Страница 34 из 52
Другим доказательством отсутствия материнской любви у большинства преступниц служит то обстоятельство, что они очень часто делают соучастниками своих преступлений своих собственных детей. Это тем более поразительно, что проститутки, наоборот, всеми силами стараются обеспечить своим дочерям честное, незапятнанное существование. О Enjalbert мы уже говорили. Léger в сообщничестве со своим сыном убила соседку свою с целью ограбления ее. D'Alessio заставила дочь свою помочь ей в убийстве своего отца, a Meille навела сына на мысль умертвить своего отца. Из этих фактов следует, что для подобных женщин их собственные дети чужды им и что они, вместо того чтобы окружить их любовью и защитой, смотрят на них как на орудия своих страстей, подвергая их тем опасностям, которых сами боятся.
Один из нас знавал содержавшуюся в тюрьме некую Marengo, воровку с habitus'oM кретина, которой передали в камеру ее грудное дитя. Однако, несмотря на то что ей было решительно нечего делать, она не захотела кормить своего ребенка, говоря, что «ей это скучно», и последний чуть не погиб от голода, так что его пришлось отлучить от груди и кормить искусственно.
Это полное отсутствие всякого материнского чувства возможно понять, если припомнить, что врожденные преступницы наполовину мужчины благодаря целому ряду чисто мужских черт в их характере и что влечение их к жизни, полной наслаждений, несовместимо с функцией материнства, состоящей из одних жертв. Женщины эти не чувствуют, как матери, ибо антропологически и психологически они более принадлежат к мужскому, чем к женскому, полу. Они были бы отвратительными матерями из-за своей очень сильной чувственности, которая находится, как мы это только что заметили, в противоречии с материнством. Как могли бы они, вполне одержимые своею страстью удовлетворения своим многочисленным желаниям и низменным, похотливым инстинктам, быть способны на самоотверженность, терпеливость и преданность, которые лежат в основе материнства? В то время как у нормальной женщины половой инстинкт всецело подчинен материнскому и она, будучи матерью, отказывается от ласк любовника или мужа из боязни повредить своему ребенку, у преступниц, напротив, мы наблюдаем совершенно обратное явление: здесь мать, чтобы удержать при себе любовника, не задумывается принести ему в жертву честь родной дочери.
Органическая аномалия – moral insanity, или эпилеп-тоидный невроз, – составляющая основу врожденной преступности, обусловливает собою такое извращение чувств, благодаря которому женщина теряет прежде всего свое материнское чувство, подобно тому как монахиня в таких случаях перестает быть религиозной, а солдат – подчиняться дисциплине, причем у первой это выражается богохульством, а у второго – стремлением оскорбить свое ближайшее начальство (случай Misdea).
Материнское чувство встречается в парадоксальной форме слитым с чувственностью вместо того, чтобы подавить ее, в тех случаях, где мать становится любовницей своего собственного сына и безумно любит его в одно и то же время, как сына и любовника. Так, Maensdotter находилась в связи со своим 16-летним сыном и женила его по расчету на одной девушке, но не позволяла им отправлять супружеских обязанностей. Однако, несмотря на это, она убила все-таки из ревности свою невестку и, арестованная вместе с сыном, всячески старалась выгородить его, принимая всю вину на себя. Подобное совмещение материнской и чувственной любви можно объяснить себе тем, что в любви матери к ребенку содержится всегда известный намек на чувственное наслаждение, каким является, например, то нежное удовольствие, которое испытывает она при кормлении его. Если при нормальных условиях это едва уловимое чувство усиливается у женщины очень страстным темпераментом, то из него происходит кровосмесительная материнская любовь, подобная той, какую питала Maensdotter к своему сыну и в которой женщина жертвует собой как мать и любовница.
Материнство оказывает благодетельное противопреступ-ное влияние на женщину – и там, где преступница является матерью, чувство ее к своему ребенку служит, по крайней мере, в течение более или менее продолжительного времени могучим нравственным противоядием для нее. Так, мы видим, что Thomas, погрязшая с раннего детства в пороках и разврате, преобразилась и жила честной жизнью в течение всего времени, пока жил ее ребенок, но как только последний умер, она опять впала в прежнюю жизнь.
