Страница 96 из 123
Что ж — пан или пропал!
А Сабина не торопилась с ответом. Слабый румянец смущения окрасил белизну ее щек, и девушка, наконец, решительно проговорила, взмахнув длинными ресницами:
— Хорошо, поговорите с ним.
— Так вы тоже любите меня, Сабина? — не веря своему счастью, завопил я, рискуя разбудить весь отряд.
Она рассмеялась, поднеся пальчик к губам, и насмешливо подтвердила мою догадку:
— Да. С первого дня похода. Где же были ваши глаза, Робер?
Обычно объяснения случаются в поэтические лунные ночи, на берегу реки или в цветущем саду. А ко мне образ счастья явился посреди гнилых болот, под монотонный звук унылого дождя, в забытой богом точке земного шара. Такова ирония судьбы, но это лишь подчеркивало торжество всеобъемлющей любви.
Онемев от восторга, я молча поднес к губам руку той, что отныне стала моей невестой.
Глава 3. ОБИТАТЕЛЬ ВОДНОЙ СТИХИИ
Прошло уже два дня, как капитан Дэврез, Сабина и я покинули гостеприимную пещеру. Обсуждая план предстоявшего похода, мы с капитаном решили отказаться от своих лошадей, взяв только легкого скакуна Сабины, и поступили, как оказалось, довольно мудро. Дело в том, что вместо ожидаемого окончания зоны болот мы обнаружили, что углубляемся в них все дальше и дальше: твердый грунт исчез вовсе, и колыхавшаяся под ногами почва стала почти непроходимой даже для лошадки Сабины. На исходе второго дня унылый дождь перешел в ливень, и кочки скрылись под водой. Единственным ориентиром нам служил узкий гребень, пересекавший водную гладь с запада на восток. Обеспокоенно посматривая по сторонам, капитан сказал:
— Скоро стемнеет. Надо засветло отыскать пригодное для стоянки место. Взгляните вон туда, Робер.
В той стороне, куда указал капитан, виднелся невысокий холмик, но чтобы добраться до него, следовало покинуть гребень. Вот тут и случилась беда! Как только Сабина повернула к холму свою лошадку, та тотчас же по брюхо провалилась в трясину. Девушка испуганно закричала, и я поспешил на помощь, но тоже оказался пленником коварного болота. Я пытался нащупать под ногами хоть что–нибудь твердое. — Все было напрасно!
— Чем больше мы дергаемся, тем глубже засасывает! — воскликнула Сабина.
Мы медленно погружались в вязкую жижу. Дэврез крикнул, чтобы мы не паниковали, и принялся готовить для броска веревку подобно тому, как это делают ковбои.
Вскоре, разматываясь в воздухе, кольца веревки со свистом устремилась к нам. Однако резкое движение при броске вызвало проседание ненадежного грунта, и капитан тоже начал медленно тонуть в трясине.
А ночь тем временем вступала в свои права. Повсюду замелькали болотные огни, послышались голоса обитателей этих мест, вышедших на охоту. Дождь прекратился, небо очистилось, и на него выплыла багровая луна — словно мрачное око, озирающее свои гибельные владения. Какая страшная смерть ожидала нас! Словно расслышав мои мысли, Сабина с отчаянием прошептала:
— Это конец…
Я чувствовал, как все клетки моего тела противились неизбежному, и пытался ухватиться за что–нибудь более или менее надежное, чтобы выбраться из трясины, но хилые травинки рвались под пальцами, ненадежные кочки уходили на глубину.
— Пожалуй, рассчитывать на помощь не приходится, — с непривычной грустью проговорил капитан Дэврез. — Какая нелепая гибель! Простите меня, если можете, дети мои!
Нежность, прозвучавшая в его словах, яснее любых стенаний показала, что гибель близка. Капитан проиграл свое последнее сражение — цепкая стихия, схватившая нас в свои объятия, оказалась сильнее мужества и доблести испытанного воина. Я услышал, как Сабина произносит слова молитвы.
Луна, взбираясь на небосвод, становилась все ярче, постепенно теряя свой красный цвет. Зажглись звезды, словно поминальные свечи, и их отражения присоединились к мерцающим болотным огням. Ветер принес издалека какой–то пряный аромат, напомнивший ладан. Похоже, наши похороны природа обставляла по высшему разряду!
