Страница 9 из 50
Пульт лежал на ночном столике. Сэм взял его и направил в сторону окон. Занавески медленно опускались, пока он забирался в постель. Даниэль, Блэйк и другие парни после свадьбы отправились в бар. Это был последний уикенд перед началом сезона, так что они, вероятно, будут веселиться всю ночь.
Последний пир. Конечно, они не позволят такой мелочи, как работа, остановить их, но им придется притормозить.
Сэм поправил подушку под головой и подумал об Отэм. Он не видел ее два года, но все еще чувствовал тот же самый клубок из смущения и вины, который ощутил в день, когда вышел из отеля в Вегасе, оставив ее. Ему не нравились подобные чувства, поэтому он избегал их, когда только было возможно.
Он задвинул всю эту вину подальше и подумал обо всем, что должен сделать завтра и на первой игре сезона против «Сан-Хосе» в четверг. Думал о сильных и слабых сторонах «Акул». Как лучше всего воспользоваться недостатком их психологической устойчивости. Через несколько минут Сэм уже спал глубоким сном без снов, а когда проснулся на следующее утро, почувствовал, будто за ним наблюдают.
- Ты проснулся, - сказал Коннер, как только отец открыл глаза. Парнишка стоял у кровати в своей пижаме с невероятным Халком, светлые волосы стояли торчком. Он смотрел на Сэма так, будто пытался разбудить взглядом. Утреннее солнце пробивалось сквозь занавески, но комната оставалась в тени.
Прикрыв глаза, Сэм посмотрел на часы. Чуть больше восьми. Он прокашлялся.
- Сколько времени ты тут стоишь?
- Очень долго.
Что могло значить и час, и минуту.
- Хочешь залезть ко мне?
- Нет. Я хочу гренки.
- Ты точно не хочешь подольше поспать? – Воскресенье было единственным днем, когда Сэм мог выспаться. В остальные дни он тренировался или играл, часто и то и другое вместе. – Я могу включить телевизор, – и указал пальцем на большой экран на противоположной стене.
- Не-а. Хочу есть.
Это было одним из тех качеств Коннера, о которых Сэм знал: сын начинал хотеть есть в ту же секунду, как его ноги касались пола.
Застонав, Леклер приподнялся:
- Достань тостер, а я пока схожу отолью.
Коннер улыбнулся и выбежал из комнаты. Его маленькие пятки застучали по ковру и деревянному полу. Штанины пижамы развевались вокруг икр вместо лодыжек. Коннер всегда был высоким, но, казалось, за то лето, что Сэм не видел его, он вырос еще на несколько дюймов. Леклер встал и, побывав в ванной, присоединился к сыну на кухне. Он купил эту студию год назад и отделал ее блестящим никелем, стеклом и итальянским мрамором. Вместо обычной стены кухню и обеденную зону разделял водопад. С потолка, создавая иллюзию непрерывного потока воды, спускалось тонкое стекло. Дизайнер по интерьеру назвал это «водным будущим», и Коннеру нравилось играть здесь больше всего.
Все в студии было современным, мужским и подходило хозяину дома. Он открыл холодильник и нагнулся, чтобы заглянуть внутрь. Морозный воздух холодил голую грудь, пока Сэм осматривал содержимое: замороженный сок, лед и бесчисленные упаковки горошка.
- У меня закончилась смесь для гренок.
- Мама готовит мне блинчики в виде сердца.
Это, конечно, многое объясняет.
- Мне не из чего приготовить блинчики. – Не то чтобы он стал делать их в виде сердечек, даже если бы у него были все ингредиенты.
- Мне нравятся яичные маффины, - сказал Коннер.
- Мама кормит тебя таким дерьмом?
- Когда мы не спешим.
- Что ж, тебе не стоит есть то, что тебе во вред. – Сэм открыл буфет. – Утром парню нужно восемьдесят процентов углеводов и двадцать процентов белков, чтобы начать день правильно.
Коннер вздохнул. Он уже слышал об этом раньше.
- Терпеть не могу овсянку.
Сэм знал, поэтому и взял коробку «Чириос».
- Овсянка приведет тебя в форму, даст энергию и заставит волосы вырасти у тебя на груди.
- Я еще в начальной школе.
Засмеявшись, Сэм повернулся, чтобы посмотреть на сына, сидевшего на высоком стуле у барной стойки: голубые глаза настороженно блестели.