Вот почему у настоящих врожденных преступниц материнская любовь никогда не является мотивом к совершению преступления, ибо это благородное чувство несовместимо с вырождением, и оно отсутствует у них так же, как у психических больных и самоубийц.
6. Мстительность. Главнейшим мотивом преступлений является у врожденных преступниц мстительность, которая свойственна уже нормальной женщине, а у них достигает крайних степеней развития и выражается очень сильной несоответственной реакцией на малейшее раздражение. Jegado отравила своих господ вследствие злобы против них за сделанное ей замечание, а своих товарок по службе – за какую-то ничтожную обиду. Closset точно так же отравила своих господ, когда те за что-то выбранили ее и отказали от места, a Ronsoux, служившая у одного откупщика, подожгла его дом после того, как он не позволил ей полакомиться вишнями из корзины, предварительно пригрозив ему, что он будет сожалеть о своем поступке. Подобное же преступление и при почти аналогичных обстоятельствах совершила в июне месяце 1890 года одна служанка в Backendorf'e. M. пыталась убить свою знакомую за то, что та оклеветала ее, a Trossarello выразилась однажды, угрожая своим товаркам, следующим образом: «Я ношу в своем сердце мысль о мести и советую вам подумать об этом». Pitcherel отравила своего соседа из мести за то, что он не позволил сыну своему жениться на ней. Суд приговорил ее к смертной казни, и, когда ей был прочитан приговор, к ней обратились с увещеванием простить окружающим их прегрешения, как это сделал Спаситель. «Господь, – ответила она на это, – поступил, как ему было угодно, а я никогда не прощу». Обыкновенно преступница удовлетворяет своему чувству мести не так скоро, как преступник, а спустя дни, месяцы, даже годы, ибо страх и физическая слабость являются обстоятельствами, на первых порах тормозящими ее мстительность. У нее месть является не рефлекторным актом, как у мужчин, но своего рода любимым удовольствием, о котором она мечтает в продолжение месяцев и годов и которое насыщает ее, но не удовлетворяет.
Очень часто преступления, совершаемые женщинами из ненависти и мести, имеют очень сложную подкладку. Преступницы, подобно детям, болезненно чувствительны ко вся-кого рода замечаниям. Они необыкновенно легко поддаются чувству ненависти, и малейшее препятствие или неудача в жизни возбуждают в них ярость, толкающую их на путь преступления. Всякое разочарование озлобляет их против причины, вызвавшей его, и каждое неудовлетворенное желание вселяет им ненависть к окружающим даже в том случае, когда придраться решительно не к чему. Неудача вызывает в душе их страшную злобу против того, кто счастливее их, особенно если неудача эта зависит от их личной неспособности. То же самое, но в более резкой форме наблюдается и у детей, которые часто бьют кулаками предмет, толкнувшись о который они причинили себе боль. В этом видно ничтожное психическое развитие преступниц, остаток свойственной детям и животным способности слепо реагировать на боль, бросаясь на ближайшую причину ее, даже если она является в форме неодушевленного предмета. Так, Morin слепо возненавидела и покушалась даже отравить адвоката, ведшего против нее дело, которое он выиграл, а она проиграла, потеряв при этом громадную сумму денег. Rondest убила свою престарелую мать непосредственно после того, как получила от нее в наследство все состояние ее и когда ей приходилось содержать ее, по всей вероятности, лишь весьма короткое время. Давно лелеянная ею мысль об этом наследстве наполнила ее такою ненавистью к матери, что она, рискуя собственной жизнью, убила ее в то время, когда это было для нее по меньшей мере бесполезно. Levaillant возненавидела свою свекровь за то, что та не давала ей средств блистать в обществе, и покушалась на жизнь ее, хотя не могла надеяться сделаться ее наследницей. Plancher убила одного родственника только потому, что он был богат и известен, а она с мужем – бедна. Еще сильнее проявляются ненависть и мстительность, если затрагивается одна из специфических женских страстей, к которым примешивается половой элемент, как, например, ревность. Кокотка М. убила одну из своих подруг за то, что та, будучи очень красивой, имела огромный успех у мужчин.