Страница 10 из 13
Вот и все, так просто».
Бедная маленькая Коко! Могли не потрясти ее рассказ? Она говорила:
"Я поняла, что я жертва. Платье вернули портнихе, у которой больше не шили. Она на меня за это очень рассердилась. Я ведь все время уверяла:
— …да, да, тети разрешили.
— …и с подкладкой цвета пармской фиалки?
— …да, все!"
Однако когда над этим поразмышляешь… Эти тетки, все в черном, вдруг в один прекрасный день разрешили Коко самой выбрать себе платье, тогда как она годами носила костюмы пансионерки?
А портниха? Если ее смутил выбор Коко, почему не справилась она у теток? И не должна ли была показать им образчик, прежде чем заказать сиреневое сукно? Неужели не рассказала о фасоне, выбранном Коко в каталоге или журнале, которые, без сомнения, получала из Парижа?
Не я, принимавший за чистую монету все, что она говорила, а сама Коко задавала себе эти вопросы. Она, истинная женщина, испытывала потребность убедить меня, меня, который ни в чем не сомневался. Разве только ей это казалось странным, едва ли не невероятным? Она тщательно подбирала детали, которые должны были уничтожить сомнения, если бы они возникли? Она говорила:
«В то время носили ужасающие платья с оборкой внизу, которую тогда называли подметальщицей улиц. Женщины приподнимали подол. Я находила это восхитительным. Такое платье мне и сшила портниха».
Думаю, что если бы на моем месте была женщина, знающая моду 1900-х годов (в общих чертах), она насторожилась бы, услышав слова Коко об оборке, которую называли подметальщицей улиц, и о том, что женщины приподнимали подол платья.
Можно ли вообразить себе девчонку в овернской деревне 1898 года, пятнадцатилетнюю Коко, самостоятельно заказывавшую у портнихи платье, в каком кокотки появлялись на скачках? Но как это могло насторожить меня? Я понятия не имел об этих платьях.
Коко говорила:
«Реакция теток меня не рассмешила: «Иди переоденься, мы опоздаем к мессе». Я заплакала. Я считала их скверными, злыми. Эта их манера относиться ко мне свысока! «Немедленно сними это платье, Коко». В нормальной семье, где любят детей, посмеялись бы.
Мои тети вовсе не смеялись. Это был скандал. Я страдала, не смела выйти на улицу, боясь встретить портниху. Ей вернули и шляпу, отделанную глицинией.
По правде говоря, она была не совсем нормальная, эта портниха. Она должна была понять, что я всего лишь девчонка.
Но какое разочарование для меня! Я мечтала о таком платье с тех пор, как прочла роман Пьера Декурселя».
Возвращаясь к автору этого романа, Коко говорила:
«Я познакомилась с ним много позднее, когда он был уже старым господином. Я сказала ему:
— Ах, месье, вам я обязана очень грустным днем и даже грустными неделями, больше того, трудными месяцами».
После того как ее отправили переодеться, чтобы идти к мессе, тетки никогда больше не говорили с ней о сиреневом платье. Она сказала:
«Молчание — это жестокость провинции».
Миф и реальность
Теперь мы знаем о детстве Шанель, как она сама о нем рассказывала, что ей запомнилось, что хотела о нем сказать на закате своих дней. Мог ли я вообразить, слушая ее, что она выстраивает свою легенду?
О ней рассказывали много небылиц. Вот одна из них, подхваченная Труменом Капоте: ее отец был кузнецом не в Оверне, а где-то в стране басков. Всадник останавливается у кузницы: надо подковать лошадь. Неудача, кузнец отсутствует. Но тут появляется Коко, разжигает кузню, раздувает меха, раскаляются угли, вспыхивает огонь, краснеет железо. Коко зажимает копыто лошади между ногами.
— Как вы красивы! — говорит всадник (не кто иной, как Вестминстер!). Продолжение следует само собой.
Коко очень над этим смеялась. Действительно абсурдно: ей было сорок пять лет, когда в 1928-м она встретилась с герцогом.
По другой версии, тетки Коко выхаживали на своих лугах больных армейских лошадей. Эта версия имела то преимущество, что позволяла объяснить, каким образом Коко познакомилась с блестящим кавалеристом, лейтенантом Этьеном Бальсаном, который привез ее в Париж и вывел в свет.
По версии Луиз де Вильморен, начавшей писать вместе с Коко биографию Шанель, тетки были экономками то ли в дворянской усадьбе, то ли у нотариуса, владевшего землей.
Можно ли хоть на мгновение поверить в эти версии, услышав то, что рассказывала сама Мадемуазель Шанель о своем детстве?
Какие основания подвергнуть сомнению ее рассказы? Разве не звучат они правдиво, разве, слушая их, не видишь как живую маленькую, преданную отцом девочку, которую приютили неласковые тетки и которая пытается, преодолевая все трудности, утвердить свою личность?
Как могло мне прийти в голову, что Коко Шанель выдумывает свое детство? Что она фабрикует его?
А ведь именно так и было.
Конечно, не все в ее признаниях казалось вполне правдоподобным. Например, отношения Коко с тетками. Можно было заметить противоречия в том, что она рассказывала. С одной стороны, строгость, суровость, с другой — вдруг излишнее доверие, как в случае с сиреневым платьем. Как только начинаешь сомневаться, и другие детали оказываются подозрительными. Форма, костюм, обязательный для девочек, которые учились дома…
Правда? Вот она, поразительная в своей простоте.
После смерти матери Коко осталось пятеро детей. Два мальчика и три девочки. Сыновей, Альфонса и Люсьена[39], отец отдал в приют. После чего с тремя дочками — старшей Жюли-Берт, Коко, предпоследним ребенком, и самой младшей Антуанетт, рождение которой ускорило смерть его жены, больной туберкулезом, — отправился к своей матери в Виши.
А потом, как говорят мужья перед тем, как исчезнуть навсегда: «Я пойду за сигаретами».
Больше его не видели.
Тетки и их прекрасный дом? Все это Коко придумала, как и то, что отец уехал в Америку. Признаюсь, обнаружив это, я был более чем поражен, сбит с толку, растерян. Однако я сознавал, что в ее рассказах, длившихся день за днем все годы нашей дружбы, менялись варианты и детали. У меня хорошая память. Она модифицировала свои воспоминания, как ей было угодно. Я уже сказал: Пенелопа, ткущая свою легенду, ночью она распускала то, что соткала за день. Но в чем была главная причина этой неустанной заботы? Для чего она это делала? Зачем ей понадобилось сочинять сказки о своем детстве, своем отрочестве? Ведь воспоминания об этой поре составляют наше самое драгоценное достояние. Их приукрашивают. Их не изобретают.
Дедушка Коко, великолепный мужчина, родом из Савойи[40], Шанель без «с», происходил из семьи (кажется) Пьера-Мари Шанеля, которого Роже Пейрефит[41] сделал одним из персонажей «Ключей Св. Петра». Он вовсе не был святым, этот дедушка; колосс, ярмарочный торговец, он исходил всю Францию, торгуя всем, что можно было продать. Жизнь становилась чудесной, когда дела шли хорошо. Вблизи Нима он обольстил красотку из очень хорошей протестантской семьи Виржини Фурнье. Женился на ней, чтобы она разделила с ним его полную приключений жизнь. В конце концов они обосновались в Виши, неподалеку от вокзала. Они были счастливы. За 20 лет у них появилась целая куча детей.
Виржини оставалась красивой до конца своих дней. Коко была ее портретом — «вылитая» бабушка.
Можно представить себе бабушку Виржини с тремя внучками на руках. Ее собственная младшая дочка Адриенн была всего на два года старше Коко. Что бы она делала с мальчиками, если бы их не взяли в приют? Коко встретилась с ними много позже и занялась ими, как это сделала бы королева со своей молочной сестрой. Они оба выбрали один и тот же путь ярмарочных торговцев, как их отец и дед, оба женились на гостиничных служанках. На разных! Коко купила каждому из них по кафе, потом дала по маленькой ренте. И попутного ветра! Молчок! Ни слова больше!
39
Сыновей, Альфонса и Люсьена… — Братья Шанель подростками были определены в подручные к ярмарочным торговцам. Отбыв военную службу, мягкий и добрый Люсьен обзавелся семьей и торговал обувью на рынке в Клермон-Ферране. Старший Альфонс, любимец Коко, пошел по стопам отца. Бродяжничал, меняя профессии и женщин; в конце 20-х годов на деньги, которые регулярно посылала ему сестра, купил табачный киоск в Валлероге, пил, играл, сорил деньгами и стал наравне с мэром, пастором и кюре одной из самых уважаемых персон в деревне. Когда Шанель встретилась с герцогом Вестминстерским, она потребовала от братьев, чтобы они оставили свои дела и вплоть до закрытия Дома Шанель во время оккупации Франции выплачивала им ежемесячную ренту.
40
Дедушка Коко… родом из Савойи… — По другим источникам Полен Анри Адриен Шанель родился в 1832 году в деревушке Понтей в Севеннах; его отец, Жозеф Шанель, был владельцем деревенского кабачка.
41
Пейрефит Роже (1907–2000) — французский писатель я дипломат. Его роман «Ключи Святого Петра», имевший шумный успех, — памфлет на католическую церковь и римского папу.