- Не хочешь быть единственным пацаном в начальной школе с волосатой грудью?
Глаза Коннера стали еще больше:
- Нет!
Сэм вытащил из холодильника молоко и взял чашку.
- Ну, может, в следующем году.
- Может, в шестом классе. – Коннер опустил глаза, внимательно изучая русые волоски на груди Сэма. Потом оттянул горловину своей пижамы и посмотрел внутрь. – Это щекотно?
- Только когда начинают расти. – Сэм поставил чашку перед сыном и насыпал туда мюсли.
- У меня иногда чешутся яички. – Коннер подпер щеку кулаком. – Но они не волосатые. А мама говорит, что мне не следует чесать их в общественных местах.
Сэм улыбнулся. Слова были настолько мальчишеские! Иногда он беспокоился, что Отэм воспитает сына как девчонку. Сделает его рохлей. Было приятно знать, что Коннер думает как парень.
- Руки вымыл?
Сэм поднял взгляд от чашки:
- Что?
- Нужно мыть руки, когда готовишь.
Закатив глаза, Сэм подошел к раковине. А эти слова уже слишком для мальчика.
- Сразу видно, что ты живешь с женщиной. – Открыв кран, он налил на ладонь немного мыла.
- Мама все время ругается на дядю Винса из-за того, что он этого не делает.
Хорошо. Кто-то ведь должен ругать этого идиота. Сэм взял бумажное полотенце и вытер руки.
- Это больно?
- Что?
Коннер указал пальцем на голую руку Сэма:
- Это.
- Это? – Тот провел пальцем по большим словами veni vidi vici, вытатуированным с внутренней стороны руки от локтя до запястья. – Нет. – Разве что чуть-чуть, когда их ему набивали.
- Что они значат?
Когда-то там было имя мамы Коннера. Теперь Сэм об этом редко вспоминал.
- Это латынь и переводится: я пришел, я увидел, а теперь кто-то получит по заднице. – Ему было интересно, скрыла ли Отэм его имя на внутренней стороне запястья.
Коннер засмеялся, показывая маленькие белые зубы.
- Задница. Это плохое слово.
- Задница? – Он специально следил за своим языком, когда был с сыном. Всегда. Покачав головой, Сэм отбросил полотенце. – Что нужно сказать вместо задница?
- Попка.
- Попка? – Что ж, он был прав. Еще одно доказательство, что парень проводит слишком много времени с женщиной. - Задница – не такое уж плохое слово.
- Мама так не считает.
- Только то, что твоя мама – девчонка, не значит, что она всегда права. Попка – это девчоночье слово, и тебя за него побьют. Лучше говори задница.
Коннер обдумал это и кивнул.
- У меня есть рисунок. – Он спрыгнул со стула и выбежал из кухни. Вернувшись, положил на стойку пачку бумаги.
- Сам нарисовал? – Сэм залил хлопья молоком.
- Ага. Я хорошо рисую. – Сын залез обратно на стул и показал на две кривобокие фигурки с желтыми волосами и голубыми глазами. Одна фигурка была поменьше, и казалось, будто человечки стоят на яйце. – Это ты и я. Мы рыбачим.
- Рыбачим? – Взяв банан, Сэм начал его резать.
- Ага.
Сэм рыбачил лишь раз в Кабо. И там было больше выпивки с парнями, чем самой рыбалки. Он бросил полбанана в чашку Коннера, а остальное положил в блендер. Взял ложку и пододвинул чашку к сыну. Пока тот ел, Сэм бросил замороженную клубнику, молоко, сухой белок, лецитин и каплю льняного масла в блендер. Нажал «смузи», затем вылил свой завтрак в большой стакан.
- Я видел твою лодку.
- Какую лодку? – Он был точно уверен, что никто не фотографировал его в той поездке. Это было вроде неписаного правила. Сэм повернулся и поднес стакан к губам.
- В газете. – Кусочек хлопьев прилип к уголку рта Коннера, и он вытерся тыльной стороной ладони.
А. Ту фотографию. Где в прошлом июне Леклера сняли на яхте, льющим пиво из Кубка Стэнли на моделей в бикини с огромными сиськами.
- Мне не понравились те девчонки.
- Это потому что тебе пять лет. – Опустив стакан, Сэм облизал верхнюю губу. – Однажды они тебе понравятся.
Коннер покачал головой, неодобрительно приподняв бровь. Боже правый, он был так похож на свою мать.