Страница 23 из 60
– Фильм надо было одноименный смотреть, – сложил губки бантиком Березовский, – про красоту глубоководного погружения!
«Ну и ну, – протянул про себя Абрамович, – вот что значит академическое образование!» И в блокнотике пометил: «Швидл. заказ. след. яхт. с подлодк. на борт.» Что его сразу развеселило.
– А как, Борис, по-английски будет «веселый»?
– А вот «веселый», Роман Аркадьевич, по-английски будет «гей», – оборвал панибратство академик, нарисовал в воздухе привет, чмокнул прощально бронированной дверцею любимого «Майбаха» и, взвив пыль Сассекса, отбыл в сторону Ноттинг-Хилла, где лепилось к краю парка российское посольство: требовать освобождения Ходорковского из тюрьмы.
«Да, расходятся наши пути», – подумал Абрамович, все еще сжимая в руках барабанные палочки.
Но с тех пор, чтобы про него лишнего не сказали, на публике появляется печальным-печальным.
Сказка 9. Про то, как Роман Абрамович впервые в жизни заплакал
Поскольку Роман Абрамович рос худеньким, испуганным, интеллигентным и к тому же еврейским мальчиком, в детстве его часто колотили пацаны. Но он не плакал – ни когда его били в Омске, ни когда в Ухте, ни когда в Подмосковье, ни когда в Советской Армии вбивали в тощие ягодицы изображение революционной символики посредством бляхи ремня на инициации в черпаки. Но вот когда «Челски» проиграл «Монако», тут Абрамович дал слабину. Сначала потащил тренера Раньери на борт «Лё Гран Блё»:
– Летс хэв э дринг энд ток лайк мэн ту мэн.
Но тот сделал вид, что акцент не разобрал и потихонечку смылся.
Потом Абрамович решил позвать на борт давно ненавистной «Лё Гран Блё» всю команду, открыть кингстоны и утопить в волнах трансфертного рынка, который и так не на шутку разбушевался. Но команда тоже была не лыком шита и хлипкому борту «Лё Гран Блё» предпочла надежный отель «Лё Порт Палас». Тогда хватанул Абрамович вместе с Швидлером двойного чаю с мятой и поехал на берег.
Очевидцы потом утверждали, что сидел Абрамович вместе с защитником Марселем Дезайи, обнявшись, пел тихо из русского народного, и говорил:
– Ну типа, че ж вы… зверушки…зверьки…
Кормил Дезайи орешками, чесал за ушком, блестел глазами, и в словах песни можно было разобрать:
– Кап-кап-кап… из ясных глаз… Ромуси… капают слезы… на «Гран Блё»…
Сказка 10. Про то, как Роман Абрамович в игрушки играл
Роман Абрамович вел в Лондоне скромную, тихую жизнь – если, конечно, на трансфертный рынок не ходил. А вернется с рынка – тихо-тихо в раздевалке «Челски» сядет, ладошки на коленки положит и смотрит задумчиво в пространство. Защитника Селестино Бабаяро это ужасно забавляло, и он газетчикам трепался:
– Ну уж такой сидит робкий, такой робкий… Если не знаешь кто, то подумаешь – уборщик…
А Романа Абрамовича Селестино Бабаяро тоже очень забавлял, и он так посматривал на него в раздевалке и думал:
– Надо ж, по-людски лопочет, зверушка афроамериканская… И ведь тоже, поди, что-то такое про себя соображает, по полю бегает, ножками шевелит: Раньери выдрессировал… Надо будет в следующий раз сахару или орешков с собой взять…
Верного Швидлера поведение Абрамовича восхищало: он-то предлагал Бабаяро продать либо в Северную Корею, играть против сборной местного КГБ, либо в Ботсвану, славящуюся на всю Африку отличной кухней из подручного материала. А того не понимал, что Роман Абрамович был в душе большим ребенком, по причине сиротства не наигравшимся в детстве. Он в России в монополию долго играл – но там много мальчишек злых было, локтями толкались. Потом с чукчами и оленями возился, ужас как любопытно было – но там его холод доставал и Степашин со своей Счетной палатой. А здесь – страна с мягким климатом, язык непонятный, смешной …
Вот отсыплет Абрамович из коробочки человечков одиннадцать, выпустит попастись на зеленое поле, а сам сядет наверху, позовет таких же тихих, спокойных мальчиков, каких-нибудь Ротшильдов, или президента Исландии, улыбнется так робко-робко:
– А может, в ладушки поиграем?
