Страница 56 из 104
Холмс бросил на меня исполненный лукавства взгляд.
— Боюсь, доктор, вы недооцениваете молодого Норвуда, — он хмыкнул. — Мастер Питер рассчитывает, что я буду таскать для него каштаны из огня.
— Что? — недоуменно переспросил я. На лице моем, должно быть, написано было непонимание; меня окончательно сбил с толку старческий лепет Холмса.
Сыщик уставил на меня палец.
— Если бы наш молодой приятель попробовал обратиться в суд только на том основании, что его отец собирает книги и вырезки из газет по довольно необычной тематике, его никто не стал бы слушать, правильно?
Однако если он заявит, что сэр Александр пускает на ветер деньги и, в частности, нанял себе в помощники престарелого детектива, тогда вердикт суда будет, скорее всего, в его пользу. Холмс фыркнул.
— Вы только представьте себе, доктор: один старик нанимает другого для поимки пучеглазых чудищ!
— Каких чудищ? — переспросил я.
Холмс не ответил, и я решил было, что он выбился из сил и задремал. Однако помолчав он произнес загадочную фразу:
— Вам явно недостает начитанности, доктор.
Я предпочел вернуться к теме разговора:
— Значит, вы полагаете, что Питеру Норвуду просто не терпится завладеть отцовским состоянием?
Холмс пожевал губами.
— Для своего возраста сэр Александр, по всей видимости, чувствует себя превосходно. Он вполне может прожить еще лет пять…
— Или больше, — пробормотал я.
— А молодому Питеру, разумеется, невтерпеж стать баронетом и владельцем поместья.
Сказать по правде, я исподволь начал восхищаться старым чудаком.
— Почему же тогда, черт возьми, вы согласились взяться за это дело?
Мой престарелый друг передернул плечами.
— Элементарно, Уотсон. Если бы я отказался, молодой Норвуд отправился бы к кому–нибудь другому. Я знаю таких частных лондонских сыщиков, которые с радостью согласились бы на его предложение. И потом, мне, признаться, небезразлична судьба сэра Александра.
Мне показалось, что он слишком много берет на себя, забыв подчистую о собственных хворях. Однако я ограничился тем, что сказал:
— Я не во всем согласен с молодым Норвудом. Тем не менее, его отец выказывает некоторые признаки умственного расстройства. Чего стоят одни эти разговоры о пришельцах из космоса!
Мой друг закрыл глаза и то ли заснул, то ли задумался над чем–то. Поэтому я раскрыл книгу и погрузился в чтение.
Примерно минут через десять, по–прежнему сидя с закрытыми глазами, Холмс проговорил:
— Доктор, как по–вашему, почему пришельцы выбрали Лондон? Именно Лондон? Почему не Москву, не Париж, не Рим, не Нью–Йорк, не Токио, наконец? Да, почему не Токио?
Я давно перестал считать его способным на столь длительные размышления. Обычно в этот вечерний час Холмс уже мирно посапывал в кресле, изредка произнося во сне имя Мориарти или кого–либо еще из своих врагов. Видимо, ему частенько снились события полувековой давности.
Вздохнув, я ногтем отметил строчку, до которой досчитал, и сказал, стараясь, чтобы мой голос прозвучал ровно:
— Быть может, там они тоже есть.
Холмс приоткрыл один глаз и поглядел на меня с легким неодобрением.
— Нет. Хорошо, попробуем иначе. Допустим, инопланетяне существуют на самом деле. Допустим также, что они находятся в Лондоне.
— Согласен, — подбодрил я его.
Он произнес задумчиво:
— По всей видимости, они не хотят открывать человечеству своего присутствия на Земле. А если так, значит, их тут немного.
— Почему? — спросил я равнодушно, думая о недочитанной книге,
— Потому что одному или двоим пришельцам гораздо легче остаться незамеченными, чем, скажем, сотне. Если они тут, доктор, их очень мало.
Я кивнул. Приятно было видеть живой огонек в глазах моего престарелого друга. Откровенно говоря, я испытывал даже нечто вроде гордости за него.
— Вполне возможно, — сказал я.
— Почему же, — пробормотал он, — они обосновались именно в Лондоне?
