Страница 182 из 198
— А вы как же? У вас ничего не останется…
— Ну, что поделаешь. Это — твое…
— А куда я с ней с такой?.. Александр Яковлевич, давайте я лучше завтра «Плэйер» принесу, перепишу на кассету. Получится чисто, один к одному!
— Это мысль. Давай… Только лучше послезавтра. Завтрашний день у меня на студии будет подобен аду кромешному.
Егор сразу испугался. А вдруг за два дня с пленкой что-нибудь случится? Как с подставкой от машинки. Ревский понял:
— Никуда она не денется… Я другого боюсь…
— Чего?
— Егор… А что ты собираешься делать дальше?
— Я… не знаю, — честно сказал Егор. — Я не буду торопиться. Надо подумать.
— Вот именно. Подумать тебе надо крепко. Дело-то не простое, тут человеческая судьба. И она в твои руки попадает… Ты это понимаешь?
Егор знал, что глаза у него не совсем просохли, но глянул на Ревского прямо и дерзко:
— Если вы боитесь, можете не давать пленку.
— В том-то и дело, что не могу. Не имею права. Ты — наследник… Я не пленку имею в виду, а все, что было.
— И все-таки вы жалеете, что сказали про запись. Да?
— Егор! Я никогда не жалею о принятых решениях, — резко ответил Александр Яковлевич. Незнакомо. Но тут же перешел на прежний тон: — Однако ты меня пойми. Как бы там ни было, а Олег — друг детства…
— А Толик?
— В том-то и дело… Черт! Всю жизнь я мечусь между ними. Даже теперь, когда Толика давно нет. Опять надо делать выбор.
— Разве дело в Толике? — осторожно сказал Егор. — Дело, наверно, в справедливости.
— Да… Но и справедливости мы с тобой хотим разной. Я буду счастлив, если окажется, что Олег не виноват. А ты этим обстоятельством был бы весьма огорчен. Не так ли?
Егор ответил не сразу. Ревский, наверно, и не ждал ответа. Егор наконец сказал:
— У вас с Гаем есть одна одинаковая черта. Дурацкая. Извините.
— Ничего. Какая же?
— Вы любите угадывать мысли других. Будто мозги потрошить. И наперед все предсказываете…
— Да? Не знал такого за Гаем… А что я предсказал?
— Что я буду рад, если Наклонов виноват… А я не буду.
Еще вчера утром Егор мог торжествовать, если бы Наклонова удалось уличить в обмане. А сейчас… После того, как вечером он побывал у Наклоновых дома, после того, как дом этот показался добрым таким и дружеским… Но объяснять это было долго. Да и зачем вывертывать себя наизнанку? Егор только повторил:
— Не буду. Но я должен узнать…
— Ну что ж…
— Вы думаете, я как охотник? Или мне приключений хочется? А я… Вы же сами сказали, что я… наследник.
— Ладно, Егор, — неловко отозвался Ревский. — Я ведь только вот что говорю: не наделать бы глупостей.
Егор покладисто сказал:
— Я понимаю… Знаете что, с Гаем бы посоветоваться.
— Это мысль. Но, наверно, он уже в аэропорту или по дороге туда… Да и боюсь, что сейчас ему не до того.
— Наоборот. Может быть, это его отвлекло бы… — Егор запнулся. Ревский смотрел с грустной усмешкой.
— Вот видишь. А нас уже отвлекло. Я же говорил… Уже и забыли о Димке.
— Я не забыл, — сказал Егор. И это была правда. Он не забыл, потому что думал о рукописи и лейтенанте Головачеве. — Александр Яковлевич, Димка разве виноват? Ну, что не вытерпел и вот так…
— Что ты, Егор… Как можно обвинить ребенка? Он не выдержал одиночества. Взрослые и те не всегда выдерживают.
— Вот и я говорю. Лейтенант Головачев застрелился тоже из-за этого. Разве он виноват?
— Трудно судить. Что мы знаем о Головачеве? Даже повесть не читали, а слышали в пересказах, в отрывках… А вот мальчика жаль отчаянно.
— И еще Гая, — сказал Егор. — Мы-то этого Димку все-таки не знали, а он знал. Поэтому ему хуже всех.
— Хуже всех Димкиной матери.
— Ну, она-то сама виновата!
— Это и есть самое страшное. Как жить с такой виной?
