожженный партийный прохвост и карьерист? О, нет! Этот моральный подонок всегда был готовым на любое предательство двурушником. Теперь наступил момент, когда он счел выгодным для себя перебежать на сторону врагов своей страны. И таких двурушников-предателей в среде идеологических пастырей России оказались тысячи.

Предательство приняло поистине грандиозные масштабы, захватив рядовых членов партии, интеллигенцию, армию. Как бы там ни было, вступая в партию, люди давали клятву верности идеалам марксизма-ленинизма, клялись все силы отдать делу построения коммунизма. И несмотря на это, миллионы покинули партию, когда пример предательства им подали их вожди. Кто эти люди? Клятвопреступники. Не выполнили присягу на верность Советскому Союзу и миллионы военнослужащих. И они клятвопреступники.

Предателями стали образованные люди, занявшие высокое положение в советском обществе. Они получили благодаря советскому строю образование, звания, награды, посты, известность, материальные блага. Получив все это, они вообразили, будто они достигли этого благодаря их особым способностям, независимым от советского строя, будто они стали бы такими при любом другом строе, а многие были убеждены в том, будто советский строй им помешал достичь большего. Никому из них в голову не приходила мысль, что они обнаружили элементарную гражданскую безответственность и неблагодарность по отношению к тому, что принесло им благополучие и успех, и стали самыми заурядными предателями родившего их общества и народа.

Платой за предательство стало то, что бесчисленное множество людей, ранее не имевших шансов сделать карьеру и нажиться материально, получило возможность занять посты во вновь формировавшейся системе власти со всеми их привилегиями и источниками доходов. Короче говоря, эпидемия предательства, овладевшая с молниеносной быстротой советским обществом, имела вполне земные основания, не имевшие ничего общего ни с какими идейными мотивами и ни с каким интеллектуальным прозрением.

Правящие верхи нашего народа и их идеологические холуи предали свою страну и свой народ. Но происходило это предательство на глазах народа, при его попустительстве и даже с его одобрения. Народ как целое стал соучастником этого исторического преступления. Наш народ стал народом-предателем. Он предал свое прошлое, предал тех, кто принес ради него неслыханные жертвы, предал своих потомков, предал сотни миллионов людей на планете, смотревших на него как на образец, опору и защиту. Пройдут годы, может быть, века, и наши потомки осудят нас как предателей, подлецов, дураков, шкурников, холуев, трусов, капитулянтов. И проклянут нас. И это будет справедливо, ибо мы заслуживаем такой суд.

Коллективное предательство

Ф: Ты много внимания уделяешь теме предательства. А не преувеличиваешь ли ты роль этого фактора в нашей катастрофе?

П: Что такое предательство? Скажи, много ли ты встречал людей, которые признали наличие хотя бы какой-то доли предательства в своем поведении?

Ф: Кроме тебя, ни одного.

П: Вот устроили бы всеобщий опрос на этот счет. Как ты думаешь, многие бы признали свое поведение предательским?

Ф: Боюсь, что единицы. Зато нашлось бы много таких, которые обвинили бы других в предательстве. И находится!

П: А почему так происходит? Ведь страх наказания фактически снят.

Ф: Боятся признаться самим себе. Помнишь, у Данте: предательство — самый тяжкий грех. Это — самый низкий уровень падения нравственности.

П: Многие ли читали Данте?! У многих ли есть угрызения совести?! К тому же для такого «дантовского» уровня нужно осознавать себя в качестве предателя или соучастника предательства.

Ф: Так в чем же дело?

П: Мы привыкли понимать предательство в юридическом и моральном смысле. Для этого есть определенные критерии — юридические и моральные нормы. Они применяются к отдельно взятым индивидам. Чтобы признать конкретного человека предателем, нужны доказательства или очевидцы поведения этого человека. Если таковых нет или они не могут стать публично известными и признанными в качестве таковых, человек не ощущает себя предателем.

Ф: Согласен. Но разве есть что-то иное?!

П: Юридические и моральные нормы создавались для случаев определенного рода, для определенных ситуаций и времен, а не на все времена, не на все случаи и ситуации. В мире произошли изменения. Возникло огромное число случаев, не охваченных или в принципе не охвачиваемых привычными нормами. Кроме того, эти нормы неприменимы к поведению масс и к поведению людей как представителей больших множеств себе подобных, больших объединений, масс.

Ф: Понятно! С такими проблемами мы столкнулись в сталинские годы, особенно — в войну.

П: Вспомни капитуляцию целых армий в начале войны! Как оценивать поведение солдат, которых командование бросило на произвол судьбы? Если сдается в плен одиночка, он рассматривается как трус и предатель, а если капитулирует армия, никто по отдельности не ощущает себя трусом и предателем. Есть оправдание: он не виноват, он вынужден в силу независящих от него обстоятельств.