Саврола

Наконец Молара ответил. Он обратил особое внимание на беспорядки, происходившие в стране, и особенно в столице; он вспомнил волнения, охватившие людей во время последней войны, и о страданиях, которые она принесла народным массам. Государство стремилось создать сильное стабильное правительство. По мере нормализации ситуации право голоса должно расширяться до полного восстановления. Следовало ли на что-то жаловаться в переходный период? В стране поддерживались закон и порядок; нормально работали коммунальные службы; люди жили в условиях мира и безопасности. Более того, твердая внешняя политика способствовала повышению престижа страны. Они должны иметь соответствующий пример.

Он обернулся и попросил Мигуэля прочитать ответ на английскую ноту по африканскому спору. Секретарь встал и прочитал соответствующий документ. Его мягкий мурлыкающий голос прекрасно подходил к воспроизведению оскорблений, содержавшихся в нем.

— И эта нота, джентльмены, — сказал президент, когда чтение было закончено, — обращена к одной из самых могущественных военных и морских держав в мире.

Годой и Рено хранили молчание. Их патриотизм был разбужен; их гордость была удовлетворена; но Саврола многозначительно усмехнулся.

— Потребуется нечто большее, чем депеши, — сказал он, — чтобы не позволить англичанам вмешиваться в дела Африки или чтобы заставить народ Лаурании смириться с вашим режимом.

— И если потребуются более решительные меры, — подхватил его мысль президент, — наверняка они будут приняты.

— После вчерашних событий в подобном можно не сомневаться.

Президент не обратил внимание на эту ядовитую насмешку.

— Я знаю английское правительство, — продолжал он, — они не станут использовать оружие.

— А я, — возразил Саврола, — знаю народ Лаурании. И потому не чувствую такой уверенности.

Последовала долгая пауза. Мужчины посмотрели друг на друга. Их глаза встретились. Это были взгляды двух воинов, владеющих холодным оружием и готовых вступить в битву; это были взгляды двух смертельных врагов; казалось, что они мысленно измеряют расстояние между собой и рассчитывают шансы. Тогда Саврола отвернулся, и тень улыбки застыла на его губах. Но он прочитал мысли президента и почувствовал, словно совершил прыжок в преисподнюю.

— У каждого может быть свое мнение, — наконец сказал Молара.

— Скоро оно станет фактом истории.

— Прежде чем это произойдет, могут сбыться другие точки зрения, — возразил президент, после чего, перейдя на официальный язык, заявил очень формально: — Господин мэр, многоуважаемые джентльмены! Я крайне вам признателен за то, что вы представили передо мною ужасающую картину беспорядков, происходящих среди некоторых слоев общества. Я уверяю вас, что будут приняты крайние меры, чтобы предотвратить восстание. Я прошу вас информировать меня и в дальнейшем. Всего доброго!

Депутатской группе оставалось лишь покинуть дворец, после того как Саврола поблагодарил президента за аудиенцию и заверил его в том, что он не откажется от любой возможности донести до него, с какой враждебностью относятся к нему граждане. Спускаясь по лестнице, они встретили Люсиль, которая неожиданно вернулась с прогулки. По выражению их лиц она поняла, как горячо они спорили. Она не обратила внимания на Годоя и Рено, но радостно улыбнулась Савроле, словно хотела сказать ему, что ее не интересует политика, и она не может понять, почему люди так волновались по этому поводу. Ее улыбка не обманула его; он слишком много знал о пристрастиях и талантах Люсиль, но ее поступки вызывали у него еще большее восхищение.

