Страница 8 из 11
Дело в том, что в 1915 г., в разгар Первой мировой войны по решению царского правительства из прибалтийских губерний как прифронтовых были эвакуированы в тыл многие предприятия вместе с работниками и охраной, вследствие чего к 1918 г. в Москве оказалось 80 тысяч латышей, не считая нескольких полков латышских стрелков, в Петрограде 30 тысяч. Как известно, латышские стрелки сыграли большую роль в деле захвата власти большевиками. Поэтому, чтобы использовать этот мощный резерв в период становления ВЧК, руководителем парторганизации ВЧК поставили латыша Яниса Петерса — члена ЦК латышской социал-демократической партии. Вскоре он же становится заместителем Дзержинского. В короткий срок он рекомендовал на работу в центральный аппарат 14 человек, все они были латышами по национальности. Те, в свою очередь, начали рекомендовать своих соплеменников, в том числе близких родственников. Так, например, комиссар отдела по борьбе с контрреволюцией Вайсберт устроил работать в ВЧК обоих родителей, а разведчик этого же отдела Гравин помог устроиться в ВЧК жене и сестре. В первый же месяц существования ВЧК при ней был создан отряд разведчиков, состоящий из одних латышей, а во вспомогательные подразделения принимались даже латыши, плохо знающие или совсем не знающие русского языка. Согласно воспоминаниям чекистки Лины Браже, она даже самому Дзержинскому заявила, что не желает учить русский язык, и поступила на курсы русского языка лишь по настоянию своего начальника отдела, тоже латыша. Несмотря на это, многие латыши настроены были на быстрое продвижение по службе и на вопрос служебной анкеты: «Удовлетворяет ли Вас работа в идейном отношении?» давали ответы вроде: «Желаю активную работу для пользы идей нашей партии» или «Мною занимаемая должность не удовлетворяет, а идейное направление удовлетворяет». В итоге к лету 1918 г. был создан руководящий орган парторганизации ВЧК, называемый Партколлектив, все семь членов которого были латыши. Это позволяло им решать вопрос о приеме в партию действующих чекистов, что в свою очередь влияло на их карьерный рост. С учетом изложенного нетрудно догадаться, что преимущество и здесь отдавалось латышам.[53]
Все это вызвало резкое недовольство Дзержинского, которое он проявил после того, как латышские стрелки подавили июльский левоэсеровский мятеж 1918 г. в Москве и стали ему более не нужны. Убежденный интернационалист, свободно говоривший на шести языках, «железный Феликс» начал планомерно вытеснять латышей из центрального аппарата, заменяя их выходцами из западных областей, которых он знал по дореволюционной подпольной работе, — поляками, евреями, литовцами, русскими. Правда, среди них количественно преобладали поляки — такие, как Ольский, Опанский, Уншлихт, Реденс и ряд других, — однако особого предпочтения Дзержинский им не оказывал. Все они поддержали его в борьбе с Партколлективом, хотя последний жаловался Ленину и в ЦК, что в аппарате ВЧК развернута антилатышская кампания. Одновременно были собраны компрометирующие сведения о сотрудниках Чрезвычайной Комиссии, подобранных Дзержинским.
25 июля 1918 г. Партколлектив единогласно принял доклад в ЦК, в котором приводились следующие факты:
«1) С согласия т. Дзержинского в Комиссии были введены секретные сотрудники Шувара, Смирнов и некий казак, которые все через некоторое время за разные проделки были расстреляны.
2) Сотрудник Березин, во время допроса в Петербурге застреливший допрашиваемого, преданный суду Рев. трибунала, но по желанию Комиссии освобожден от наказания и принят сотрудником Комиссии — теперь вновь арестован и предается суду за злоупотребления.
3) Авантюрист Ржевский — бывш. арестованный, преданный суду Рев. триб., но освобожден от наказания, дело его прекращено, сам он сотрудничал в ВЧК, теперь за взяточничество опять арестован и подлежит суду.
4) Владимиров — провокатор, рекомендованный Комиссией, потом расстрелян.
5) Помкоменданта Беляев и следователь Арин — после целого ряда взяток скрылись.
6) Канин — комиссар отдела по борьбе со спекуляцией — уволен из Комиссии за кражу во время обыска и похищение нескольких револьверов из секретной части.
7) Уволен отделом по борьбе со спекуляцией Чичинадзе, поступивший по рекомендации т. Дзержинского помимо аттестации Коллектива (последний отказался аттестовать).