И сидят они наверху, в ладушки играют, Швидлер суши из «Убона» или из «Нобу» тащит, внизу зверушки кренделя ногами выписывают, наверху настоящий принц на вертолете летает – ну, разве что для счастья калинку-малинку спеть! И поют они всем стадионом калинку-малинку.
И радость такая на детской душе, что не передать.
Сказка 11. Про то, как Роман Абрамович Раньери уволил
Главный тренер клуба «Челси» Раньери не страдал нескупостью в желаньях. Еще в 2000-м заявил: либо за три года «Челси» выиграет премьер-лигу, либо сам он станет фактом истории. Поэтому, когда в клубе Абрамович уже был, а чемпионом клуб еще не был, Раньери стал суетиться, обзывать публично Абрамовича земляным червяком, а потом каяться и просить прощения. И вот однажды, теплым лондонским майским вечерком, дабы загладить вину, пригласил Раньери Абрамовича в сильно уважавшийся тем ресторанчик «Убон» на Канарской верфи повалять во рту суши.
И вот сидят и валяют, причем Абрамович, по всегдашней привычке, смотрит в сторону и печально так, грустно молчит о своем, миллиардерском, чего миллионеру Раньери никак не понять. Но Раньери не выдерживает и говорит:
– Вчера была прекрасная погода, не так ли?
Абрамович молчит и не отвечает, только жует копченого тунца в окружении риса и водорослей. Раньери между тем продолжает: – И сегодня прекрасная погода, не так ли? Абрамович молчит и снова жует: на этот раз морскую каракатицу. А Раньери, как прямо какой хлопотун Березовский, и не думает остановиться:
– И завтра тоже будет прекрасная погода!
Тут, понятно, Роман Абрамович не выдерживает и с печалью так замечает:
– Заметь, мужик, тебя за язык никто не тянул. Ну, типа, ноубоди дид пул ёр тан аут.
Раньери при слове «аут» опомнился, поперхнулся, но было поздно. После дождичка утром 31 мая 2004 года не стало такого тренера. А те суши, что поперхнувшийся Раньери не доел, Абрамович попросил с собой завернуть. Не пропадать же добру.
Сказка 12. Про то, как Абрамович развелся
Однажды у Романа Абрамовича случился кризис семейных ценностей. Он и раньше-то верил в них наполовину, потому что ровно половину за управление ценностями ему когда-то обещал дедушка, стоявший во главе семьи.
Со временем семейные миллионы стали миллиардами, которые Абрамович, если честно, считал своими, тем более, что глубоко погрязший в Барвихе дедушка про обещание не напоминал. Так что Роман Абрамович ужасно расстроился, когда ему позвонил один знакомый чиновник, с которым он когда-то удачно помочился в сортире, и на правах дедушкиного наследника попросил 50 процентов ценностей. Прозрачно намекая, что в противном случае можно прогубернаторствовать на Чукотке до смерти, которая, напротив, может случиться досрочно, после чаю с полонием.
И тогда с горя поехал Абрамович в графство Саррей к Березовскому, с которым всегда советовался в тяжелых жизненных ситуациях, таких, как необходимость предъявить диплом, сходить в музей или прикупить футбольный клуб. Тем более, Березовский имел на чиновника зуб, поскольку когда-то выстрогал его из подручного материала в качестве наследника одной суверенной демократии, а тот отказался признать в нем папу Карло и отдать золотой ключик (кстати, все от тех же семейных ценностей, чему Абрамович был втайне рад).
– Милый мой, Роман Аркадьич, – присюсюкнул Березовский, оглаживавший даже при живой жене красотку-модель и одновременно шипя в телефонную трубку: «Так что тебе сказал Миша, Бадри?» – супруга ваша, извиняюсь, стюардессой работала?
– Стюардессой… Как и у этого… Ну, понимаете…
– А отката с вас, Роман Аркадьич, этот наш общий знакомый требует половину?
– Половину.
– А какую, позвольте, узнать, половину?
– Да уж не худшую.