«А ведь правда! — ахнул про себя Егор. И подумал о Веньке: — А что, если бы… Зеленый шар, спаси и сохрани…»
Вспомнив про Веньку, он тут же вспомнил и Ваню. Как тот всхлипывал и сердито вытирал глаза подолом майки. А потом, когда прощались, уже не всхлипывал, только смотрел в пол. А отец виновато говорил, что вот надо же, кто мог подумать про такое дело, и что машинка-то в самом деле из Среднекамска. И смущенно объяснял, от кого и как она попала к Ямщиковым, словно это могло помочь делу. Егор, чтобы хоть как-то загладить тягостную неловкость, сказал, что, скорее всего, в подставке никаких бумаг давно уже не было, нечего и горевать. Ваня понуро молчал.
— Александр Яковлевич, можно я позвоню от вас?!
Ревский кивнул на телефон.
— Алло… Анна Григорьевна? Здрасте, это Егор. Извините, что поздно, Иван еще не спит?! Да, на минутку… Вань!.. Слушай, а листы не сгорели! То есть сгорели, да не совсем… А вот так! Завтра приду и объясню. Спи…
КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ЕГОР АЛАБЫШЕВ
«Не наделать бы глупостей», — сказал в тот вечер Александр Яковлевич. Но было ясно, что смысл у этих слов несколько иной: «Не наделай глупостей, Егор».
Егор был уверен, что не наделает. Он решил действовать не спеша и расчетливо.
Через день он побывал у Ревского и переписал рассказ Толика с «Юпитера» на «Плэйер». И потом целый вечер слушал голос Толика. И снова как бы видел перед собой просторную палубу и мачты, которые теряются в звездном крымском небе…
Наутро он прихватил «Плэйер» и пошел к Ямщиковым. Ваня встретил его сердито:
— Обещал все рассказать, а сам пропал…
— Не мог я, Вань, раньше, запись надо было сделать…
Узнав подробности, Ваня дуться перестал. Всю кассету прослушал внимательно. А пока он сидел с наушниками, Егор с интересом щелкал на «Ундервуде» — просто так, разные слова: «Крузенштерн… архипелаг… кассета… Среднекамск… Ваня». И почему-то: «Денис»…
Ваня стянул наушники и вздохнул:
— Интересно… Только машинка-то здесь ни при чем. Значит, никакой тайны не было.
— Как это ни при чем? Подумай! Если бы ты про машинку не сказал, я бы о тайнике не вспомнил. И Ревскому ничего не стал бы говорить. А он бы еще сто лет молчал о пленке!.. Нет, Вань, все благодаря машинке случилось. И благодаря тебе.
Ваня скромно расцвел. Погладил обшарпанный «Ундервуд».
— Вот она какая хорошая у нас… Егор! А папа знаешь что говорит? Он говорит: «Если правда эта машинка была бабушки Егора, то надо ее подарить ему». То есть тебе… Он говорит, что это как бы наследство… Правда ведь?
Радости в этих словах Егор не уловил. Расставаться с машинкой Ване явно не хотелось. Он добавил:
— Но надо еще Веника спросить, верно?
Егор засмеялся:
— Никого не надо спрашивать, ты что! Все равно я машинку не возьму, она ведь и ваше наследство тоже. Столько лет у вас! Венька вон какую кучу газет на ней отпечатал!
— Ой, а газеты! — подпрыгнул Ваня. Он был рад изменить разговор. — Ты не знаешь, их еще не повесили?
— Сейчас узнаем.
Егор позвонил Бутаковой, и она обрадовалась и сказала, что у них не класс, а сплошные лодыри: кого ни попросит помочь устроить выставку, всем некогда, у всех какие-то важные дела в каникулы. Один Громов согласился. И пусть Егор тоже обязательно приходит. Сегодня к двенадцати.
С Егором пошел, конечно, и Ваня.
Вчетвером они приклеивали к стене «Новости Находки» на втором этаже, где была пионерская комната. Номер за номером. Сверху прикрепили ватманскую ленту, на которой Бутакова заранее сделала надпись: «Газеты страны Фантазии. Работы ученика 8 «А» класса Вениамина Ямщикова».
Подошла завуч Тамара Павловна.
— Чем это вы заняты, молодые люди?
Бутакова объяснила. Тамара Павловна сказала, что все это странно.
— А кто разрешил их здесь вывешивать?
— Марина разрешила, мы с ней все обсудили, — сказала Светка. Мариной звали старшую вожатую.
— Странно… Такими делами распоряжается не старшая вожатая, а организатор внеклассной работы… А какой это гадостью вы их приклеиваете?