Я терпеливо ответил:
— Но что же тут странного? Лондон — самый большой город мира, можно сказать, его столица. Если инопланетяне хотят изучить человечество, то лучшего места для начала исследований им не найти.
Холмс открыл оба глаза и фыркнул.
— Ваш патриотизм, доктор, заслонил от вас все остальное, в том числе статистику. Во–первых, что касается размеров, то тут Лондон давно уступил пальму первенства Токио. Да что там Токио! Даже Нью–Йорк ныне больше нашей с вами столицы.
Я попытался возразить, но Холмс с презрительным смешком отмел все мои доводы.
— Кроме того, Нью–Йорк сегодня — крупнейший порт и центр торговли. А в Вашингтоне ныне делают мировую политику. Проклятые янки!
Он вел себя как ребенок, который думает, что знает все на свете. Я обиделся.
— Хорошо, тогда ответьте на свой вопрос сами. Почему инопланетяне — ради интереса я соглашусь, что они существуют на самом деле, — выбрали Лондон?
— Элементарно, Уотсон, — Холмс одарил меня довольной усмешкой. — Из–за Британского музея.
— Что–то я вас не пойму, — сказал я холодно.
В его слезящихся глазах мелькнуло выражение превосходства.
— Жителей в Лондоне меньше, чем в некоторых других городах, верно? И на мировую политику он прежнего влияния уже не оказывает. Однако, будь я на месте ПЧ сэра Александра…
— ПЧ? — переспросил я.
Холмс хмыкнул, но объяснять не стал.
— … я бы дневал и ночевал в Британском музее, поскольку там просто громадное количество разнообразных экспонатов. Так что, если в Лондоне есть инопланетяне, которые изучают наши обычаи и установления, то искать их надо прежде всего в Британском музее.
Зевнув, он поднялся.
— Именно туда, доктор, я завтра и отправлюсь.
Я подумал, что утром он ничегошеньки не вспомнит, но не стал говорить этого вслух.
— Значит, вы в самом деле намерены отыскать пришельцев из космоса?
— А? Да, доктор, — отозвался он нетерпеливо. — Вы же помните, я дал обещание сэру Александру.
Опираясь на палку, он поковылял в свою комнату. Я раздраженно бросил ему вслед:
— Что такое ПЧ?
Он противно хихикнул:
— Пучеглазое чудовище.
К своему изумлению, в течение двух или трех дней я почти не видел некогда великого сыщика. По правде сказать, такая его активность показалась мне неестественной, и я начал гадать, не нашел ли он, чего доброго, какого–нибудь пушера,[17] который снабдил его наркотиком. Подозрения подозрениями, но я должен признать, что мой друг взялся за расследование со всей серьезностью. Пару раз я столкнулся с ним, когда он покидал нашу квартиру то в обличье пожилой женщины, то загримировавшись под профессора колледжа. Оба раза он подмаргивал мне, ничего, впрочем, не объясняя. Я беспокоился за него, ибо такой пыл был ему явно не по годам.
Спустя еще два дня, утром, сразу после завтрака, за которым не было сказано ни слова относительно расследования по делу сэра Александра Норвуда, Холмс, усердно делавший за столом вид, будто погружен в размышления, попросил меня одолжить ему мой экспонометр. Я приобрел его совсем недавно, получив от близкого родственника в подарок на день рождения немецкую фотокамеру с довольно сложным механизмом. Честно говоря, я побаивался, что Холмс его где–нибудь забудет, но отказать старому другу не смог.
К моему великому облегчению, сыщик вечером вернул мне экспонометр. Перед тем, как отправиться спать, он спросил меня, не составит ли мне труда поутру разыскать Альфреда, вожака компании уличных сорванцов, которых Холмс в шутку называл своими нерегулярными полицейскими частями с Бейкер–стрит, и пригласить его заглянуть к нам в полдень.
Не дожидаясь ответа, он прошел в спальню и закрыл за собой дверь, а я остался стоять разинув рот.
Альфред, упокой Господи его душу, погиб на службе Его Королевского Величества в 1915 году под Монсом, а остальные разлетелись кто куда, в основном — по разным тюрьмам.
Я ощутил угрызения совести. Я допустил, чтобы мой друг — вернее будет сказать, мой подопечный — слишком увлекся, и теперь его рассудок окончательно помутился.
17
Пушер (амер.) — торговец наркотиками.