8) Комиссары Лосев и Лещевич были привлечены к ответственности Моск. рев. трибуналом за пьянство и бесчинства» и т. д. Перечислив еще ряд подобных случаев, авторы доклада утверждали: «Между служащими началась травля против латышей, среди которых больше всего оказалось старых и активных партийных работников и которые руководствуют всей жизнью фракции. Это кажется нелепым, невероятно, но это так. И когда в обращениях к Коллективу и на фракционных собраниях слышатся фразы: «Я не латыш», «латыши не понимают по-русски и не знают, за что голосуют», «Коллектив принимает на службу «своих», т. е. латышей» (знаменательно, что последняя фраза принадлежит председателю Комиссии т. Дзержинскому), то ясно, что такими необдуманными выражениями ответственных лиц прививается национальная ненависть среди беспартийных и несознательных сотрудников против латышей, выдвинутых во главе партийной работы и жизни служащих ВЧК.
Дело ясно. Мы измучились в тисках этой проклятой атмосферы уголовщины, которая царит в Комиссии».[54]
«Мучиться» латышам в ВЧК оставалось недолго. В июле 1918 г. Дзержинскому удалось добиться командирования члена ВЧК Судрабса-Лациса на Восточный фронт, и Петерс среди членов ВЧК остался единственным латышом. В сентябре Ленин и Троцкий провозгласили политику «Красного террора», работы у ВЧК прибавилось, и национальный вопрос отошел на второй план. К началу 1919 г. Дзержинскому удалось вытеснить латышей также и из Партколлектива, а в марте того же года он под предлогом командирования Петерса в Петроград, на который наступала Белая армия Юденича, добился перевода на освободившуюся должность своего заместителя Ивана Ксенофонтова — кадрового чекиста, единственного члена ВЧК с момента ее создания, который еще оставался в составе ее Коллегии на тот момент (помимо самого Дзержинского, разумеется). С этого момента Дзержинский начинает все более твердо отходить от коллегиального принципа руководства. Он не забыл нейтралитета Ленина и Троцкого в период своей борьбы с латышами. Поэтому он предпринял перестановку руководящих кадров ВЧК, сделав ставку на своих выдвиженцев и новых людей, пришедших на оперативную службу со стороны, из других ведомств, с партийной и дипломатической работы.[55] Среди них и оказался Ягода.
6 февраля 1922 г. Президиум ВЦИК принял Декрет «Об упразднении ВЧК и о правилах производства обысков, выемок и арестов». С чрезвычайщиной было покончено. Вновь созданное Государственное политическое управление (ГПУ) теоретически должно было действовать строго в рамках закона. Дзержинскому реорганизация дала возможность произвести кадровую революцию, сменив руководство эпохи Гражданской войны. Не исключено, что предпочтение при этом отдавалось тем, кто по тем или иным причинам был не в ладах с Лениным и Троцким. Ягода, как мы помним, был у Троцкого на плохом счету, поэтому ему доверили столь высокий пост, как замначальника СОУ.
В начале 1922 г. Ленин тяжело заболел, и Троцкий как председатель Реввоенсовета попытался взять власть полностью в свои руки. Примериваясь к роли монарха, он любил показывать дистанцию между собою и остальными коммунистическими вождями.
Мог посреди заседания Политбюро (а они в то время происходили в его кремлевском кабинете) внезапно повернуться и уйти в спальню.[56] Поэт О. Э. Мандельштам, в 1918 г. гостивший в кремлевской квартире ленинского секретаря и по совместительству заведующего Информбюро ВЦИКа Николая Горбунова,[57] удивлялся тому, что советских вельмож обслуживает прежняя царская прислуга, и какой-то напыщенный старорежимный лакей торжественно объявлял, что сейчас сам Троцкий «выйдут кушать кофе».[58] Впрочем, с не меньшей торжественностью главу Реввоенсовета чествовали и за пределами столицы: «Встречали, как царя».[59]
53
Кашинский О. Госбезопасность изнутри… С. 257–272,316–317.
54
Место архивного хранения документа: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 168. Л. 2–4. Опубликовано: Капчинский О. Указ. соч. С. 344–351.
55
Место архивного хранения документа: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 168. Л. 2–4. Опубликовано: Капчинский О. Указ. соч. С. 310–311.
56
Тополянский В. Д. Вожди в законе. М.: Права человека, 1996. С. 234.
57
Через 20 лет Горбунов будет арестован и казнен как «враг народа».
58
Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М.: Согласие, 1999. — С. 123.
59
Бунин И. А. Окаянные дни. М.: Айрис-пресс, 2004. С. 137.