— Дай руку, Робер! — внезапно проговорила Сабина. — Так мне будет легче…
Болотная жижа поднялась уже до плеч: судя по всему, через полчаса все закончится. Я сжал ее заледеневшую ладошку и, еле сдерживая слезы, прошептал:
— Мужайся, милая! Благослови тебя Бог!
Неожиданно я услышал музыку и, решив, что начались слуховые галлюцинации, покрутил головой. Звуки, однако, не только не исчезли, а, напротив того, усилились, сливаясь в странную мелодию. Я попытался отыскать загадочный источник и внезапно на том холме, к которому мы так неудачно устремились, заметил человека. Его силуэт отчетливо выделялся на сверкающей лунной дорожке, и стало очевидным, что это именно он играет на каком–то непонятном инструменте.
Словно подчиняясь неведомому приказу, на холмик принялись карабкаться гигантские саламандры и жабы, тритоны и протеи, водяные змеи и прочая ползучая тварь, тесным кольцом собираясь вокруг человека. Вскоре к этой компании присоединились птицы — гагары, кулики, совы; показались гибкие тела водяных крыс, а над головой музыканта вычерчивали стремительные зигзаги летучие мыши. От этой сцены вдруг повеяло таким дружественным единением всего живого, что я чуть ли не физически ощутил удивительное тепло их отношений.
На миг мы даже забыли о своем отчаянном положении, но, придя в себя от изумления, громко закричали. Музыкант опустил свой инструмент, обернулся к нам и, удивленно всплеснув руками, прыгнул в воду. Не успели мы сообразить, что же произошло, как голова пловца показалась возле нас, и какая–то неведомая сила вытолкнула меня и Сабину на менее топкое место. Вскоре к нам присоединился капитан. Через несколько минут, когда мы оказались на, казалось бы, навсегда утраченной тверди, спаситель и спасенные смогли, наконец, рассмотреть друг друга.
Не знаю, какое впечатление произвели на него наши грязные фигуры, но меня прежде всего поразила удивительная чистота его полуобнаженного тела. Мерзкая трясина не оставила на его коже, маслянисто мерцавшей в лунном свете, ни малейших следов! Набедренная повязка тоже казалась сухой — как и волнистые пряди волос, спускавшиеся на плечи подобно стеблям водных растений.
Дэврез принялся благодарить его, но человек лишь улыбался и покачивал головой. Очевидно, он не понимал того, что говорил капитан, хотя тот использовал все известные ему наречия. Тогда мы с жаром просто пожали руку нашему спасителю. Он широким жестом обвел перспективу болот и заговорил. В звуках его голоса, ничуть не напоминавшего традиционно человеческий, слышалось и бульканье земноводных, и шипение пресмыкающихся, и музыкальный птичий щебет — словно в его речь вплелись голоса всех обитателей того мира, в котором он жил. Увидев недоумение на наших лицах, он снова улыбнулся и жестом предложил следовать за собой.
Под тонким слоем болотной жижы оказалась не замеченная нами тропа, твердая и плотная, словно мостовая. Шагов через пятьдесят она пошла на подъем и вскоре привела нас на ровную площадку, выступавшую над поверхностью воды. Загадочный провожатый жестом пригласил нас располагаться здесь и исчез под водой. Сабина с тревогой посмотрела на расходившиеся круги и сказала:
— Кажется, он нас бросил…
— Ты несправедлива к нему: он же спас нас, — возразил Дэврез.
— И таким удивительным способом…
Мы огляделись. В ярком свете ослепительно белой луны виднелась перспектива болот, над бесконечными пространствами которых курился туман. Его волны свивались в какие–то загадочные фигуры, которые, потанцевав над водой, расплывались, принимая новые обличья. Неожиданно среди вихрящихся испарений вновь показался наш знакомец, ведший в поводу лошадку Сабины.
Вид спасенной Гео вызвал слезы на глазах девушки.
Когда человек и лошадь подошли поближе, я заметил, что к седлу Гео прицеплены вязанка хвороста и сплетенная из травы сумка, где, как оказалось, находились яйца и орехи.
Житель болот умело разложил костер, а когда огонь охватил дрова, взмахнул в прощальном жесте рукой и скрылся в глубине вод. Мы хотели проследить за ним, но черные просторы болот не выдали тайну его исчезновения. Недоуменно посмотрев на своих спутников, я спросил: