Страница 23 из 32
Видимо, процесс выбора сильно увлек Марию, потому что в следующий раз она связалась со мной только через три дня. Оказалось, что модель платья Маша нашла довольно быстро, но много времени отнял пошив. Качалова не поленилась прислать мне свою фотографию в новом прикиде, то ли чтобы я полюбовался на нее, то ли чтобы оценил степень соответствия наряда заданному времени. Имея опыт нескольких походов в начало века, я не нашел в Машиной одежде никаких явных несообразностей.
Наконец подготовительный этап был закончен, и я назначил Марии встречу. Высадку решил производить на хорошо знакомой 2-й Тверской-Ямской улице, достаточно безлюдной в любые времена, но находящейся поблизости от исторического центра. Качалова была немало удивлена, когда на встречу я приехал на фургоне «Газель» и пригласил девушку внутрь. Но удивление Марии переросло в изумление, когда, пощелкав клавишами на ноутбуке, я нажал «Ввод», и в задней части салона открылось окно в ясный, солнечный день ранней осени. Маша посмотрела наружу через лобовое стекло – там была видна слегка пыльная, но все еще яркая зелень июля, накрапывал дождь. Тогда девушка посмотрела на меня и прошептала: «Фантастика!» Кажется, Мария до последней секунды не верила в реальность машины времени.
Я выпрыгнул наружу через «окно» и огляделся. Вокруг никого. Что и следовало ожидать – ведь накануне я облазил тут все с «глазком» в руках, тщательно выбирая место и время высадки. Для прогулки я выбрал погожий денек в начале октября 1902 года. Не хотелось страдать от жары летом и от холода зимой.
– Прошу вас, мадемуазель, – сказал я, подавая Марии руку. Она осторожно, даже как-то крадучись, ступила на булыжник мостовой и сделала несколько шагов. – Машенька, не беспокойтесь, гравитация здесь такая же, как в наше время.
– Сергей, пожалуйста, не смейтесь надо мной. Вы уже бывалый путешественник, а я здесь первый раз и очень боюсь. Будьте снисходительны. – Мария умоляюще посмотрела на меня.
Я усмехнулся. И куда только делась самоуверенная, знающая себе цену девушка из третьего тысячелетия? Когда я свернул «окно», Маша вцепилась в мой рукав и прижалась, дрожа всем телом:
– Что случилось? Машина времени сломалась?
– Господи, Маша, не пугайтесь вы так! Это всего лишь процедура для маскировки места входа. Так же легко я могу произвести обратное действие, – я развернул «окно», и Качалова, увидев интерьер салона «Газели», слегка успокоилась. По крайней мере перестала дрожать. – Извините, что не предупредил. Когда мы испытывали развертку-свертку «окна», я тоже испытал похожие чувства. Чтобы вас окончательно утешить, могу сказать, что пока мы находимся здесь, вы ни на секунду не постареете. Любые материальные предметы, в том числе наши тела, попав в иную реальность, как бы консервируются.
Я снова свернул «окно», Мария взяла меня под руку, и мы неспешной походкой направились в сторону Тверской. На ходу я инструктировал журналистку, как себя вести в этой обстановке:
– Ни с кем не заговаривайте. Возможно, кто-то будет задавать вопросы, отвечайте только, если обращаются непосредственно к вам. Родной язык за сто лет почти не изменился, но вы можете машинально вставить какое-либо сленговое слово или идиому. Так что, как говорят наши бритоголовые современники, фильтруйте базар. Мы будем выдавать себя за богатых иностранцев, поэтому, произнося что-то по-русски, постарайтесь имитировать легкий акцент. Кстати, каким-нибудь зарубежным языком владеете?
– Да, английским свободно!
– В принципе неплохо! При посторонних будем общаться по-английски. Но все-таки в разговоре старайтесь не касаться тем, связанных с нашим прибытием из будущего. Здесь очень многие отлично знают и английский, и французский, и немецкий. Нам было бы лучше владеть испанским или итальянским.
– Сергей, а вы говорите на всех этих языках?
– Да, но немного хуже по-французски. Пришлось изучить необходимый набор. А потом, изучив один язык, гораздо проще выучить другой.
Вскоре мы вышли на Тверскую улицу и продолжили свою прогулку в направлении Кремля. Мария во все глаза смотрела на дома, на витрины магазинов, на извозчичьи пролетки и кареты богачей, на лица и одежду прохожих. Ей все казалось необыкновенно красивым и каким-то милым и уютным. Ведь улица, по которой мы шли, была почти в два раза уже современной нам. Ни одного здания в стиле сталинского ампира. Не видно даже знаменитого первого московского небоскреба – десятиэтажки инженера Нирнзее. Этот дом будет построен только через несколько лет.
Вскоре я заметил взгляды, которые бросали на нас идущие навстречу люди. Враждебности в них не чувствовалось, скорее доброжелательное любопытство. Видимо, внимание привлекала наша одежда. Я прекрасно помнил по прошлым визитам в эту эпоху, что мой сшитый на заказ костюм из тончайшей чесучи светло-шоколадного цвета, вкупе с широкополой мягкой велюровой шляпой придавал мне вид богатого нерусского денди, одетого по последней парижской моде. Теперь же рядом со мной шла красивая девушка, наряд которой тоже нельзя было назвать повседневным и обыденным. На Маше был темно-зеленый приталенный жакет из легкого габардина и длинная шелковая юбка цвета морской волны. Головку девушки очень украшала элегантная шляпка с вуалью. Я знал, что мы будем привлекать внимание своей непохожестью на окружающих, ведь для того, чтобы точно соответствовать нужному времени, необходима более длительная подготовка. Поэтому я постарался дополнить нашу непохожесть дорогими аксессуарами, придающими нам вид хотя и чудаковатый, но респектабельный и богатый. Я по жизни терпеть не могу никаких мужских украшений, но здесь нацепил булавку для галстука с огромным бриллиантом (из Алмазного фонда) и вдел в манжеты запонки с немаленькими сапфирами. В правой руке я держал трость красного дерева с золотым наконечником в виде головы тигра с глазами из опалов. А Мария демонстрировала великолепные антикварные нефритовые серьги и кулон с крупными изумрудами. Так что прохожим действительно было на что поглядеть.
Не забыл я и про безопасность. Под пиджаком в наплечной сбруе привычно прятались два «стечкина» и четыре запасные обоймы. Но в этом походе я не рассчитывал на проблемы. Слишком мирная здесь жизнь.
Вскоре мне надоел повышенный интерес со стороны местных жителей. Поэтому на Страстной площади мы сели в наемный экипаж и приказали извозчику не спеша ехать по Бульварному кольцу. Машиным восторгам по поводу увиденного не было предела. Она то и дело принималась щебетать по-английски, расхваливая и здешние красоты, и колоритных людей, и воздух, не загрязненный автомобильными выхлопами.
Объехать все достопримечательности города удалось часа за три. Такая прогулка на свежем воздухе сильно разбудила аппетит, и мы отправились обедать в знаменитый трактир Тестова. Мария в первый раз попробовала блюда настоящей, не испорченной десятилетиями общепита, русской кухни. Расстегаи, кулебяки и блины очень отличались по вкусу от тех, что нам доводилось вкушать в наше время, даже в самых дорогих ресторанах. После затянувшегося на полтора часа сытного обеда мы снова взяли коляску и катались по Москве до самого вечера. Последним пунктом нашей культурной программы стало посещение Большого театра (идея Марии). Давали оперу «Жизнь за царя», после 1917 года ставшую «Иваном Сусаниным». Я, к своему стыду, вообще первый раз был в Большом театре, а Качалова сказала, что до начала капитального ремонта посещала все более-менее значимые постановки. Даже сейчас девушка уверенно называла фамилии солистов и увлеченно следила за действием на сцене. Я же в основном рассматривал публику. Как выяснилось, здесь мужчины надевали в театр фраки, а дамы блистали в весьма откровенных вечерних платьях. От обилия драгоценностей слепило глаза. Наши с Марией костюмы были вполне приличны для прогулок по улице, но явно не годились для посещения таких мероприятий. Поэтому в антракте, чтобы не обращать на себя внимания, я даже не стал выходить из ложи в фойе.
После спектакля мы снова взяли извозчика и поехали к месту высадки. Маша, устав от обилия впечатлений, молча любовалась мягким светом газовых уличных фонарей. Возле Тверского-Ямского переулка извозчик остановился.