Он пошел домой. Нельзя сказать, что эта встреча была совершенно бесполезна. Он никогда не надеялся в чем-то убедить президента; и едва ли это было возможно. Но они выразили взгляды людей. И Годой, и Рено уже отослали в газеты тексты своих выступлений. Таким образом, партия не могла пожаловаться на бездействие своих лидеров в условиях такого кризиса. Он подумал, что испугал Молару, если только было возможно испугать такого человека; во всяком случае он рассердил его. Думая об этом, он испытывал радость. Почему? Он всегда подавлял в себе такие безрассудные и бесполезные эмоции по мере возможности. Но сегодня его неприязнь к президенту была еще сильнее. И тогда он вспомнил о Люсиль. Какой красавицей она была! Она так глубоко инстинктивно понимает оттенки человеческих чувств, что является источником подлинного ума! Моларе повезло, что у него была такая жена. Было очевидно, что он питал к нему личную ненависть, но, конечно, это было вызвано неконституционным поведением президента.

Когда он достиг своих апартаментов, Море уже ждал его. Он был очень взволнован и, очевидно, сердит. Он написал несколько длинных писем своему лидеру, сообщив о своем безоговорочном решении порвать все отношения с ним и его партией; но он полностью разорвал их и теперь решил обо всем рассказать простыми словами. Саврола уловил его взгляд.

— О, Луи! — воскликнул он. — Я рад тебя видеть. Как хорошо, что ты пришел! Я только что побывал у президента: он неумолим; его невозможно сдвинуть с места ни на дюйм. Мне нужен твой совет. Какой курс нам следует принять?

— Что у вас там произошло? — угрюмо, но с интересом спросил молодой человек.

Саврола рассказал об аудиенции предельно кратко. Море внимательно выслушал его и сказал, все еще выражая глубокое недовольство:

— Физическая сила — это единственный аргумент, который он понимает. Я предлагаю призвать людей к восстанию.

— Возможно, ты прав, — задумчиво сказал Саврола, — я почти готов согласиться с тобой.

Море яростно отстаивал свое предложение перед своим лидером; он никогда еще не проявлял такую поддержку крайних мер, к которым прежде призывал. В течение получаса они обсуждали этот вопрос. Казалось, что Саврола все еще не был убежден. Он посмотрел на часы.

— Уже третий час, — сказал он. — Давайте пообедаем здесь и еще раз подробно рассмотрим эту ситуацию.

Они так и сделали. Обед прошел отлично, а веские доводы Савролы становились все более убедительными. Наконец, когда они пили кофе, Море согласился, что, возможно, было бы лучше еще немного подождать. И придя к этому мнению, они очень любезно расстались.

Глава V. Личный разговор

— На сегодняшний день эти события закончились, но в будущем ситуация может стать намного опаснее, — сказал президент своему доверенному секретарю, как только закрылась дверь за членами депутатской группы. — Наиболее вероятно, что Саврола будет избран руководителем Центрального округа, и тогда мы получим удовольствие, слушая его выступления в Сенате.

— Если с ним вдруг ничего не случится, — добавил Мигуэль.

Президент, который хорошо знал своего секретаря, понял намек.

— Нет, это не годится; мы не можем этого допустить. Это было бы возможно лет пятьдесят назад. В наше время люди не выдержат такое развитие событий; даже в армии могли бы возникнуть сомнения. Пока он действует в рамках закона, я не вижу возможности преследовать его, в соответствии с Конституцией.

— Он обладает огромным влиянием; иногда мне кажется, что он является самым могущественным человеком в Лаурании. И с каждым днем он становится все сильнее. Боюсь, это может закончиться для нас плохо, — неторопливо и задумчиво сказал секретарь, который, будучи соратником Молары не только в делах, но и в опасных ситуациях, имел право быть услышанным.

— Я думаю, что конец близится, — продолжал Мигуэль, — и, возможно, это произойдет совсем скоро — если не… — Он остановился.

— Я повторяю, что это не может быть совершено. Любой несчастный случай будет приписан мне. Это означает осуществление революции здесь и поиски любого политического убежища за границей.

— Но есть и другие способы расправы, помимо силы, физической силы.

— Я не вижу ни одного способа, он слишком могущественный человек.

— Таким же был и Самсон, тем не менее филистимляне прикончили его.

— Там была замешана женщина, а здесь не тот случай. Я не верю, чтобы он был влюблен.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.